Московским субботним утром по пустому двору бродили редкие любители собак и их разношерстные питомцы. Квелое солнце февраля без надежды пробивалось сквозь тучи. Шел снег. Ангелы не летали. Или их не было видно. Абдул и Наргиза чистили дорожки и перекликались. Мягкий говор таджикской пары оживлял двор и добавлял серому дню человеческой доброты.
На пятнадцатом этаже в кухне на теплой подстилке посапывал поросенок Свинк. Его успели выгулять по морозу, покормить и уложить спать. На диване у окна сидел Сева и читал ленту новостей «Форбс». Кто-то пожаловался на картинную галерею. Сева не удивлялся чудесам последнего времени, лишь вспомнил, что ему нужно продлить абонемент в Третьяковке. На столе лежал оставленный на выходные роман «Приглашение на казнь». Надо обдумать фантазии друга Фимы о крипте. Он любил пить утренний кофе с женой, но Любава уехала на заседание общества защиты животных. «В галерею в три», — решил и посмотрел в окно. Пейзажу не хватало только охотников Брейгеля.
Пришла кошка Лилу. Сева скользнул ладонью по шелковой спинке, дотянулся до Свинка, погладил мохнатое уютное ушко и вернулся к чтению.
Позвонили в дверь. Кошка застыла, поросенок вздрогнул и открыл глаза. С третьим звонком (ох уж эти привычки!) Сева, не торопясь, завязал пояс халата и пошел к входу.
Беспокоили их редко. Последний раз — года два назад, когда собирали голоса для замены управляющей компании, и три валькирии — активистки в пассивной группе дома — ходили и считали вялые голоса уставших после работы, метро и электричек жильцов.
В глазок узнал он участкового Сашу. За ним — две неизвестные головы. С чего бы это? Вспомнил, что вчера где-то сверху кричали и били посуду. А потом приезжала скорая. Открыл.
— Здрасьте, Сева. Я к вам. Мы к вам. Можно? — нестрого и без особого напора поинтересовался Саша. Две женские головы смотрели настороженно и к чему-то прислушивались.
— Случилось что? — спросил Сева, но гостей не пустил за порог.
— Да, — женщины ответили раньше участкового, заговорили одновременно, остановились, переглянулись и одна из них то ли выпалила, то ли стрельнула:
— У нас есть к вам вопросы!
— По животным, — смело, коротко и с расстановкой произнесла вторая.
Сева считал, что рано в субботу современную женщину может поднять с постели или житейская безнадега или жертвенная любовь. Чем вызвано появление двух незнакомок, желающих задать ему вопросы по зоологии, он не понимал. В симпатичных лицах женщин было что-то нервное.
— Саша, что за цирк? Я-то думал, что в подъезде беда и нужна помощь. А у вас оказывается викторина. Сен-Санс и «Карнавал животных».
Участковый Саша никогда не ходил в таком сопровождении. Он редко отзывался на звонки жителей района. Раз Сева позвонил ему — по этажу плыл сшибающий запах марихуаны. В телефонную трубку Саша засмеялся, спросил, чем вызван звонок, и, не дожидаясь ответа, прокомментировал — наверное, с вами не поделились драпом?
— Сева, пожаловались, что на улице вы били палкой поросенка, а животных, как известно, теперь бить запрещено. Дамы состоят в районном обществе защиты животных. Общество получило жалобу. Попросили меня подключиться.
— Ну, Саша, тебе работы добавилось. По всякой ерунде по этажам прыгать. А вам, дамы, почему в субботу утром дома не сидится? Играете в Виолу Тараканову и Евлампию Романову?
— Мужчина. Можно вежливей! — загорелась первая.
— Да, может, и можно. Но когда приходят незнакомые люди, извини, Саша, с бестолковыми вопросами, то с вежливостью что-то происходит.
— Все понятно. Рита права. И дитя не зря испугалось и плакало всю ночь.
Чувство торжествующей радости слышалось в голосе Виолы.
— Думаю и третье письмо правильное, — отозвалась Евлампия.
Фразы летели как осколки в блокбастере. Застигнутый врасплох, оторванный от чашки ароматного кофе, Сева в халате стоял на пороге своей уютной квартирки один лицом к лицу с сумасшедшими, но симпатичными тетками и пассивным полицейским, неожиданно получившим билет на представление во время дежурства. Жена, как Брижит Бардо, где-то защищала животных.
— Подождите, дамы, читать обвинения и выносить приговор, — по-хозяйски, как учат на курсах по конфликтологии в райотделе, вмешался Саша. — Я здесь тоже не просто так. Сева, по оперативной информации вы в районе единственный, у кого живет свинья. На вас поступило несколько жалоб в общество защиты животных. Гражданка Ноздрева Маргарита, собачница с алабаем, написала, что видела, как вы били палкой свинью. Гражданин Манилов, хозяин черного шпица, сообщил в общество, что его племянник Шурик Калягин, шести лет, тоже видел это безобразие. Мальчик так расстроился, что не спал полночи, плакал, стал нервным и боится выходить на улицу. Сказки не помогли, пришлось обратиться к психологу. Ну, и третье письмо — пенсионерка Плюшкина, может, знаете, с седьмого этажа, у нее еще маленькая такса по кличке Жорик, узнала об этих заявлениях и написала, что давно не видела вас со свинкой, но вспомнила, что неделю тому назад вы во дворе жарили гриль. И она тоже расстроилась. Вот это все, с чем мы к вам пришли.
— Нет, не все, — сказала Виола. — Дворник Абдул написал, что когда свинка была жива, то ходила, где попало. Ну, в смысле, пачкала, где могла.
Что делать, когда к вам так внезапно вломились, придушили, пригвоздили? Сева был человеком, прожившим серьезный кусок суровой жизни, и таких дамочек перекусывал на раз — в судах, переговорах, тяжбах. Но постепенно он устал, инстинкт борьбы сошел на нет.
Скукой веяло от непрошеных гостей.
— Саша, — попросил он, — я закрываю дверь моего дома с полным уважением к вам как должностному лицу, по требованию службы принявшем участие в этом бенефисе. Дамы, я даже не хочу знакомиться с вами. Писать жалобу на вас я не буду. Хотя право имею. Но пару слов на прощание скажу. Существо, которое вы здесь постоянно, называли свиньей, на самом деле маленький поросенок. Причем даже не минипиг, а микропиг. Мальчик по имени Свинк. И весит он сейчас шесть килограммов. И палкой его бить не получится. Потому что мы его любим. А пощекотать веточкой по спинке — он еще и сам попросит. И, к сожалению для мадам Плюшкиной, гриль был из тунца и дорадо. Хотели запечь скумбрию, но решили чего-то поделикатней. А парень Абдул, который мне помогает иногда выбирать лук в магазине, не может грамотно писать по-русски — в миграционной службе еле сдал экзамен по языку. Так что мне даже интересно, сколько ошибок было в его заявлении. Саша, сойдет за дачу показаний и реабилитацию одновременно?
Замурлыкала Лилу. Прошла через коридор в холл. За ней копытцами процокал Свинк. Потом опять вернулся на кухню. Три пары глаз наблюдали за перемещениями, а Сева смотрел на лица соотечественников.
«Ой, какой поросеночек», — хотела бы порадоваться первая. «Но почему такое имя простое», — вопрошала бы вторая. Но обе молчали.
— Бывает, — непонятно кому и для чего проговорил Саша. — Вопросов нет. Пойдем мы. До свидания, Сева. Непоправимая тоска по детству и шалостям скорбно прошла по лицам вдруг осунувшихся незнакомок.
— Всего доброго! — бесстрастно попрощался Сева и не торопясь закрыл дверь.
Он умылся. На кухне налил свежей воды, засыпал кофе и включил электрическую турку.
Вернулась Лилу. Прыгнула, потерлась мордочкой по щеке. «Вот она, карма. Хорошо, что хоть не снятся. Сколько ж восковых поросят было на разных застольях и оргиях. Вот с такими же дамочками. Правда, тогда они были веселыми девчонками с широко открытыми восторженными глазами». Сева протянул руку и погладил теплую шерстку Свинка. Живи, друг! Свинг, Свинк!
«Расскажу вечером Любаве. И почему ей в субботу утром дома не сидится?»
Кофе пах шоколадом и апельсиновой коркой. Пока остывал напиток, он начал искать в телефоне номер Фимы. Надо же отвечать на фантазии друзей.