В новой квартире Дину постоянно мучали кошмары, знакомые ей еще с малых лет. Вот она, семилетняя девочка, стоит среди родственников, друзей и коллег отца, и смотрит на носки своих сандалий. Дина плачет. Но не из-за папы, а, скорее, из-за того, что рыдает мама. По традиции, хоронят на третий день, но ее папа лежит здесь, в самой большой комнате дома, уже почти неделю. Окна заклеены газетами, темно и жутко жарко. Воняет хуже, чем на помойке. Дина зажимает нос и старается дышать только ртом. Ее постоянно тошнит от смрада. «Доча, подойди сюда. Попрощайся с папой. Обними и поцелуй его!» — говорит мама. Дина поднимает глаза, стараясь не смотреть на гроб. Она мотает головой и снова опускает взгляд.
В памяти всплывают картинки, как отец целовал ее. Не так, как мама. И обнимал ее своими дрожащими руками. По-особенному обнимал. Только наедине. Он громко пыхтел, был потный и липкий, изо рта пахло водкой и копчёностями. Каждый раз после его прихода она чувствовала отчаяние и стыд. Она не понимала, почему. Но теперь он мертв. «Дина! Не бойся, будь взрослой! Подойди!» — голос мамы звучит уже громче и требовательнее. «Не хочу! Не хочу!» — Дина зажмуривается, потом открывает глаза и видит человека в гробу. Но это не ее отец. Там лежит незнакомый старик. Седой и обросший, кожа на лице сморщенная, болотного цвета. Дина молча смотрит на него, не отрываясь. Чья-то холодная рука ложится ей на правое плечо. Она поворачивает голову и видит рядом с собой того же старика. Он скалится, смотрит на нее. Его глаза абсолютно черные. Голос звучит у Дины в голове: «Иди к нему!» Она резко сбрасывает руку с плеча и делает рывок в сторону мамы. Но мамы уже нет. Вместо нее всё тот же старик. И голосов становится всё больше: «Иди к нему! Иди к нему!» Голова мертвого поворачивается, он приоткрывает глаза и рот. Дина кричит изо всех сил и просыпается.
— Мяу! Мяу!
— Да заткнись ты, тварь тупая! — Дина с закрытыми глазами нащупала под кроватью тапок и запустила его куда-то в коридор. Барсик замолк.
Дина, щурясь от света, закуталась в халат и вышла в прихожую. Мысли о неприятном сне быстро растворялись в утреннем солнце, прорвавшемся в квартиру изо всех окон.
— Ну и чего ты на дверь уставился? Свалить хочешь? Да иди! Когда тебя уже обратно заберут! — Дина на пару секунд открыла перед котом входную дверь, но сразу об этом пожалела. Отвратительный запах проник в квартиру из подъезда и заставил ее поморщиться. «Отличное начало дня», — подумала Дина. Она закрыла дверь и пошла готовить себе завтрак.
Весь день на работе Дина была вялой и рассеянной. Обычно энергичная, собранная и внимательная к мелочам, сегодня она никак не могла ни на чем сфокусироваться. Для ее профессии лоббиста это было равносильно абсолютной некомпетентности. Ее особый дар влиять на людей и всегда добиваться своего как будто решил взять выходной. В результате она потратила много времени и сил, практически не сделав ничего полезного, и добралась домой только часам к десяти вечера.
Уже на выходе из лифта она почувствовала удушающий смрад. Воняло, почему-то, гораздо сильнее, чем вчера, позавчера, и вообще за всё время. Дина с трудом поборола тошноту и ускорила шаг, застучав каблуками по кафельному полу. По пути бросила беглый взгляд налево. Соседская дверь была слегка приоткрыта, и причина усиления вони теперь стала очевидной. В подъезде витали запахи застаревшей мочи, протухших тряпок и еще бог знает чего. Сладковатая, с привкусом сыра и мокрой древесины, вонь была очень навязчивой и вызывала чувство глубокого отторжения. Дина заперла замок, бросила сумки на пол и прислонилась спиной к двери. Наконец-то удалось вдохнуть полной грудью.
«Жесть. А как тогда воняет у него в квартире? — подумала она. — Дура, надо было давно с этим разобраться. — Она наклонилась и взяла из сумки пачку сигарет, закурила. Запах табака немного успокоил, и мысли прояснились. — Но терпеть это уже нереально. Да и с чего бы мне это терпеть?»
Что-то коснулось ее ноги. Она вздрогнула и резко дернулась, ударившись локтем о металлическую ручку двери. «Скотина!» — коротким пинком кот был отправлен в непродолжительный полет до соседней стены. Взвизгнул и убежал подальше.
В наступившей тишине раздался приглушенный звук. Дина прислушалась, села на корточки и прислонила ухо к замочной скважине. Как будто дверь скрипнула. Раздавался какой-то хрип. Или это просто сквозняк. «Он дома. — а следом за этой мыслью пришла еще одна, более тревожная. — И он ещё жив». Пепел упал на пол. Дина чертыхнулась, встала и попыталась ногой, как веником, смести его под дверь. Руки немного дрожали.
«Так, всё! Собралась! Давай, думай! Ну да, страшно. Что делать-то? Ментам позвонить? Или еще кого-то позвать? Нет, надо самой. Не маленькая уже. Давай, успокойся и позвони, дура, блин. Бесишься, когда тебя блондинкой называют, а сама боишься даже в полицию позвонить».
Сердце глухо билось. Казалось, что быстрее уже невозможно. Опять что-то скрипнуло. Зажмурила глаза. Посмотреть в глазок казалось невыполнимой задачей. Какой-то ступор. «А вдруг он уже стоит там? И смотрит на меня? А если он почувствует, что я на него смотрю, и сам постучится ко мне?» — опять подкатила тошнота, внутри всё сжалось так, что дышать можно было только часто и неглубоко. Тело скрючилось, она с силой сжала кулаки и попыталась унять дрожь. И в этот момент что-то потянуло ее вперед. Правая рука повернула ключ и взялась за ручку двери. И вот она уже в подъезде. «Я не справлюсь. Остановись! Подумай!» — звучало в голове. Но она не владела собой. Скорее, ей владел кто-то другой, а сама она была невольным наблюдателем. Получилось высунуть язык и прикусить его. Где-то глубоко в голове раздался щелчок. Это должно было ее разбудить, но не разбудило. Потому что она не спала. В этом она уж точно была уверена. Как будто издалека до нее донеслись вонь, едва слышное приближающееся к ней тяжелое дыхание за соседской дверью и узкая полоска темноты, куда ей предстояло шагнуть. «Не бойся, Дина. Будь взрослой!» И, подняв голову, она дернула ручку на себя.
Дина перешагнула порог в полузабытьи, улавливая только отголоски происходящего. Темный коридор, запах тухлятины. Из приоткрытой комнаты в конце коридора доносятся какие-то равномерные, скрипяще-свистящие звуки. Она знала, что ей туда. Шаг, еще шаг. Она совсем не ощущала себя сильной и взрослой. Хотелось, чтобы ее кто-то обнял и защитил. «Не хочу к нему! Я хочу домой!» — подумала Дина, открыла дверь и зашла внутрь.
На кровати, похожей на больничную койку, лежал дед. Лежал на спине. На нем были старые спортивные штаны и рваный свитер. Рот и глаза приоткрыты, и из них вниз вела дорожка тёмной гноящейся жидкости. Под кроватью — засохшая желто-бурая лужа. Рядом с койкой вхолостую надрывался аппарат ИВЛ.
Дед был мертв, но не целиком. Эта мысль казалась очевидной, как и то, что на кровати лежал труп. Что-то осталось в этом теле. То, что привело ее сюда. «Он хотел, чтобы я пришла», — подумала Дина. Ноги перестали ее держать, и она упала на колени. Боль немного отрезвила. Зажмурившись, Дина забормотала, не переставая мотая головой: «Не хочу, не хочу, не хочу!» До нее донеслось шуршание и скрип кровати. Она чувствовала присутствие того, что осталось от деда. И в какой-то момент вдруг поняла, что ему от нее нужно. Что-то холодное прикоснулось к ее плечу, потом к другому. Дина из последних сил пыталась побороть силу, проникающую в нее, овладевающую ею: «Уйди! Ты мертв!» Ледяные пальцы дотронулись до шеи. Ее глаза открылись, и она увидела его лицо. Лицо грязно-зеленого цвета с черными провалами глаз. «Ты должен уйти!» — крикнула она, слабея, но из ее рта вырвался только сдавленный хрип, а пальцы на ее шее сжались ещё сильнее.
Через два часа Дина лежала на диване в своей квартире. В голове у нее было прохладно и пусто. Кот расположился на ее коленях и довольно мурчал. Смрад рассеялся, и теперь ее жизнь станет только лучше. Проще. Исполнятся все ее желания. Теперь она сильная и взрослая. Дина погладила кота и криво усмехнулась.