Взмыленная Саня влетела в свою комнату, не забыв на прощание как следует хлопнуть дверью, и прислонилась спиной к двери. Как же она устала.
За дверью почти сразу же раздался сердитый окрик матери:
— Я тебе сейчас похлопаю дверьми! Давай, ломай все, мы же миллионеры!
— Тогда понятно, почему они могут сломаться! Ты же с твоим распрекрасным Димой их выбирала! — закричала Саня.
— Ты сейчас договоришься! — По ту сторону стены послышались шаги. Саня мигом повернула ключ в замочной скважине и подперла дверную ручку стулом.
Все, теперь никто не войдет. Мать стучала по дереву, орала и бесилась, пытаясь войти, но Саня не обращала ни малейшего внимания на весь этот психоз.
Надо успокоиться. Саня подошла к письменному столу и включила ноутбук. Старенький, он всегда медленно загружался. Еще бы, на счету этого ноутбука была неудачная попытка скинуть его с десятого этажа, потому что, видите ли, «в этом доме не будет ничего, подаренного Ниной Петровной», как однажды на всю квартиру заорал Дима. Один клик «мышкой», и вот Саня уже в другом мире, в мире вордовского файла под названием «Иллюзия».
Сидеть в одиночестве, в полной тишине и придумывать сцены и реплики героев, отрывая себя от кричащей на всю квартиру реальности, что может быть замечательнее? Она быстро пролистала документ в конец. Сто страниц откровенного бреда были уже за плечами. Саша открыла маленький зеленый блокнот. По плану, который Саня записала еще целую вечность назад, должна была идти до тошноты счастливая сцена, наверное, по голову залитая терпкой ванилью. Она сделала глубокий вдох и выдох. Этот фанфик всегда успокаивал, но, видимо, не в этот раз. Как вообще можно описать, как радуются другие, когда у самой лицо как после цунами?
Соленые слезы жгли раздраженную от подводки кожу в уголках глаз и стекали по иссохшей коже, растворяясь в складках одежды. Подумать только, может же обычная вода жечь как лава… Вдохновения, которое обычно приходило в больших количествах, как только она садилась за ноутбук, хватило только на коротенькое «Он пришел».
В другой комнате еще ругались мама и бабушка, но крики постепенно умолкали. Надо же раздуть скандал из-за такой ерунды: как есть курицу — вилкой или руками! Но нет, вместо того, чтобы успокоиться, они всегда плавно переходили на тему настоящего мужа мамы, дяди Димы. А тут всегда затрагивалась неприязнь к нему Сашки, дескать, бабушка наговорила. Поэтому обычная ссора ни разу не заканчивалась иначе — Саня в слезах уходила в свою комнату и так хлопала дверью, что на кухне тряслись стаканы, бабушка и мама продолжали перекидываться язвительными словечками, а младшая сестра Сашки Милена, как обычно, сидела с полным ртом еды и поддакивала матери.
Нет, сегодня написать хотя бы один абзац несущих какой-то смысл слов, как любил говорить до противного приставучий старый учитель русского, не получится. Нужно почитать что-нибудь формальное. Сашка решительно вытерла слезы, отодвинула ноутбук и грохнула перед собой учебник по геометрии за восьмой класс. Глупые сухие правила понемногу успокаивали ее. Хотя, наверное, они не такие уж и глупые. Они бесстрастные и чопорные, они ничего не чувствуют и просто портят всем ученикам жизнь. Иногда Саше хотелось именно так — ничего не чувствовать и быть холодной, как ледышка, ко всему, что происходит, чтобы не устраивать Второй Всемирный Потоп и не тратить нервы.
Дима приходился родным отцом Саше и Милене. Бабушка всегда рассказывала, как познакомились их родители. Произошло это как в обычных сериалах на «Первом» — Анна Николаевна столкнулась с ним в офисе и случайно пролила кофе на его белую рубашку. Дальше пошла череда самых обыкновенных извинений и слов, потом он непринужденно надел пиджак и — драма по классике — предложил спокойно выпить по чашечке кофе. А после — самые обыкновенные свидания. Все было настолько банально, как будто кто-то выше уже изначально заготовил схему, как надо действовать, и уклоняться от курса нельзя было никак.
Они поженились через год. Вскоре родилась Саня, через четыре года — Милена. Все было хорошо. С бабушкиных слов Дмитрий был настоящим красавцем — высокий и стройный, с мягкими каштановыми волосами и правильными чертами лица, он смог очаровать маму. Но была в их отношениях та формальность, за которую Санька так ненавидела учебники и которая сохранилась даже после рождения детей. Нина Петровна, бабушка, чувствовала, что что-то не так. Она всегда замечала больше, чем ее дочь, и на этот раз от ее глаз не укрылось странноватое поведение зятя в последний год маминого брака — на работе допоздна, на выходных, во время заслуженного отпуска, — о чем она всегда говорила своей дочери. Но та предпочитала особо не вникать. А потом как-то утром, когда Дима умывался, Саня игралась с котом, а Милена опять канючила мультики, мать обнаружила переписку с какой-то непонятной Анжелой в его телефоне.
Саня навсегда запомнила этот день. Мать безмолвно собирала вещи мужа, чтобы преспокойно выкинуть в общий коридор, Дима так же молчаливо одевался. Видимо, понял, что натворил. А потом, как жалкий пес, позорно подобрал с пола общего коридора сумки и быстро ушел к лифту. И навсегда испарился из их жизни, никак не напоминая о себе. По крайней мере, так думала Саша.
Через год в их семье появился дядя Сережа. Для Саньки, которая лихорадочно искала в каждом мужчине отца, он стал примером идеального семьянина. Добрый и заботливый, он не обделял своей любовью ни детей, ни Анну. Саньке он полюбился сразу же, она надеялась, что он останется с ними навсегда. Видеть родного отца ей больше не хотелось, она уже знала причину, из-за которой тот оказался выставленным на улицу.
Сергей пробыл в их семье около года, как вдруг громом среди ясного неба в их жизнь заявился Дима. И мать его простила. Простила. Санька никогда этого не понимала. Теперь отец вернулся в семью, а отчим вместо него оказался за дверью. Сколько бы Саша ни умоляла, ни кричала, ни плакала, решение Сергея было непоколебимо. «Твоя мама будет счастлива только вместе с твоим отцом. Я не хочу делать ее несчастной», — сказал он перед уходом.
— Тогда поменяй в моей комнате замки. Не хочу, чтобы он туда заходил, — сквозь слезы проговорила Саня. Дядя Сережа исполнил просьбу девочки, после чего ушел навсегда. И больше никогда не появлялся в их жизни.
А Дима опять по нахальному стал хозяином квартиры. Но сколько бы он ни старался, добиться расположения Саньки он так и не смог, зато быстро выбрал Милену в качестве «любимой доченьки». На свете не было еще такого человека, которого Саня бы ненавидела всем сердцем и душой. Его возвращение привело к многочисленным ссорам матери и бабушки, но только теперь к старушке подключилась и Саша. Отношения между матерью и дочкой, которые раньше были такими доверительными, стали не теплее вакуума в космосе.
Санька вздохнула и потянулась к телефону. Быстро нашла в списке контактов абонента «Вишенка» и приложила трубку к уху. Это был второй человек после бабушки, которому она все доверяла.
— Алло? — раздалось в динамике телефона.
— Маш, привет… — Ее голос сорвался.
— Ну, рассказывай, что у тебя там произошло. Я готова.
— Я не могу так больше, не могу! Они опять из-за этого придурка пересрались! — Она пустилась в рассказ о ссоре. После разговора с подругой ей стало чуточку легче.
***
Тупая информатичка! Что она вообще понимает в людях?
Санька открыла входную дверь и зло бросила рюкзак на черный дипломат отца, который прислонился к стене. Тот упал, и внутри что-то разбилось. Саша злорадно усмехнулась и пропустила перед собой Милену. Сестра сразу заорала:
— Мы пришли!
В этот момент Саня была готова ее убить. Она совсем не понимает, что так орать не надо? Что сестра ее в кои-то веки хочет проскользнуть незамеченной в свою комнату, чтобы не столкнуться с Димой или с мамой? Но противной четверокласснице всегда нравилось бесить сестру, она с хищной ухмылкой проскочила в коридор и увернулась от шапки, которая полетела в нее в качестве наказания. Почти в эту же секунду в коридоре оказался отец. У него и мамы был отпуск.
— Саша, держи себя в руках, — не поскупился на замечание он.
— Ой, кто бы говорил, — демонстративно скривившись, отрезала Саня и прошла на кухню. Там она сразу же подверглась допросу матери:
— Как дела? Что получили? Что нового?
Милена, как всегда, сразу все рассказала. Она болтала долго и безостановочно, Саньке показалось, что от этого «словесного поноса» у нее сейчас расколется голова. Она устало спрятала лицо в ладонях, поблагодарив бабушку за тарелку супа. Тот противно пах не то корицей, не то кинзой, не то еще чем, но чем-то определенно не «суповским». Наверняка опять стряпня отца… Он определенно хочет их отравить. Убедиться в правдивости запаха у Сашки не было возможности — кривая перегородка носа стала настоящим камнем преткновения. Ну и ладно, после информатички эта перегородка даже защищала от отвратительных запахов. А кстати, этот запах надо обязательно добавить в повествование «Иллюзии»…
— А Санька двойку получила по инфе! — широко улыбаясь, объявила сестра. Саня вскинула голову и зло глянула на сестру.
— Это же сколько теперь исправлять ее придется? А говорила я тебе, говорила же, что надо готовиться к контрольной, а не фанфики свои писать! — сразу обрушился на девушку гнев матери. — Ты же хочешь быть айтишником, какие двойки!
— Да плевать мне на эту информатику! Не хочу я быть программистом! Не хочу! — вышла из себя Саня.
— Но ты же говорила…
— Это он тебе говорил, не я! Это он за меня решил! — Она указала на отца.
— Во-первых, не «он», а твой папа, во-вторых, я хочу, чтобы моя дочь разбиралась в этой сфере, — спокойно произнес он, но сразу пожалел об этом.
Саня вскочила со стула.
— А ты вообще замолчи! Мало ли что ты хочешь! Сам полжизни моей шлялся не пойми где и с кем, теперь не смей мне указывать!
— Александра! Не смей так говорить с отцом! — встряла Анна Николаевна.
— Мама, очнись! Он предал тебя, а ты его снова взяла под крылышко? Что ты за человек такой! «Предавший однажды снова может предать», сама же говорила!
— Он исправился и больше так не будет. А над своим поведением тебе стоит подумать.
— Анна, Сашенька права, я всегда тоби це ховорила! Не слушаешь мене, послушай хоч ребенка! — попросила бабушка.
— Я вам не ребенок! — в исступлении закричала Саня. — Я уеду когда-нибудь, уеду от вас навсегда, чтоб не видеть больше! — Она выбежала из кухни. В комнате хлопнула дверь, щелкнул замок. На кухне повисло молчание, прерываемое только чавканьем Милены. Мать поставила локти на стол, спрятала лицо в ладонях, как некогда ее дочь, и пробурчала:
— Несносная девчонка… Что же мне с ней делать?
— Перебесится — успокоится, — важно изрек отец. — Она у вас совсем от рук отбилась. Надо заняться ею.
— Я тоби займуся! — разозлилась бабушка. — Ти испортил жизнь им обеим, испортил одну з них, я не дозволю тоби испортить Санечку!
— Мама, ей уже четырнадцать лет, хватит с ней сюсюкаться! И не начинай свою байку снова, достала уже! — схватилась за голову Анна. Только ее мать заметила, как беспокойно она смотрела вслед убежавшей Саше.
Бабушка поджала губы, встала, взяла миску с супом и направилась к комнате внучки. Только ей одной всегда удавалось утихомирить разбушевавшуюся внучку, и только ее одну слушалась Саня и доверяла почти все тайны. Любую просьбу отца или матери она воспринимала в штыки, поэтому Анна Николаевна уже давно разочаровалась в попытке поговорить с дочерью-бунтаркой.
Но тем не менее Анна вдруг вскочила и протянула руки к тарелке.
— Мама, не надо. Я сама. — Она отобрала тарелку и вышла из кухни.
Бабушка победоносно глянула на поднявшего бровь Дмитрия и начала притопывать ногой, как всегда делала, когда была довольна происходящим.
Анна постучала в дверь Саниной комнаты. Изнутри раздалось глухое и монотонное:
— Если ты не бабушка, то уходи на все четыре стороны. — А потом раздалось что-то новое: — А тебя, Милена, я вообще скоро Круциатусом прокляну!
Анна покачала головой и осторожно толкнула дверь. Она тихо поддалась и открылась внутрь. Немного опешившая, женщина вошла в комнату.
Сгорбившись, Саня усердно тыкала пальцами в клавиатуру ноутбука. Пальцы ее дергали черные волосы, которые каждое утро безбожно пытали не «Круцио», а утюжком-выпрямителем. Улыбка легким порывом пронеслась на лице матери. Она поставила тарелку рядом с компьютером и неловко села на стул рядом с Саней.
— Я всегда думала, что ты запираешься после каждой нашей перепалки, — произнесла она. Это, наверное, было самой бредовой идеей, как начать разговор, но Анна мысленно себя успокоила.
— Я никогда не запираюсь, — не поворачивая головы, буркнула Саня и отодвинула тарелку. — Я всегда жду кого-нибудь из вас, но вы не приходите. И суп этот забери. Я вам не таракан, чтобы травить меня не пойми чем.
— Это не отрава. Твой отец, между прочим, старался.
— Даже не пытайся. Ты же знаешь, что своего мнения о нем я не поменяю. — Кнопка, на которую она безостановочно тыкала, болезненно охала, каждый раз грозя всему миру, что скоро попросту выпадет. Но Саня предпочла не замечать ее страданий и продолжила: — Я не понимаю, как ты его простила, как ты вообще могла это сделать?
Анна отвела глаза в сторону и тихо сказала:
— «Если есть что-то непростительное на свете, так это неумение прощать».
— «Прощайте врагов ваших, но не забывайте их имена». Но ты, походу, забыла, — возразила Саня, мысленно поблагодарив Кеннеди за удачную цитату. Она повернула голову к матери. — Мам… Ты чего? Эй!
Непонятное, отсутствующее выражение лица женщины ледяным душем окатило Сашу, заставляя всерьез задуматься, а нет ли в этой комнате какого-нибудь гаррипоттеровского дементора. Анна широко распахнула глаза цвета ежевики и смотрела куда-то в стену. Казалось, что она находится не в четырех стенах трехкомнатной квартиры, а где-то вне времени и пространства, там, куда никому из ныне живущих не суждено добраться.
Мозгу Сани совершенно не понравилось все происходящее. Разбудив нервы на руке, он заставил Саню щелкнуть пальцами перед лицом матери, но та даже не пошевелилась, только сказала:
— В людей надо верить, какие бы они ни были. Это основа всей жизни. Никто не должен ставить границы перед лицом конкретного человека словами «Ты лгун», «Ты предатель». Иначе поставишь слишком много стен в своей голове. Может быть, они и предатели, все без исключения, но тебе с ними жить. А жить, не контактируя ни с кем, так проще пойти в монастырь где-нибудь в Сибири. — Она обратила взгляд на дочь. Какие-то пляшущие чертята прошлого в ее глазах заставили Саню съежиться и перестать насиловать клавишу. — Твой отец сделал ошибку, о да. Но я еще люблю его, поэтому готова простить и в двадцать пятый раз. Ты уже взрослый человек и должна понимать это.
Она замолчала, давая понять, что на сегодня тема закрыта. Что-то неприятно зашевелилось внутри девочки и быстренько окрасило уши в красный цвет. Саня поспешила перевести тему разговора:
— Почему ты ушла с филологического факультета? Ты была бы неплохим писателем.
Завеса былого спала с лица Анны, как только она улыбнулась и произнесла:
— Знаю. Но поняла, что это несерьезно. Если ты хороший писатель — это одно дело, но когда ты даже на людях показываться не любишь, то куда уж тебе до выпуска собственной книги!
— А если я хочу пойти на писателя? — спросила Саня.
— Прямо совсем тебе не нравится информатика?
— Я ее не понимаю.
— Я тоже, — просто сказала Анна. Саня выпучила глаза. — Да-да. У меня рядом с работой есть институт, и один молодой человек учится там на программиста. Так вот, он приходит и максимально просто объясняет мне, как и что делать, или что-то помогает делать на компьютере, когда свободен. Он и практикуется, и зарплату получает. Я довольна, он доволен, коллеги мои отдыхают от постоянных дерганий с места вопросами — а как? а почему? Так и живем, — пожала плечами она. Саня рассмеялась. Слезы уже давно перестали жечь щеки.
— Можно я почитаю твой фанфик? — после недолгой паузы одобрительно сузив глаза, спросила Анна. — Я же, как-никак, недоученный писатель. Что-то я еще помню. Заодно и познакомлюсь с современным писательством.
— Без проблем, — улыбнулась Саня. Так просто и непринужденно они не общались уже целую вечность.
Анна встала и сказала:
— Ешь суп и делай уроки, хватит фанфики писать, а я пока наделаю пончиков. С шоколадом. — Она вышла из комнаты и тихо притворила дверь.
Пончики… С шоколадом… Нормальный разговор с мамой в кои-то веки… Если Дима сейчас съедет с их квартиры, то это будет лучший день в Саниной жизни.
Она мечтательно потянулась и отодвинула ноутбук, предварительно удалив все буквы «т», которыми мучила несчастную кнопку.
На следующий день Санька зашла на кухню и кинула перед тарелкой отца учебник по литературе. Ее губы были плотно поджаты, а из глаз, казалось, вот-вот вылетят шаровые молнии. Мама, моющая посуду, быстро обернулась к дочери, бабушка безмятежно отложила газету в сторону.
— Слушай меня, человек, который в паспорте мой отец. Вот чем я хочу заниматься. И никакое твое идиотское решение не помешает мне стать писателем, — ядовито процедила Саня.
— Ты серьезно хочешь этим заниматься? Тебя могут не читать, не оценить, а это как минимум затяжная депрессия, — попытался как можно проникновеннее сказать отец.
— И что? Меня это не остановит. Я умею хорошо писать, я в этом на все сто уверена.
— Но ты хоть понимаешь литературу? Я думаю, тебе больше подойдут точные науки. Потом мы с мамой всегда сможем устроить тебя на работу.
— Я не настолько безнадежна, чтобы работать под опекой родителей. Причем мама за меня. Да, мама? — Она резко повернулась к матери.
— Я поддерживаю. У нее есть прекрасный шанс быть признанной обществом. Потом, это моя дочь, ты хочешь сказать, что я вырастила беспросветную тупицу? — к удивлению Сани, взвилась мать, скрещивая руки на груди.
Дима закатил глаза, но вовремя сменил гнев на милость, не желая подливать бензина в пока еще зарождающийся огонек. Он поджал губы и кинул:
— Ты что, Аня, конечно же, нет.
— Вот и отлично. А еще я хочу выучить испанский, — добавила Саня.
— К чему это? — беспокойно сверкнула глазами Анна.
— Люблю языки изучать. Французский и английский я и так учу, теперь еще и испанский. И да, курсы я тоже нашла. Твое дело оплатить, — так же небрежно обратилась к отцу Саша.
— Ну, раз такая тяга к языкам, то почему бы и нет? — попробовал одобрительно улыбнуться отец, но Саня одарила его только гневным взглядом, да и получилось у него не очень-то правдоподобно.
— Вот и превосходно. — Саня забрала учебники и удалилась к себе. Мать поджала губы и молча вернулась к посуде. Бабушка, тихо посмеиваясь, спряталась за газетой.
Саня успела пройти всего лишь метра три до своей комнаты, как вдруг услышала:
— Ты спятила? Не забыла, чем кончилась твоя тяга к этой долбаной писанине? — резал слух жесткий и колючий голос отца.
— Я верю в свою дочь. Я читала, что она пишет. Поверь, пусть лучше ее сначала не признают, она будет долго и муторно трудиться, чем всю жизнь горбиться на сидящей в печенках работе в сфере, которую она не понимает от слова совсем, — воспротивился резкий, но уверенный и мелодичный голос матери.
— Ты на что намекаешь? Вспомни, кто помог тебе пробиться в люди, кто вытащил тебя из этого украинского захолустья, из-за кого у тебя теперь высокая зарплата? Ты думаешь, такие, как я, так просто на дороге валяются? Бери — не хочу?
— Ти думаешь, що вона никогда не найдет соби хлопца? Она найдет, и в рази лучше тебя! На таких редкостных гадов як ти ни одна благоразумная дивчина внимания не обратит! — взорвалась бабушка. — Сколько ж в тоби бахвальства!
— А вас, Нина Петровна, никто, заметьте, не спрашивал, — ядовито напомнил Дима. — Аня, с ее отвратительным характером ее никто на работу не возьмет, подумай о ней! А ты еще и даешь ей вольную на писательство!
— Так, знаешь что? Не смей так говорить о моей дочери! — зашипела Анна. — Если она захочет, она всего добьется! А ты вообще мог оставить меня там и уехать восвояси со своей Анжелой! Я бы хоть счастливее была!
— Ах так? Ну что ж… — Из кухни послышались шаги. Саня едва успела юркнуть в комнату и закрыть дверь, моля всех богов, чтобы Дима ничего не заметил. Остальной разговор она не услышала.
Он забрал маму и бабушку с Украины? Мама знала эту пресловутую Анжелу? Они были знакомы? Чем же закончилась «тяга к писанине»? Миллион вопросов уже построил жужжащие пчелиные ульи в голове.
Саня машинально села за стол и открыла «Твиттер» на телефоне. Если раньше посты от какого-нибудь Творца Стекла веселили ее, то теперь она бессмысленно водила глазами по экрану, не понимая ничего дальше первых трех слов.
Дверь тихо скрипнула, в комнату вошла Анна. Саня обернулась к ней, чуть не свернув шею и не опрокинув стул вместе с собой. Печальные черные мамины глаза встретились с такими же черными глазами дочки, широко раскрытыми от непонятной тревоги. Анна глухо сказала:
— У тебя есть еще полтора года до ОГЭ. Выбери что-нибудь более серьезное. Врач, учитель, не знаю, банкир, офисный работник… Что угодно, но не писатель.
Саня поперхнулась воздухом. В мозгу что-то щелкнуло, та чаша, которая занимала почетное место в сознании под названием «Бесит», резко заполнилась до краев. Через какое-то время девочка смогла выдавить из себя:
— В смысле? Ты же говорила…
— Я много что говорила в этой жизни, много обещала и клялась и не всегда это выполняла, — резко отозвалась Анна. — Одними фанфиками на хлеб не накопишь, пусть они будут как хобби. Я не хочу, чтобы моя дочь жила не пойми где, питалась не пойми чем только потому, что дохода от ее книг нет. Так что давай завязывай со всем этим. Пора уже взяться за ум.
— Что он тебе наговорил? — срывающимся голосом начала Саня.
— Я взрослый человек и решения принимаю сама. И хватит относиться к своему отцу с таким неуважением. Забудь всю свою неприязнь, тебе еще много лет здесь жить. И это, — она подняла ноутбук со стола и направилась к выходу, — я забираю.
Она закрыла дверь в комнату дочки и прислонилась к ней спиной. За дверью громовым раскатом взорвался крик Сани: «НЕНАВИ-И-И-И-ЖУ!». Анна прикусила губу и ушла в свою комнату.
Саня решила, что уедет когда-нибудь. Уедет далеко и надолго. В какую-нибудь дальнюю Италию, Испанию или Францию. Да или просто в другой город. Лишь бы никого из родственников не видеть. И пусть сестра всегда говорила: «Зачем тебе эта Франция? Чего тебе в России не сидится?» — она в принципе никогда не понимала до конца намерений Сани, а Саня уедет отсюда.
Санкт-Петербургский государственный университет, звучит заманчиво… Особенно первое слово. Саня села за стол на кухне и вгрызлась в мякоть яблока, листая страницу в интернете на телефоне. Нет, ну кто придумал такое сокращение — СПбГУ? Как это вообще можно выговорить?
Как же хорошо, что три последних урока отменили, а дома никого нет. Рыжий кот тихо подошел к стулу Сани и запрыгнул на ее колени.
Как бы надо делать уроки, но так лень… Саня потянулась и налила себе сок.
Тишину квартиры разорвал звонок в дверь. Может быть, бабушка пришла. Саня столкнула с колен Рыжика, который с обиженной мордашкой засеменил к двери, и поспешила открыть.
Лучше б она сидела на месте. В дверях стояла девушка с накрученными волосами. В руках она держала бутылку с шампанским и явно не ожидала увидеть Саню, потому что до тошноты сладкая улыбка вдруг слетела с заштукатуренного тональным кремом лица.
Но в ту же секунду Саня скрестила руки на груди и произнесла:
— Значит, Анжела вас зовут.
— Эмм, да… А ты кто? — неуверенно спросила та и заглянула внутрь.
— Неважно. Его все равно здесь нет. Но вы проходите, располагайтесь, — вздернув бровь, ответила Саня. Шикарный коварный план возник в ее голове.
Анжела скинула сапоги и прошла внутрь. Как будто хозяйка этого дома. Саню передернуло от отвращения. Бедная мама! Но мы сейчас быстренько отомстим, решила она.
Тем временем Анжела мыла руки в ванной. Похоже, что здесь она часто бывала, раз так хорошо ориентировалась. Она повернулась к Сане, но та не дала ей возможности заговорить. Мило улыбнувшись и помахав рукой, она с шумом захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Анжела оказалась запертой в четырех стенах. Изнутри нельзя было открыться, в этом-то и заключалась загвоздка замков этой квартиры: только в Саниной комнате можно было запереться изнутри, а снаружи нет, тогда как с остальными замками все было наоборот. Почти сразу же раздался крик Анжелы:
— Эй, ты что, открой!
— Ну уж нет! — злорадно крикнула Саша. — Сиди там! Решила на женатых мужиков поохотиться, у которых есть дети, так вот теперь плати за свои поступки! Подумать только — он водит тебя сюда прямо под носом у мамы! Бедная моя мама! И как она только ничего не заметила! Ну ничего, сегодня вы оба вылетите из этой квартиры, за пределами которой сколько душе угодно можете удовлетворять свои плотские потребности!
Саня ушла в прихожую, игнорируя мольбы Анжелы, и сразу увидела сумочку, которая так и стояла на полу, забытая хозяйкой. Внутри дребезжал телефон, на экране которого всплыл контакт «Зайка», а под ним — номер Димы. Саня приняла звонок и спокойно сказала:
— Ну вот ты и попался, разбойник!
На другом конце линии повисло молчание, а потом Дмитрий заговорил:
— Э-э-э-э… Саня, это ты? А что же…
— Значит, так, змея ты хренова, ты сейчас забираешь маму, приводишь ее сюда и все ей рассказываешь, — сурово сказала Саня. — Она верила тебе, а ты?
Дима замолчал, а Саня сбросила вызов. Не факт, конечно, что он ее послушает, но попытка не пытка. Если что, то Анжелу в ванной она подержит часик, а потом восвояси отпустит. Но главное — сделать фотографии для пущей правдоподобности. Саня сделала все дела, ушла на кухню дожевывать яблоко и непринужденно листать дальше сайт СПбГУ.
От работы до дома ехать тридцать минут. Саня мысленно прикинула, во сколько родители должны прийти. На руку играло то обстоятельство, что Дима был начальником мамы. Если остатки его совести возьмут верх, то они скоро будут здесь.
Через сорок минут в квартире Акимовых раздался звонок. Саня вскочила и понеслась открывать дверь. На пороге стояли растрепанные Анна и Дима. Не говоря ни слова, они прошли внутрь, и Саша отперла дверь ванной.
Четыре человека сидели на кухне, молча переводя взгляд друг на друга. Оскорбленное достоинство одного злобно ругалось где-то в уголке. Вина, свинцовым облаком нависшая над другим, как недостойный пес скулила под ногами у тихого и молчаливого, но грозного и непредсказуемого, разбитого о скалы доверия, осколки которого аурой окружали третьего. Упоение торжеством справедливости плясало вокруг четвертого, во весь голос издеваясь над первыми двумя призраками действительности.
Анна Николаевна глухо и сухо, но твердо сказала:
— Убирайтесь отсюда, вы оба. Живо. Пока я не поубивала вас всех.
— Аня, послушай… — начал было Дима, но Анна резко закричала:
— Выметайся отсюда! Собирай свои манатки и вали на все четыре стороны! Ради тебя я бросила дело, которое любила и понимала, уехала из родной страны, заставила всех родных тревожиться! Думала, что люблю тебя, из-за тебя отвергла другого, достойного, простила тебя! Пригрела змею! Поругалась с дочерью и матерью, настроила дочь против себя, сделала ее несчастной! И все ради тебя! А ты? Что я делала не так, из-за чего ты так со мной? Так нравятся куклы? Все, я больше не обременяю тебя ответственностью за семью. Иди, играй с куклами дальше, раз не вырос за все свои сорок лет жизни! ВЫМЕТАЙСЯ, Я СКАЗАЛА!
Она поднялась и ушла в комнату. Через десять минут спортивная сумка со всеми вещами Димы полетела в общий коридор. Саня и Анна стояли в прихожей, скрестив руки на груди. Две пары черных глаз, которые сейчас были больше похожи на пробуждающиеся вулканы, одинаковые поджатые губы, одинаково убранные черные волосы — похожие как две капли воды мать и дочь безмолвно выносили вердикт главным их головным болям и источникам всех проблем. От этого сходства и Диме, и Анжеле становилось не по себе.
Уже собираясь уйти, Дима вдруг протянул руки к Сане. Анна молниеносно выставила руку в сторону, отгораживая дочь от ненавистного человека.
— Не смей трогать мою дочь. Проваливай, — добавила она.
Наконец они исчезли. Саня посмотрела на закрывшуюся дверь и сказала:
— Вот и все.
— И слава богу, — закатила глаза Анна. Так закатывать глаза, как она, никто не умел. — Они все имели свойство возвращаться.
— Давай только этот раз с ним будет последним, ладно?
— Давай вместе не дадим им вернуться, — улыбнулась мать.
Между ними было расстояние в один метр. Саня медленно подняла руку и распустила волосы, как любит мама. Потом одним шагом покрыла дистанцию, чего, наверное, никогда не сделала бы еще месяц назад, и обняла Анну. Старые распри оказались за захлопнувшейся дверью где-нибудь в сумке Дмитрия посреди его вещей, и теперь обломками каменной стены между матерью и дочкой оттягивали лямку сумки, до боли натирая плечо.
Никто не знал, что будет дальше. Никто не может предугадать, какое оно, будущее. Но зато мы все можем жить настоящим, которое порой еще прекраснее этого таинственного далеко. Сейчас Сане хотелось, чтобы этот момент не заканчивался.
— У тебя не будет проблем на работе?
— Я уволюсь. Сдался мне больно этот офис, когда можно устроиться на работу в какой-нибудь журнал автором статей. Знаешь, учись на кого хочешь. Хоть на дворника. Лишь бы все было хорошо. Не знаю, смогу ли я нагнать упущенное за эти два года, но я обещаю больше не вставать на твоем пути.
— Нагонишь. Мы вместе нагоним.
— А давай в честь этого события сходим куда-нибудь? Все равно сегодня пятница. Пошли в «Макдональдс». Чего вас так рано отпустили?
— Да тут такое дело… Ка-а-ароче…
Они быстро собрались и, разговаривая, спустились на улицу.
***
Ленинградский вокзал гудел. Люди бегали туда-сюда, как муравьи, по всему залу время от времени разносился ровный приятный голос, который объявлял прибытия и отбытия и подгонял запоздалых пассажиров.
У Сани потели ладошки, а в животе скакали какие-то опьяневшие зайцы.
Прекрасный проходной балл по ЕГЭ, полное одобрение со стороны мамы и вот, наконец, долгожданный билет в город туманов дрожал в руках девушки. Все бумаги были оформлены, Питерское общежитие при СПбГУ уже ждало ее.
Она села в вагон. На платформе махали ей руками мама, Миленка, улыбающаяся во все двадцать восемь зубов, бабушка и дядя Сережа. Она улыбнулась им в ответ и помахала рукой.
Поезд со свистом тронулся с места. Милена на платформе побежала за ним, но вскоре отстала и еще долго смотрела вслед уходящему составу.
***
Анна сидела за столом в своей квартире и что-то быстро строчила на бумаге. В дверь постучали, и женщина побежала открывать. В квартиру вошел ее муж, Сергей Дементьев. В руках он держал два конверта.
— Привет. — Он поцеловал жену. — Вот тебе повестка в «Почту России», посылка твоя пришла, а вот Саня прислала.
— Так давай же сюда скорее! — всполошилась женщина.
Она вернулась на кухню и открыла письмо от дочери. В конверте лежала открытка.
«Дорогая мама! Пишу тебе из моей комнаты в общежитии. У меня все хорошо. Здесь так классно! Ждите меня на Новый год», — было написано ровным Саниным почерком.
На фотографии Анне улыбались две девушки — черноволосая Санька и ее новая подруга Лиза. Они сидели в по-новогоднему украшенной уютной комнате, сзади какой-то парень со смешным выражением лица старался испортить кадр.
А белый московский снег все падал за окном, пушистым облачком оседая на проводах.