12 марта
Из плеча моего ночью выросла ветка. Я даже не сразу заметил — только когда попытался одеться. Не получилось. Ветка эта чуть не оборвалась и рубашку проткнула. Школу пропустил — мама вошла в положение, но пообещал, что завтра точно пойду.
13 марта
Новые ветки выросли из другого плеча. Пришлось в рубашке прорезать дырочки. Все в школе смотрели так, будто я им что-то сделал. Неодобрительно смотрели. Разочарованно.
17 марта
Утром в автобусе пристала бабка, говорила что-то вроде «ууу лохмааатый ты какоооой». Я отошёл, а она за мной и продолжает своё: «Хоть бы листочки подстриг, а? Вот у меня знакомый есть, сосед по даче, садовник — так стрижёт, что все кусты довольны, к нему б тебе». Ушёл от неё в конец автобуса, но вот пишу это и не знаю — может, реально надо было номер взять? Листья эти отросли сильно, на подушке спать неудобно, приходится всю ночь в кресле сидеть.
21 марта
Вот уже неделю я становлюсь деревом. На плечах уже нет места, где бы ни было какой-нибудь ветки; пальцы становятся тоньше, вместо волос теперь листья, а кожа медленно покрывается корой. Я сначала не особо серьёзно к этому отнёсся, потому что сейчас расскажу почему.
На днях Жарский опять начал ржать надо мной, не помню уже из-за чего, а я молчал и не говорил ничего, потому что он дурак, что с ним сделать, а учитель биологии сказал: «Эх, Дубин, вроде Дубин, а коры нет. Коры бы тебе, Дубин, да потолще».
А я впечатлительный. Мама с детства говорила, что я должен быть самым умным — и вот я отличник, а учитель сказал про кору — и вот я дерево. Ну впечатлительный я, внушаемый, даже не удивился веткам сначала, махнул рукой на проблему, а щас уже и не махну, руки — ветки, и не знаю, что делать. Просил маму внушить мне, что я — это я, но она отказалась: «Илюша, учителю виднее». А учитель биологии, как назло, в отпуск ушёл. Одноклассники просто от меня шарахаются. Сегодня решил от безысходности попробовать помочь себе сам, но подошёл к зеркалу — и всё. Увидел своё отражение. Понял, что назад дороги нет. Неудивительно, что одноклассники меня избегают. Прежними остались лишь лицо и ладони, да и те уже корой начинают покрываться. Остальное всё лиственное и деревянное. Из глаз течет что-то липкое и оранжевое, пока пишу это. От нервов листья облетать начали, весь пол шуршит, мама постоянно пылесосить заставляет. И самое страшное, что сам виноват. Сам. Да что уже, ничего не сделаешь. Может, учитель был прав и мне так будет лучше.
27 марта
Шёл в школу и возле дома услышал голоса — нечеловеческие. Деревья обсуждали друг с другом, у кого почки лучше. И они поняли, что я слышу. Когда возвращался из школы домой, они сразу ветками ко мне потянулись, решили, что я сынок ихний. Капец. Пришёл домой — как будто в бане побывал: всё лицо расцарапано. Деревья вообще нормальные, но плохо, что только о почках своих говорят, хвастаются. А мне хвастаться нечем, у меня почки только две. Хотя, наверное, потом побольше будет. Вот ещё один плюс.
30 марта
Не пошёл в школу. И вряд ли пойду когда-нибудь. Утром попытался встать и понял, что не могу вытащить ноги — то есть корни — из цветочных горшков. И писать становится всё труднее, пальцы не двигаются почти — чтобы написать это, пришлось ждать хорошего ветра. Эх.
2 апреля
Сегодня со мной заговорил мой деревянный шкаф. Заорал и начал ругаться, когда я случайно стукнулся о его угол ветками. Ему ответил комод, попросил замолчать и дать ему выспаться. Шкаф накричал и на него тоже. Стол попытался их помирить. Я стоял молча, слушал, привыкал — но они скоро поняли, что я их слышу, и подобрели сразу. Сказали, что давно меня ждали. Рассказывали, как хорошо им жилось в лесу, и советовали поскорее туда уходить, пока меня не разрубили на доски для мебели. Дома хорошо, но, наверное, так и сделаю — им виднее.
5 мая
Полмесяца жил я деревом в нашем городском парке. По мне бегали белочки, на мне гнездились птички, рядом со мной стояли мои братья-деревья, и чувствовал я себя на своём месте.
Потому что я всё понял. Весь мир состоит из деревьев. Всё — деревья. Люди — деревья. Корнями они прикованы к земле, но ветками и листьями тянутся к свету, к небу, к недостижимой вышине. И я благодарил судьбу за открытие этой тайны жизни, за то, что обрёл истинного себя.
Но вот однажды я увидел своего учителя по биологии.
Он меня тоже узнал, подбежал, спрашивает: «Дубин, ты?», я в ответ только ветками махнул, чтоб он шёл куда хотел, а он начал говорить, что давно меня ищет, уже и не надеялся найти. Спрашивает опять: «Ну как? Кора крепкая? Хочешь снова человеком быть?». А я нет, думаю, весь мир есть дерево, и я есть дерево тоже, но ему не сказал, только ветками опять махнул. А он мне: «Правильно, Дубин! Пятёрку тебе в четверти поставлю». И ушёл. А я впечатлительный, это во мне не изменилось. Он мне про пятерку сказал — и вот я опять Илья Дубин. Через две недели совсем очеловечился, пришёл домой, мама от радости обнимала меня долго, последние веточки с плеч обломала. Плохо мне без коры, правда плохо.