Дорога на кладбище была недолгой. Будний день всё-таки, но потолкаться пришлось.
Наташа отнеслась к этому медитативно, да и на улице было хоть и ветрено, но приятно.
Сашу похоронили неделю назад.
О его смерти она узнала случайно. Давно не слышала и решила сначала проведать в фейсбуке, прежде чем звонить.
Звонить оказалось некуда.
Какая-то нелепая смерть. За границей… Сердце. И пятидесяти ведь не было. Как?
Несмотря на дружбу в двадцать лет, она была личная, и общих знакомых было мало. Пришлось пошарить по записной книжке, прежде чем выяснились детали случившегося и похорон.
Влад, его близнец, разговаривать не стал. Родителей она не знала.
Только его бывшая, Света, скорбно сглатывая, порыдала в трубку, рассказав, что никто ничего толком не видел и не знает. Криминала не нашли, зато был адский гемор его кремировать и перевезти. Разрешения-оформления и бесконечная волокита.
Они с Владиком ездили его забирать. Небольшую урну, которая стояла дома, пока заканчивали процесс.
— Вот и всё, что осталось от человека, — мрачно подытожила она.
Много народу звать не стали. Положили его в сумку и поехали на старое кладбище, где был семейный участок.
Потом Светлана в красках описала его последний путь: дождливый день, скромную цепочку провожающих, брата с сумкой впереди, маленькую ямку, утром выкопанную могильщиком, страшную табличку и белые цветы, сложенные рядом.
А еще по какой-то случайности место и участок могилы совпадали с Сашиным днем рождения: 15 и 1. Получилось, что 15-е января сделало такой крутой круг.
Наташе всё равно не верилось, и она хотела увидеть это своими глазами.
Могилу нашла быстро. Пробравшись через лабиринт дорожек и оград, оказалась перед свежим вскопом, укрытым увядшими цветами. Из них торчала некрасивая палка с крестом.
Кладбище было пусто, но на соседнем участке оказался рабочий. Южный парень с золотыми зубами красил ограду. Невнятно поздоровался и, поинтересовавшись, к кому она пришла («Жених?»), деликатно оставил одну. Она открыла калитку.
Внизу была маленькая лавочка. Наташа опустилась на неё, не сводя глаз с имени.
— Шура, Шура… Как же так? — прошептала она почти про себя и протянула руку положить букет.
Долго сидела, вспоминая историю их знакомства, какие-то вспышки встреч и разговоров.
«Вот и всё…» — мысленно развела она руками. Ей мало кого приходилось хоронить, тем более из близких, а потому момент был редкий. Интуитивно хотелось осознанности и как-то ощутить главное.
Он был старше на семь лет, сокурсник её брата, но через годы основная колея дружбы пролегла к ней. Санёк тусил по молодости и иногда брал её с собой, но отношения были исключительно платоническими — как-никак «сестра друга». Да и она никогда не мыслила себя достойной на фоне тех модельных красоток, которые всегда крутились вокруг него.
Однажды, лет пять назад он подвис у неё, заехав ночью «на посошок». И остался.
Случившееся впечатлило обоих, но дружба дороже, и они не стали ее ломать, вместо этого иногда просто с удовольствием проводя время вместе. Физическое общение прекрасно дополнило их связь, и что-либо плотнее было бы лишним.
Саша был умный, высокий и эффектный. К тому же, отличный любовник. Тоскливей всего было именно из-за этого. Вспомнились его большие руки и кожа. Голубые глаза с белёсыми ресницами. Теперь всё это лежало в метре от неё, сгоревшее и холодное.
Наташа вдруг поняла, что больше всего из Светиного рассказа её тронуло, как его несли в сумке. Она бы все равно не увидела его на похоронах, но ей было досадно не проводить его и не почувствовать так же, как это удалось другим.
Она огляделась. Вокруг никого не было, и взгляд скользнул обратно вниз. Рядом валялась маленькая садовая лопатка. Южанин оставил свой инструмент.
Наташа взяла ее, вырвала из земли табличку, отложила цветы в сторону и стала копать. Грунт был свежий, поэтому нашла, что хотела, уже через несколько минут: внизу мелькнул кусок капсулы защитного цвета. Наташа бросила лопатку сзади, подняла зеленое яйцо в руки и отряхнула.
-Ну привет, — тихо сказала она. Потом закрыла глаза, и внутри нее качнулось море.
Ей нравилось щупать энергию у предметов силы: икон, святынь и всяких странных вещей, как бы проверяя их на правду. Казалось, она подключается к вибрациям и впитывает их силу, если она есть. А тут в ладонях оказался её друг. Она прислушалась.
— Девушка! — вдруг окликнули ее издалека. — Эй!
Наташа дёрнулась, в глаза ударил свет. Она шагнула назад, чтобы сохранить равновесие, но нога наступила на черенок лопаты и поехала. Руки полетели в одну сторону, тело в другую, и она больно ударилась об ограду спиной. Урна вылетела из рук, щелкнула о плитку и раскололась надвое. Оттуда высыпалось темно-серое вещество.
— Девушка, Вам помочь? — вновь послышался голос. — Где тут памятник героям войны, не знаете? Дали ориентир своих найти, и никак не можем. Всё обошли.
— Нет, не знаю, простите, — Наташа с ужасом глядела на разбитый контейнер. Часть серого уже сдуло ей на ноги. Рядом села птица и стала что-то клевать.
— Кыш! Кыш!! — завопила она, замахала на неё руками, но от этого пепел стало разносить еще больше. — Господи, что я наделала?
Она сгребла остатки Саши и стала собирать их обратно в бОльшую половинку урны. Из сумки торчал пакет из-под цветов. Она накрыла им отверстие и рухнула на лавку, не понимая, что делать дальше.
Вокруг было так же пустынно, люди прошли, но уже смеркалось. Наташа оглядела себя. На одежде был пепел и грязь, на руках тоже. Она поставила урну на землю и стала отряхиваться от кладбищенской пыли, нервно, почти в судорогах.
Но взгляд опять упал на Сашу.
— Прости меня, дружочек! Я просто хотела попрощаться! — заскулила она и опять взяла его на руки.
Посидела минутку и запустила руку внутрь. Там было шершаво и пористо, как в песке. Опять закрыла глаза. Пошевелила в глубине пальцами. Вытащила и провела ими по губам и лицу. Потом лизнула кончик указательного, а следом и всю ладонь. На язык попало что-то твердое. Она сплюнула от неожиданности и зарыдала. Капая слезами и кое-как придерживая руками содержимое, поставила урну обратно в ямку, прикрыла другой половинкой и вернула на место землю с украшениями вместе с той уродливой палкой.
— Спи спокойно, люблю тебя, — она бросила последний взгляд, что всё выглядит, как прежде, и, стукнув калиткой, пошла прочь.
Добравшись до города, зашла в винный.
— Не мой день сегодня, надо, — голосом вдруг сказала Наташа на кассе, поймав брезгливый взгляд продавщицы на своих ногтях.
В лифте из зеркала на нее смотрела пыльная растрепанная женщина. Только не в дачной огородной грязи, а в Шуре.
Она повернулась боком.
— Чёрт… Как же…
На спине отпечаталась та самая соседская ограда. Наискосок шла кривая белая полоса.
На память о нём. Или от него.