Громкий стук чайной ложки заставил меня открыть глаза раньше будильника. Это папа на кухне опять размешивает свой кофе. Ну неужели нельзя с утра быть потише? Нет, надо обязательно разбудить весь дом. Поднимаюсь с постели и иду в ванную умываться. Слышу оттуда журчание воды — мама в душе. Ну конечно, именно в это время ей нужно помыться. Никого ведь здесь больше нет. Никому не надо собираться.
Возвращаюсь в уже остывшую постель и жду, когда освободят хоть какое-то помещение. Спустя десять минут папа выходит из кухни, а мама всё еще плещется в ванной. Иду пить чай, не умываясь. Настроение просто ужасное: мало того, что не дали доспать, так сейчас еще и придется торопиться. Пью чай, который почему-то воняет рыбой. Выливаю полкружки в раковину. Прошло еще десять минут. Слышу звук фена — наконец-то заканчивает. Быстрее бы вышла. У меня на сборы осталось совсем мало времени.
В 7:43 иду быстрым шагом по улице. Немного опаздываю. Все бесит. Еще и оделась не по погоде — оказывается, именно сегодня вдруг наступила осень. Мельком обращаю внимание на новый плакат, который висит на школе, — «С Днем знаний!» — и вдруг понимаю, что снова прошел целый год, уже и не помню, какой по счету с тех пор, как туда не хожу.
Дико раздражает то, что мой путь всегда пролегает через эту школу. Она вечно поздравляет меня с каким-то праздником: «С Днем учителя!», «С Новым годом!», «С Днем защитника Отечества!». Иногда кажется, что вся моя жизнь — череда этих проклятых плакатов. Раньше они мне нравились, потому что дарили радость предвкушения чего-то хорошего, а теперь каждый из них лишь напоминает о том, что время течет, а я пропускаю его сквозь пальцы.
И это действительно так — хожу в свой магазин, целый день впариваю людям какую-то чушь про карандаши разной мягкости, раскладываю товары по полкам, считаю чужие деньги. Разве это мой потолок? Этого я хотела после окончания филфака? Да нет же. Нет! Я и подумать не могла о том, что так сложится моя жизнь.
У меня было столько пафоса в словах, столько огня в глазах, — я говорила всем, что буду сочинять тексты, ездить со своими песнями в туры по городам, и искренне верила в то, что всё это взаправду случится, ведь каждый день грезила о своем прекрасном будущем и даже не думала о какой-то иной жизни после университета. Но всё не так! Не так! Совсем не так!
Неужели родители были правы, когда говорили, что тоже много мечтали в моем возрасте, и когда убеждали меня в том, что взрослая жизнь растворяет амбиции? Значит, всерьез предупреждали? Так, получается? И что теперь? Мне до скончания веков раскладывать эти пеналы? А зачем? В чем, собственно, смысл моей жизни? Кем я стала?
Да чёрт, я ведь помню, что раньше меня что-то вдохновляло, я писала реальные тексты, была каким-никаким творцом. И ведь неплохо сочиняла, точно не хуже нынешних исполнителей. А сейчас что? Да я даже не смогу вспомнить, когда последний раз открывала блокнот.
Пока размышляла об этом, не заметила, как оказалась на остановке. Стою, мерзну, вижу красный автобус №18, на который мне предстоит сейчас сесть и доехать до магазина, и вдруг понимаю, что мне нет никакого дела до этой работы. Вот он подъезжает, я смотрю на толпу людей, втискивающихся в его узкий проход, на закрывающиеся двери, а потом разворачиваюсь и ухожу в противоположном направлении.
Сперва думаю о том, что же будет сейчас на работе: я не пришла, соответственно, первым делом будут звонить. Трубку не возьму. Что дальше? Позвонят кому-то другому, вызовут на работу — и, в принципе, все. Ничего такого. Подумают, что заболела. Да господи, даже если уволят — какая разница? Мне нужно найти вдохновение. Только это сейчас важно.
Перехожу дорогу и упираюсь в большое черное здание — кинотеатр «Колизей». Точно! Больше всего я любила ходить в кино.
«Не догонишь, не догонишь!» — говорит Макар и убегает от меня, хохоча. «Догоню!» — кричу в ответ, кидаясь в него остатками липкого попкорна на бегу. В несколько прыжков догоняю, по пути высыпая оставшиеся крошки на землю, и надеваю ведро ему на голову. Он смеется еще сильнее, обнимает меня и кружит, кружит, кружит под этим ночным холодным дождем.
В армии теперь Макар. А дома его невеста ждет. В кино не пойду.
Сворачиваю к близлежащему парку.
— Ты видела, как он вчера смотрел на тебя? Может, ты ему нравишься? — полушепотом спрашивает Аня, присаживаясь на первую скамейку в парке.
— Правда? Как смотрел? В смысле нравлюсь?! — с нетерпением в голосе произношу я.
— Ну-у-у понимаешь… Ну-у-у знаешь… Ну как крот на морковь, которую долго искал, — отвечает она.
— Кроты же слепые…
— А-а-а, да?
— Да.
А теперь у неё второй ребенок на подходе от этого самого «крота». Парк тоже не вариант.
Дошла до кафе, в котором раньше сидела с Кузей, Ильей, Элей и другими, заказала себе картошку фри с колой, и, пока ела, подумала о том, как же мне было весело когда-то за этим столиком у окна с теми людьми. Правда, я видела, что они общались между собой не только вживую, но и в интернете, причём все, кроме меня, но это неважно — теперь-то я совсем одна. И мне это не нравится. Я ничего не чувствую. Никакого вдохновения.
Да кого я обманываю?! Да, сейчас никого нет, и эмоций нет тоже, но и тогда было не всё так радужно, — в них, в этих людях, действительно был источник некоторого вдохновения, но источник негативный. Весело было им, а не мне, я лишь смотрела со стороны. А те отношения, которые были более менее близкими, всегда заканчивались ссорами, изменами и предательствами. И все эти взаимодействия осуществлялись постоянно, поэтому и писала много грустных песен о том, что в толпе я одинока, что любовь отвратительна, что ценностей нет.
Сейчас это всё, конечно, кажется банальщиной, но тогда… Даже как-то жаль, что всё написанное — в стол, никуда дальше не пошло. То ли уверенности не хватило, то ли еще чего. В любом случае, мечта не сбылась, и дело во мне. Не знаю даже, зачем я сейчас скитаюсь туда-сюда, вспоминаю прошлое. Счастливым его точно не назвать. Впрочем как и настоящее.
Еду на последнее «любимое» место тех времен — новая семнадцатиэтажка на окраине города. Вру в домофон, что это почта, меня впускают. На лифте поднимаюсь на самый верх, иду на балкон (к нему есть выход из подъезда) и смотрю вниз. Как давно я здесь не была? Лет пять-семь? Вид все такой же. Захватывающий, красивый, манящий… Зачем я прожила эти годы? Зачем вообще мне эта жизнь? Можно было и тогда сделать то, что хотелось. Еще на эмоциях. Было бы легче. Переваливаюсь через перила, зажмуриваю глаза, отпускаю руки…
— Солнышко, просыпайся, на пару опоздаешь, — гладя меня по голове, шепчет мама. А на кухне папа громко размешивает свой кофе.