Он смог открыть глаза, когда ведьмы уже подлетали к Лысой горе, готовясь припарковать метлы у серых скрипучих деревьев и вспыхивая диким хохотом и болотными огнями то тут, то там. Телефон уже несколько минут вибрировал, грозил утру симфонией и одновременно призывал владельца к подвигу. Каждый вечер Саша П. тщательно выбирал, кто из классиков откроет ему двери в следующий день. Шестое чувство подсказало — на этот раз идеально подойдет Мусоргский.
Не найдя ни жены, ни тапочек, он босиком побрел в ванную с беспокойным смартфоном в руке. Телефонный ведьминский шабаш был в полном разгаре, поэтому Саша П. вздрогнул, увидев в полутемном коридоре глаз. Он внимательно смотрел на Сашу П. из узкой дверной щели. «Ну что, брат, выходи на кухню, пойдем есть, что ли», — фальшивым бодрым тоном сказал Саша П. глазу, выключил будильник, полный ведьм, и неловко почесал бороду.
Глаз на мгновение скрылся, и пока Саша П. был в ванной, маленький и светло-лохматый человек просочился на кухню целиком. Он забрался на стул прямо в пижаме, спиной к коридору, подогнув одну ногу под себя, и стал делать вид, будто важнее красной машинки в его руках нет ничего на свете. Хотя при этом одно ухо его напряженно торчало и неумолимо вело тело за собой, разворачивая левый бок в ту сторону, откуда слышались шум воды и еще плеск другой воды, более короткий, а потом стук зубной щетки о стаканчик: сейчас выйдет…
«Красивая машинка, мама подарила?» — Саша П. медленно и тихо сделал несколько шагов из ванной в сторону лохматого. Он провел четыре года жизни сына на работе и сейчас пытался наладить контакт с внеземной цивилизацией. «Ты», — прошелестел мальчик. Саша П. в ответ чуть громче, чем надо, загремел сковородками: «Яичницу будешь?» «Мама всегда делает кашу». «Сегодня я за маму, но в комплекте со мной идет яичница». «Ладно». — Машинка вильнула, прервав ровный путь от одного угла обеденного стола к другому.
Следующие полтора часа у Саши П. прошли в борьбе с бытом: яйца скрывались в недрах холодильника, как партизаны в белорусских лесах, потом, с трудом найденные, убегали липкой желтой дорожкой на плиту, соль сыпалась аккуратным первоснежьем, покрывая сразу все, ложки скакали, вилки падали, любопытная машинка, осмелев, утюжила ножку стола прямо от пола туда и обратно, только ножи не вступили в этот безумный шабаш непокорных: их Саша П. решил на всякий случай не доставать.
Как они оба оказались в коридоре у двери, причем уже сытые и одетые, Саша П. не понял. Да, из-под зимних штанов сына торчал край пижамы с мишками, а из обуви они нашли только валенки. «Погружение по полной, хоть бы обувь оставила». — Отдышавшись, Саша П. двумя движениями раздраженно вытряхнул из бороды на пол яичный желток, взял в руки новенький синий велосипед и подтолкнул сына к выходу.
На улице было более пасмурно, чем обычно. Небо висело низко, тучи ходили слоями, прикрывая одна другую и не позволяя солнцу даже на секунду разделить их сплоченный отряд. Ветер будто чуть сильнее, чем всегда, гнал по улице мятые бумажки. Или это было лишь ощущение — Саша П. прислушивался к себе, запустив руку в хипстерскую бороду, но понять не мог. Деревья были не деревья, кусты — не кусты. Нет, все на своих местах, но в то же время странно. Словно жизнь провалилась в расщелину между зимой и весной, и этот март никогда не станет апрелем, а уж июлем — тем более.
Саша П., его сын и велосипед стояли и молчали на краю велосипедной дорожки. «Санек! Че, пацана выгуливаешь?» — К ним подошел Петрович, сосед по подъезду, на шее у него сидела чумазая девочка и выстукивала марш из «Звездных войн» на козырьке папиной бейсболки. «Умыть не смог. Зато не в пижаме», — мысленно отметил Саша П. И тут до него дошла вся странность бытия: на улице не было женщин. Совсем.
Простой офисный менеджер 24/7, Саша П. перехватил руль велика поудобнее и огляделся. Неподалеку коляской с орущим младенцем раздраженно брал штурмом бордюр владелец шиномонтажа Сергей, еле слышно приговаривая себе под нос: «Маша! Мы так не договаривались! Не договаривались!». За небольшим сквером, далекий и оттого почти призрачный, но толстенький дедушка тяжело и низко прыгал по асфальту перед маленькой внучкой. «Классики», — всмотревшись, угадал Саша П. Другой дед, военный пенсионер, просто дремал, уронив руку с газетой «Звезда» на колени, в то время как его внук тихо доедал песок из формочки. Иногда этот добрый мальчик делился добычей с девочкой, задумчиво мерявшей лужу зелеными короткими ботиночками. Ее крепкий и лысый папа бегал по краю площадки туда-сюда, бормоча в телефон заклинания: «Капусту в средней зоне лопатить?.. А на пятаке кто? Кто на пятаке?.. На пятак шайбу, парни… и в домик, в домик заноси ему!» Шла видеотрансляция чемпионата России по хоккею. «Спартак» привычно проигрывал «Динамо».
Саше П. внезапно стало неуютно и одиноко, как бывает только в конце февраля без шапки. Не отрывая взгляда от хоккейного болельщика, он где-то внизу нащупал сына, и так никуда не уходившего, подхватил его под мышки, посадил на велосипед. Проигнорировав робкое «я сам», Саша П. взялся за руль и как глупую лошадь потащил куда-то всю конструкцию. Он искал женщин. Он надеялся, что хотя бы в соседнем дворе от них что-то осталось. Детские валенки соскальзывали с педалей, Саша П. нервничал, тащил велосипед с сыном еще быстрее, серая грязь летела из-под колес, ладонь мальчика быстро пересекли красно-белые линии — так сильно он сжимал машинку в кармане правой рукой, левой изо всех сил держась за блестящий синий руль.
В соседнем дворе женщин тоже не было. Ни вредных бабушек, ни молодых мамочек, ни студенток, ни бизнес-вумен, ни уставших учительниц, ни счастливых поваров, ни уборщиц, ни кассиров, ни парикмахеров, ни секретарш, ни-ко-го. Ни следов, ни запаха. Двор заканчивался большой улицей, по краю которой в сплетенной монохромной дымке гари, пыли и туч шли вдалеке мужские тени с колясками. Некоторые фигуры были с двумя, а то и тремя детьми. Даже с такого расстояния Саша П. ощущал подавленность большинства теней. Это было видно по их очертаниям: вялым, тусклым, почти пунктирным. Веселыми были только те редкие абрисы, у которых в сетчатых багажниках колясок лежали алюминиевые банки. И ни одного женского силуэта среди мужского однообразия. Саша П. рывком развернул велосипед, сын сильнее сжал машинку.
Когда они вернулись в свой двор, то обнаружили Петровича без сил растекшимся по лавке вместе с бейсболкой. Его дочь раскачивалась на канате и хрипло орала: «Детский паскет!» Он вяло бормотал: «Какой-такой пакет?» «Детский паске-е-е-т-т!!!» Петрович с надеждой шептал: «Паркет?? Шкет? Конфет? О, Санек, помоги, а? Какой такой пакет у нее? Час уже орет!» Саша П. посмотрел на девочку, готовую залиться слезами, потом на беспомощного Петровича, и ему стало страшно. Кукушкой вскрикнул телефон: «Вас добавили в родительский чат группы «Пчелки-2020″». Саша П. с трудом вспомнил полосатое насекомое на двери в детском саду. Кажется, пару раз он отводил туда сына. А вдруг… Он трясущимися руками открыл «пчелок». Алексы, Петровичи, Димасы, Волчара и Танк2030. И ни одного сообщения, кроме ссылки на новую пивную у метро. Кто теперь расшифрует девочку? Соберет деньги на шторы? Споет колыбельную? Страх постепенно перерастал в ужас, Саша П. не двигался, он видел только канат, который мерно раскачивал девочку, голова у него кружилась, готовая вместе с ним упасть в натуральный женский обморок.
Его сын положил велосипед на асфальт, и, шлепая валенками по лужам, подошел к Петровичу: «Дядя Петрович, она говорит — Университетский проспект». «Что?» — Петрович собрался в кучу на лавочке. «Университетский проспект. Там площадка лучше». «А-а-а, поняа-атненько!» — Радостный отец засуетился, рванул с каната немытую дочь себе на шею и помчался рысью в сторону Университетского, за два квартала от двора. Саша П. скользнул взглядом за ним, зацепившись за далекого дедушку с классиками. Тот, бросив девчачье занятие, мастерил рогатку, а внучка чертила мишень. «Спартак», кстати, проиграл. Болельщик непонятно откуда достал линейку и пошел мерить лужи вместе с мокрой до колен дочерью. Серега устроил младенца в багажнике между ящиком с инструментами и спортивной сумкой и прямо там надевал ему памперс. Солнце умудрилось протиснуться на пару минут сквозь ряды мрачного противника и гуляло лучами по всему этому мужскому царству.
«Папа, научи меня кататься». — Голос сына окончательно вернул Сашу П. из апокалипсиса в реальность. Саша П. вспомнил, что на свадьбе вообще-то обещал жене быть героем. Всю совместную жизнь. Внутри у него зазвучали тромбоны из Мусоргского. Он сдернул с сына дурацкие валенки, поставил его ноги в носках на педали и, осторожно придерживая велосипед за багажник, велел держать равновесие. Через пять минут сын уже ехал сам. Саша П. бежал рядом, а навстречу им несся таджикский дворник Махмуд, грохоча ржавой садовой тачкой, в которой размахивали руками и заливались хохотом его шестилетние близнецы Эмомали и Пахлавон.
Саша П., помахав дворнику, на бегу достал телефон, быстро набрал жену — поделиться восторгом, но уже на третьем протяжном гудке вспомнил, что она женщина. И что вместе с другими женскими особями она исчезла, растворилась, улетела на шабаш, на Луну, да черт знает, что с ними произошло. К нему подъехал абсолютно счастливый сын, оттолкнувшись от мартовского асфальта грязным полосатым носком: «Папа, а мама вечером придет?» «Не знаю, сынок, с женщинами какая-то напряженка случилась, — честно сказал Саша П., по привычке растерянно почесав бороду. — Но мы будем ждать. Давай ноги в валенки и кто дальше плюнет?» «Давай!» «А вечером ведро мороженого и капитошками в прохожих пуляться?» «Да!» «И до ночи Индиану Джонса смотреть!» «А кто это — И… и… жонс?» «Неважно. Главное — где бы тетеньки наши ни были, они этого точно не выдержат. Прилетят обратно как миленькие!» Саша П. засмеялся чистым детским смехом, задрав бороду в сумеречное небо, а потом быстро нашел в телефоне «We are the champions» и настроил будильник на завтра. Никто не знает, каким будет следующее утро, но что они с сыном чемпионы — с этим уже никто не поспорит.