Катька забросила клавесин, воланчик и резиновых динозавров в корзинку для игрушек, затащила в тьму сарая увесистый обруч и гимнастический мяч, второпях хлопнула дверью и понеслась к дому.
— Мамочка, уже бегу!
На крыльце зажегся теплый свет. Выглянула мама в подвязанном на талии фартуке и махнула рукой.
Низенький стол покрывала клеенка с побелевшими изображениями пирожных, на ней появлялись белые тарелки в серых царапинах от вилок.
— Котлетки, макароны вам сварила. И вот еще хлеб, огурчики, икра кабачковая. Компот забыла! — вытерла руки о тряпку и убежала на кухню.
Катька уселась на большущий стул и принялась болтать мокрыми от росы ногами над полом, уставившись в пузатый ярко-голубой экран. Папа тыкал пультом в приставку Триколора — опять все настройки сбились.
— Компот. Приятного аппетита! — мама тихонько опустилась на табуретку и стянула с волос резинку, выпуская тяжелые каштановые пряди. Развернулась к папе: — Да брось ты с ним маяться, поешь лучше. Пока горячее.
Голубой прямоугольник сжался в точку.
Когда в нарисованных квадратах снова показались пирожные, а папа закрылся в спальне, Катька разложила оранжевые, белые, розовые и черные фетровые детальки, ленты и мулине на столе. По клеенке заскакали бежевые бусины. Мама продела нитку в розовое пластиковое ушко и наклонилась к дочке: «Здесь обычным, вперед иголку. И носик так же. А с кнопкой я помогу, когда вернусь».
Катька бежала за машиной до цепного шлагбаума. Потом до поворота на Центральную. Когда прижалась к закрывавшей въезд решетке и проводила взглядом желтое уносящееся пятно фар, в будке председателя погас свет.
Над фонарными столбами кружили летучие мыши, в канавах по обеим сторонам от посыпанной гравием дорожки квакали лягушки. Катька свернула на первую улицу и, пиная камешки, зашла на участок. За низкой яблоней виднелась открытая калитка. Папа врезал ее в забор после того, как в первый раз засиделся допоздна с соседом.
На столе лежала разобранная по частям, недошитая лисичка. Иголка закатилась под мамину табуретку. Катька приоткрыла скрипучую дверь, заклеенную коричневой полосатой пленкой. Обогнула кровать родителей, откинула рыжую штору, которая делила комнату на две крохотных части, и забралась под одеяло.
Пыльная бахрома бабушкиного ковра щекотала нос. С плюшевой картины на Катьку смотрели могучий олень, олениха и олененок. В те недели, когда мама не уезжала на работу в город, она обнимала со спины дочку перед сном, и вместе они сочиняли истории про семью, пришедшую на водопой.
Катька выудила из-под подушки куклу с длинными золотистыми волосами, прижала к себе и зашептала, перебирая складки розового платьица из фатина.
— В один день принцесса покинула замок и отправилась со своей мамой в далекую страну, где всегда светило солнце и было очень тепло. Вместе они построили огромный замок из песка на берегу океана. И никого там не было, кроме…
Сквозь тонкие кружевные занавески пробились солнечные лучи. Заискрились пылинки. Стекло в полосках скотча царапали ветки растущей вплотную к дому антоновки. Крыша зазвенела, жесткое яблоко проскакало по железным листам и, подпрыгнув в траве, закатилось в ямку.
Катька вышла на улицу, прихватив зубную щетку и пасту. Вода в пластиковом рукомойнике уже нагрелась. Папа показался из пристройки с молотком в руке, снял завязанную на лбу тряпку и крикнул дочке:
— Доброе! Ну и жара сегодня. Там на столе манка, мама тебе оставляла.
Катька бухнула в тарелку столовую ложку сахара, умяла хрустящую на зубах кашу, забрала из спальни куклу и побежала к дому Соньки. Осмотрела кустики жимолости, парники, бочки и, никого не увидев, немного помялась и крикнула:
— Баб Нин! Соня спит еще? Выйдет?
Затрещали доски, на улицу выскочила Сонька с взъерошенными волосами, в белой маечке, съехавшей набок юбке и с розовой сумкой на плече. Вышла и баба Нина.
— Куда вы сегодня?
Подруги бодро выпалили:
— К пруду!
— В магазин!
Сонька щипнула Катьку за руку, сдерживая смех. Баба Нина сдула седую челку с глаз, потрепала волосы на макушке внучки и вернулась в дом, шаркая галошами.
Катька с Сонькой переглянулись и направились в лес, повернув за угловым участком соседских мальчишек — Дани, Вали и Егора.
Взрослые ребята иногда брали Катьку и Соньку с собой гонять на великах и играть в вышибалы, но те за ними часто не поспевали, а мячи били больно. Как-то раз мальчишки приехали с Катькой и Сонькой на большой пруд в СНТ «Зной» и предложили сыграть в прятки. Даня тогда объявил, что девочкам нужно сесть у дальнего края, где много-много деревьев. Катька отвернулась к дереву и медленно считала до двухсот, а Сонька изучала ряску на воде. Сколько ни бродили вокруг пруда, а потом и по улочкам — мальчишек не нашли. Только строители косо поглядывали. Домой Катька с Сонькой добрались к вечеру.
Сонька пролезла между согнутыми прутьями забора и помчалась по тропинке.
— Кать-к, свобода!
Небо проглядывало сквозь решетчатый слой качавшихся листьев.
Катька и Сонька уселись на поваленное дерево с трутовиками. Сонька расстегнула сумочку и достала синеволосую куклу. Оглянулась на Катьку:
— Ух ты, у тебя новая!
Катька смущенно кивнула:
— Это мне мама вчера подарила, чтобы я не скучала.
Отодвинулась от Соньки, одернула зацепившуюся за ветку красную клетчатую юбочку и посадила мягкую куклу на дерево.
— Я придумала новое приключение, — робко глянула на подружку, — пойдем со мной?
Сонька была на целый год старше Катьки и уже закончила первый класс. Читала книги с маленькими буквами. Ее истории всегда были длиннее Катькиных, а игры — интереснее.
Сонькина пластиковая Рози в пышном бальном платье встала худыми ногами на покусанный гусеницами лист березы.
— Мэри жила в замке у океана, — Катька провела ладонью по травинкам, изображая волну, и продолжила: — Однажды ее мама уплыла в другую страну на корабле. Когда она возвращалась, начался шторм. Мэри дружила с русалкой Рози, которая помогла…
Когда облака закрасили небо над деревьями серыми неровными мазками, мама Мэри уже была спасена. Сонька проводила Катьку до калитки.
После обеда в пристройке снова застучал молоток, забренчали гвозди. Катька вымыла погнутые столовые ложки и две красные миски с остатками капусты и свеклы. Через две минуты снова кричала:
— Баб Ни-ин!
Соньку на этот раз не отпустили, за минуту она прочитала только двадцать слов. Катька прищурилась, заглянула в окно второго этажа, пнула булыжник, припрыгнула на одной ноге и поплелась обратно.
На дорогу с криками вылетели Даня и Валя.
— Вон-он-вон-он-догоняй!
Мимо Катьки пронесся Егор, раскидывая камни кроссовками. Даня притормозил и заорал: «Эй! Стоп игра!»
— Че такая кислая?
Катька мотнула головой.
Рядом остановился Валя, подбежал запыхавшийся Егор.
— Мы в догонялки в лесу играть будем, го с нами?
Катька топталась на месте.
— Сонька не сможет.
— Да и что с того? Мы же тебя зовем, — голос дернулся вверх, Егор повернулся к Дане. Тот кивнул.
— Еще дождь пойдет…
Ветки антоновки путались на ветру. Белая сушка для посуды опустела.
— Я и забыл, что погода недетская, — Даня хмыкнул, опустил руки на плечи братьев. — Идем без нее. Маленьких девочек гулять не отпускают.
Втроем — Даня посередине, в огромной черной футболке и длинных спортивных шортах, Егор и Валя справа и слева, на голову ниже его, — направились к забору.
— Стойте! — Катька пристроилась чуть позади Вали.
Когда она играла с мальчишками вместе с Сонькой, Валя бросал мяч не так сильно и в живот никогда не целился.
Перебрались через завал, пошли по широкой тропинке. Через два десятка метров она разделилась на две. Остановились.
— Выбирай любую. Догоняем тебя.
Катька набрала воздух, чтобы возразить, но Егор опередил и поддакнул Дане:
— Сто пудов, ты же новенькая.
Крики мальчишек становились громче, отчетливей. Катька неслась по лесу, уворачиваясь от веток. Тропинки остались позади. Вдалеке на трассе шумели машины. Колючие кусты рвали промокшую юбку и царапали ноги, туфельки то и дело ударялись о сырые коряги. Катька зацепилась за крышку колодца, сырая ржавая пластина рассекла щиколотку.
— Здесь она! Сюда идите! — Валя перешагнул через Катьку, которая отползла к березе.
— Стоп игра!
Катька сжалась и начала сдирать ногтями кожу с коленок вместе с землей.
В домике горел свет. Калитка лязгнула и врезалась в сетку забора. Ну почему папа не отзывался?
— Папа, папа, чудовище! Па-апа!
В пристройке пахло сухим деревом, раскаленным обогревателем и мамиными котлетами. Катька с раскрасневшимися щеками прислонилась к двери на кухню. Надрывистый храп.
— Пап…
Замерла рядом, пытаясь отдышаться. Тронула за плечо. Он вскинул руку, чтобы приобнять Катьку, и задел локтем граненый стакан. По комнате разлился едкий запах.
— Ты к ужину обу… опоздала, — пробормотал, подперев ладонью щеку, — еды нет, ты прости, мы со Свал… Славиком сидели.
Он должен проснуться, вот сейчас встанет и обнимет ее.
Папа не двигался. Голова начала съезжать по руке. Вдруг он распрямился и уставился на Катьку.
— Ты что с юбкой сделала?
Катька отшатнулась и сжала порванный подол в кулачке.
— Че молчишь? Ты где шлялась?
— Папочка, прости меня, — щеки запылали еще сильнее, — там было чудовище. Оно бежало за мной, папочка. И я бежала, звала тебя. И я упала.
— Еще и врешь… — закрыл глаза, лег щекой в лужу.
— Папа, я не вру! Папа! — Катька начала теребить его руку.
Икнул, сморщил брови:
— Мать твоя в такую чушь не поверит. Юбка недешевая, между прочим… была.
Катька выглянула из-под отсыревшего одеяла: перед ней стояла Мэри. Высокая. Протягивала руку. Живая.
— Пойдем со мной.
Говорящая!
Катька подскочила и тут же повалилась обратно на матрас с торчащими пружинами. Стопа опухла.
— Ну скорей же! Тебя мама зовет.
Мэри нетерпеливо водила босыми пальцами по ковру. Катька ухватилась за ее плечо и шагнула за порог комнаты.
Вокруг развернулось бесконечное поле, на вершине черно-синего неба сидела луна. Крошечная фигура мамы махала руками в переливающихся вдали колосьях. Из земли показались тонкие росточки.
— Я скоро вернусь! — мамин ровный голос заглушил рев.
Сотни крепких деревьев взмыли ввысь. Мэри исчезла.
Катька кричала, продираясь сквозь черный лес и с усилием наступая на левую ногу. Задела что-то мягкое и отшатнулась. На крышке бетонного колодца сидела маленькая Мэри, обхватив ручками порванную ткань на коленях.
С утра папа зашел в спальню и отдернул рыжую штору.
— Ты поздно вчера вернулась?
Катька зажмурилась и тихонько засопела.
Ближе к обеду натянула легинсы, отыскала в мамином шкафу вязаный свитер и прокралась к входной двери. На корточках спустилась по изрезанным трещинами скрипучим ступенькам и заковыляла по улице.
Сонька брела по тропинке и терла глаза. Катька подвела ее к колодцу.
— Мэри хочет рассказать новую историю.
— Рози тоже! Тогда я буду главной завтра, и послезавтра, и послепосле… — Сонька затараторила, но вдруг замолчала, уставившись на темные красные пятна на бетоне.
Катька кивнула и тихонько заговорила.
— Мэри вчера заблудилась в заколдованном лесу, из которого не было выхода. Там жили страшные существа… Одно из них было добрым! Оно пообещало вывести Мэри из чащи, а потом…
Пнула испачканной туфелькой крышку колодца и начала петлять между деревьями, обрывая с веток листья.
— А потом оно тоже стало злым?
Катька выбросила зеленую кашу, огляделась по сторонам и развернулась к Соньке.
— Откуда ты знаешь?
— Мне Рози рассказывала такое год назад.
— И что было потом?
Сонька пожала плечами.
— Потом она забыла, а я ей не напоминаю.
— Ну а что с теми… существами?
— У Рози все хорошо, — Сонька отрывисто выговорила и отвернулась.
Рядом захрустели ветки. Из колодца донеслось раскатистое «Здесь она!» Голоса смешивались, становясь все громче.
— Увидимся, прости! — Катька сорвалась с места и, с шумом выдыхая каждый раз, когда приземлялась на больную ногу, помчалась к дому.
— Чудовище!!
На кухне что-то стукнуло, замолчал телевизор. Папа запыхтел, вышел на дорогу и повесил на калитку замок.
— Ты когда ушла? И что стряслось-то?
Катька замотала головой и потащила его за рукав.
Не глядя вниз, папа откинул железный лист. Уперся руками в бока.
— На, смотри.
Стенки колодца облепили темные листья. Катька вышла из-за папы. В отражении появилось чумазое лицо, бледная шея, голые плечи. В прядях обвисших мокрых волос торчали листья, куски поломанных веток.
Папа потер ладони.
— Ну? Нет там никого. Ты просто маленькая еще, фантазерка.
Тучи заслонили последнее окошко, из которого выглядывал тонкий солнечный луч. Отражение почернело.
Катька не произнесла ни слова по дороге домой.
На поздний обед папа заварил в чашках гороховый суп. Мама такое за еду не считала и всегда ругалась, когда папа приносил из магазина эту «гадость». Сейчас она, наверное, готовила ужин Другой семье. Какому-то дедушке, какой-то паре, какому-то мальчику. Уже не радовало, что сегодня мама возмущаться не могла. Интересно, ей Тот дом больше нравится?
Катька приподняла блюдце с чашки, и оно тут же упало, оглушительно звякнув. Прикусила палец. Папа перестал стучать пультом по столу и раздраженно выдохнул.
— Пар горячий.
— Ага.
Папа снял блюдце, вынул ложку из стакана и подвинул ее к Катьке.
— Ну ты поешь, — голос чуть смягчился.
Катька положила голову на руку и принялась размешивать желто-серую жижу. Зачерпнула со дна скомканный порошок, который растворился на языке металлическим вкусом.
— Ем.
Папа облокотился на стол и заговорил над ухом Катьки:
— Мама сказала, ее пораньше отпустят. Если успеет закончить генеральную уборку.
Катька молчала.
— В субботу уже приедет, — придвинулся.
— Ага.
Катька отъехала на стуле к окну и отвела взгляд.
Под потолком летал и бился о лампу мотылек. Катька прищурилась — от яркого холодного света сдавливало голову где-то за ушами — и вгляделась в мутный фигурный плафон. На дне его рассыпалось много черных точек-пятен, больших и крошечных. Мотылек запорхнул в маленькую щель и заметался под стеклом серой тенью.
Папа поднялся, оперевшись на стол.
— Пожалуйста, не говори пока маме про юбку?
Катька достала ложку с размякшим сухарем.
— Ладно. Погоди, какую?
Катька не ответила.
Папа исчез. Зашуршали листья.
— Ну все окей? Ты тут нормально одна посидишь? — положил руки Катьке на спину и сжал плечи.
Кожу обожгло, Катька дернулась.
— Я к Славику тогда.
Черные олени на стене смотрели в разные стороны.
Воздух в комнате нагрелся. Одеяло прилипло к мокрой ссадине на ноге, гул в голове усилился. Катька заворочалась в сырой кровати и вытащила Мэри. Та принялась было что-то говорить, но тут же замолчала — Катька забросила ее в угол, где стоял телевизор. Мамин свитер полетел следом.
Острые ветки впивались в колени. Что-то застряло в горле и не давало вздохнуть. В животе терлась тупая тянущая боль. Катькины волосы отпустили, но голова продолжала дергаться. Над ней возвышалось худое тело в клетчатой юбке с оборванным подолом.
— Ты же большая девочка. Маленьких гулять не отпускают.
Тело улыбалось.
Катька вскочила, прислушалась: папа храпел. Нащупала на полу Мэри, дрожащими мокрыми руками пригладила покрывало. Из-под маленькой кроватки выглядывала красная ткань с затертым бледным пятном. Колючий комок прокатился между ребрами и рухнул в желудок.
«Вот за это извиняемся».
Катька сжала юбку. Сунула вглубь сваленной в шкафу кучи вещей. Наугад вытащила футболку и прошмыгнула на кухню.
В шкафчике под микроволновкой мама хранила круглую жестяную коробку из-под печенья. Доставала ее, когда штопала поношенные вещи или помогала Катьке с лисичкой. В коробке величественно лежали разноцветные катушки с нитками и настоящий, взрослый набор для шитья. Его брать было нельзя — опасно.
Отгоняя Сонькино «у Рози все хорошо», Катька вытащила острую иголку, откусила кусок багровой нитки. Сняла с гвоздя папины ключи и прикрыла дверь.
Мэри всегда была другой.
Белые туфельки проваливались в камни. Улица пахла плесенью.
Ночь была холоднее предыдущих, из-за двери пробивался ледяной сквозняк. Папа нахмурился и откинул одеяло. Наощупь нашел в тумбе мягкий плед, чтобы накрыть Катьку. Луна осветила пустую постель. Папа ринулся на кухню, где мигала лампа. Под столом валялся листок в клетку, на нем кривились печатные буквы: «ПАПА Я УБИЛА ЧУДОВИЩЕ».
Бросился в лес. Катькино имя эхом разнеслось в глуши, вскрикнули птицы.
У колодца никого не было. На поверхности воды в клочках розовой ткани плавала набухшая кукла — на месте оторванных глаз-бусинок торчали куски синтепона. Тонкие губы стягивал жирный крест из красных нитей.