Замбаге исполнялось пятнадцать. Да, ритуал пора было совершать. Ее мать, тетки и сестры встретились со своим Тотемом в гораздо более раннем возрасте, но мама уговорила старую шаманку отложить Встречу до того момента, когда тянуть станет совсем невозможно — Замбага не отличалась крепким здоровьем, и перевоплощение столь сильное могло ее убить.
Девушка сидела посреди особой юрты, скрестив ноги, и старалась собраться с мыслями. В детстве мать втайне от шаманки водила ее к подруге-предсказательнице Солонго из другого поселения. Слепая женщина сказала тогда, что зверь, сидящий в ребенке, огромный и очень древний — настолько, что никто никогда ранее такого не видел, и именно из-за того, что животное слишком большое, Замбага так часто страдает от лихорадки и головных болей. Она помнила, как спросила у Солонго, как она узнает, в кого превратилась, если не будет себя видеть и не будет нигде отражаться, и помнила ответ: «Образ вспыхнет в твоей голове сразу, как только перевоплощение начнется — такой яркий, словно внутри тебя внезапно зажгли факел. Проснется другая часть тебя, без которой вступить во взрослую жизнь нельзя. Ты навсегда запомнишь это ощущение».
Замбага призналась себе наконец — да, ей было страшно. Впервые она совершала нечто очень важное без поддержки матери, и от того, насколько гладко пройдет превращение, зависела вся ее дальнейшая жизнь, ее репутация. Она до боли в лопатках выпрямила спину, закрыла глаза. В сознании всплыла страшная история, рассказанная ей много раз бабушкой: о том, как самая старшая сестра матери Замбаги, Цэрэн, не сумела уместить душу в манула, который ей предназначался, и осталась уродиной, а через четыре года умерла, захлебнувшись кровью во сне.
Перед девушкой лежал набор для таинства — костяная миска с настоем из особых ягод (его предстояло осушить в один глоток, а одна из теток говорила, что он нестерпимо горький), тонкое плоское лезвие на бархатной подушке и цветок магнолии-замбаги. Девочка-подросток вздохнула и дрожащей рукой взяла лезвие, быстро сделала надрез на сгибе локтя и еле сдержала крик. Брызнула кровь, и она поспешила капнуть ее на нежные лепестки цветка, затем, когда он стал алым, бросила его в миску и быстро глотнула. Жидкость действительно оказалась тошнотворной, и Замбага еле удержала ее в себе. Цветок все еще оставался во рту, и его запах смешивался с соленым привкусом крови и отвратительной вонью настоя. Пару минут ничего не происходило.
А затем девушка потеряла равновесие и упала лицом в оленью шкуру, расстеленную на полу. С ужасом она почувствовала, как все ее кости растягиваются, вызывая почти болезненные ощущения. На глазах все тело покрылось шерстью, оно стало непропорционально длинным. Скулы выперли, язык стал тяжелым, зубы заострились. Она услышала, как незнакомый голос произнес — Замбага не была уверена, наяву ли это произошло, — необычное, но почему-то знакомое слово «Гишу». Тут же, как и предсказывала Солонго, внутренним оком теперь уже совершеннолетняя смогла увидеть себя — огромный пятиметровый хищник с устрашающими челюстями и ногами с копытами на концах. На холке лежала бурая грива. Да, никто раньше не видел ничего подобного.
Замбага бесшумно вышла из юрты, короткие ноги ступили на первый снег. Снаружи ее уже ждала Энхтувшин, шаманка. Она, слегка подняв брови от удивления, спросила:
— Как тебя звать, животная часть Замбаги, дочери Чимэн?
Зверь с трудом прохрипел, пытаясь привынуть к новому горлу:
— Гишу, древнее создание, пробудившееся ото сна.
Энхтувшин кивнула:
— Добро пожаловать в эту жизнь и поздравляю тебя, Замбага, с удачной Встречей с Тотемом.