Май оказался очень результативным месяцем для поэтов школы CWS. Были поэтические выступления, выходили подборки и публикации в журналах.
В начале месяца нас снова пригласили в Александров принять участие в поэтических чтениях, приуроченных к 9 мая. Директор музея Анастасии и Марины Цветаевых, поэт Лев Готгельф уже не впервые приглашает выпускников школы. Осенью, в день рождения Марины Цветаевой, на чтениях выступали Платон Гурьянов и Елена Куприянова. В мае состоялось первое выступление Наташи (Нати) Алексеевой.
Осенью Наташа прошла очный курс CWS. Приняв участие в конкурсе, она выиграла бюджетное место, а в конце обучения представила такую подборку, что не удержалась от похвал даже легендарная Ольга Ермолаева, редактор отдела журнала «Знамя».
Подборки Наташи вышли в журнале «Полутона» и в «Новой Юности».
Очень необычный вечер с участием наших поэтов состоялся 15 мая в музее Гулага. В рамках «Ночи музеев» здесь читали «Неудобные стихи». Как рассказал продюсер проекта Егор Татаренко, «неудобными» стихотворения могли быть как из-за темы, которую не принято поднимать в светской беседе, так и из-за сложности поэтической формы.
Но наши поэты сделали выбор в пользу темы.
Александр Семенов читал стихотворение «Сушеный горох», написанное на онлайн-курсе, когда студентам предстояло написать басню.
А если не верит кто / В бога или в горох / Есть для него сизо /Чтобы он там подох.
Марина Троцкая выступила с жутковатым верлибром «Маме» о преодолении детских травм. «Я выросла. Теперь мне можно все. Но как научиться хотеть»? — спрашивает лирическая героиня в финале.
Верлибр встретил отклик у аудитории, и, к слову, когда он был опубликован в «Комсомольской правде», читатели не могли сдержать эмоций и писали в комментариях: «Все, что здесь написано — про меня».
Причудливо-страшная «Герника» Платона Гурьянова запомнилась необычным противопоставлением живых и умерших: что могут рассказать и те, и другие о самом страшном.
Самое горькое — в финале:
Мертвые только что и расскажут,
Кто к выходу нёс чуть живую поклажу,
А кто два пальто к машине волок.
Организатор вечера Егор Татаренко остался доволен: «Конечно, был перекос в сторону политики. Когда начали читать, я думал, нас закроют и выгонят. К счастью, обошлось. Ближе к концу появились разные темы, не только политические, и все разрулилось».
16 мая в культурном кластере «Ван Гог» состоялось выступление поэтической команды CWS «Ван Гог жив». В числе уже отмеченных авторов особенно блистала одиннадцатиклассница Мария Щербаненко. Необычные, прозрачные верлибры Марии отметили как лучшие присутствовавшие на вечере поэты Алексей Кубрик и Алексей Кащеев.
В самом конце месяца выходом поэтической подборки «Не продавайте мое детство» на сайте «45 параллель» порадовала выпускница первого поэтического набора CWS Елена Куприянова.
А впереди у наших поэтов — выступление на Красной площади, которое состоится 20 июня с 15:15 до 16:00. Приглашаем всех!
СТИХОТВОРЕНИЯ
Елена Куприянова
Мамы умирают в сентябре (Из подборки «Не продавайте мое детство», опубликованной на сайте «45 параллель»)
мамы умирают в сентябре,
им как будто больше нефиг делать,
их не ждут как будто дома дети,
собирая домик на ковре
и сажая кукол в скорый поезд,
поезд отправляется назад:
«мама будет поздно, очень поздно» —
в громкоговоритель говорят,
выводя под утро на расстрел
керосинки, примусы, лампады,
мамы умирают на костре
бедного в оттенках листопада —
сыплет, сыплет, засыпает тело,
вброшенное в землю во дворе,
мамы умирают в сентябре
и не могут ничего поделать…
Александр Семенов
«Сушеный горох» (Из выступления на вечере «Неудобные стихи» в музее Гулага)
В одной далекой чудесной стране
Туземцы так говорили мне
У нас тут своя страна
И есть у нас свой бог
Ценность у нас одна
Это сушеный горох
И если удачен год
И урожай щедр
Мы добываем его
Тоннами из недр
А если стручок пуст
И неуродил боб
Мы не сдаемся — пусть
Выручит нас бог
А если не верит кто
В бога или в горох
Есть для него сизо
Чтобы он там подох
Платон Гурьянов (Из выступления на вечере «Неудобные стихи» в Музее Гулага)
Парадное
Фаллометрическая байда катится по брусчатке:
«Тополь» — гордость, «Тополь» — беда, напичканная взрывчаткой,
Демон милитаризма, гений русской весны,
Рождающий катаклизмы амулет на груди страны.
Струится по венам Отечества живительный госзаказ,
Кто правит судьбой человечества, тот знает жизнь без прикрас.
Здравицы транспарантов и праздничный телеэфир
Славят стальных гигантов, готовых к войне за мир.
А в тесной кабине солдатик — насупленный человек,
Мальчик из Нечерноземья, из чада его дискотек,
Сын тех, кто лелеет пашню и тех, кто привычно пьян,
Сын среднерусского сплина, проросшего в вечный бурьян,
Отца, потерявшего годы в погоне за длинным рублём,
Матери с подработкой после работы днём,
Солдатик провел свой «Тополь» мимо кафе на Тверской,
В нём музы горцев из «Ритца» с улыбкою колдовской,
В нём загорелые парни, что вхожи в любую постель.
Мимо витрин Армани, мимо витрин Шанель,
Мимо мехов и брендов, мимо скуки в глазах
Сограждан, которым деньги — и Саваоф, и Аллах.
Он видел эти красоты, и мысль шевельнулась в нём,
Что слишком громкая правда обычно голимый облом.
Но дома есть телевизор (и есть за него кредит),
И по нему расскажут, как мальчик всех победит.
Нати Алексеева (стихи из подборок в журналах «Полутона» и «Новая юность»)
***
меня окружают тарелки кастрюли венки
россыпь из свечек на случай ненастных дней
браслеты и кольца на каждом из пальцев руки
волк идущий за мной с каждым днем быстрей
кружится мир голова тополиный пух
слушаю как симфонию птичий гвалт
день торопливо соскальзывает в пустоту
я засыпаю счастливой
все еще не догнал
***
мне непросто с тобой говорить — и в принципе говорить —
для всего, что я чувствую, мне не хватает слов
ведьмино варево вскипает где-то внутри
как алая рыба выпрыгивает из котлов
скользкий горячий не слишком богатый улов
я с нею и так и эдак, царица-душа моя
не гневайтесь бога ради и так нелегко и проч
не в силах ни спать ни есть от того, сколько в ней огня
внутри меня ясный день, снаружи безлунная ночь
но стоит тебя обнять, разговор как большая река
ты говоришь обо мне, словно знаешь меня наизусть
рыбья царевна утихла и прячется у пупка
не обожгись, говорю
смеёшься: не обожгусь