Ч

Чужестранка

Время на прочтение: 4 мин.

Глядя в окно на пустую улицу и клочки зелёной травы в середине января, я вспоминаю мой Харьков. Как за день до отъезда я гуляла по заснеженной Сумской, под моими сапогами хрустел снег, а мороз нежно щипал мой нос и щёки. Деревья и старинные здания светились в огнях гирлянд. Вокруг царило оживление, люди весело щебетали и смеялись. На площади ещё стояла новогодняя ёлка, и манящие ароматы завлекали в палатки ярмарки. Мне невыносимо хочется туда, где жизнь мчится бурным потоком, подхватывает тебя и несёт-несёт-несёт. 

Я никогда не думала о переезде. Это было для других людей, другого статуса и склада характера. Моя жизнь была вполне определённой и понятной: найти работу, выйти замуж, родить ребёнка и снова выйти на работу. Решение переехать было необдуманным, поспешным. И всё же оно казалось правильным, словно обналичить выигрышный лотерейный билет.

На момент прибытия в Германию наш семейный бюджет составлял 100 евро, а вся наша жизнь уместилась в шести коробках 100*100 см и двух средних чемоданах. Спустя месяц государство нас снабдило всем необходимым: небольшой трёхкомнатной квартирой, мебелью, техникой и деньгами на жизнь. Наша харьковская однушка с расшатанной советской мебелью, тараканами, матрацем на голом полу в качестве кровати и судорожный подсчет денег вспоминались как страшный сон. 

В первые полгода мои глаза горели любопытством, сердце было преисполнено надежд. Немецкий мир увлекал и затягивал меня. Пенсионеры катались на велосипедах, ездили на кабриолетах. На улицах незнакомые приветливые лица произносили своё тёплое нараспев «Hallo!». Улицы ухожены, дворы и балконы обязательно обильно украшены цветами и разномастными фигурками. Жизнь текла ровно и спокойно. 

Я готовилась к экзамену по немецкому, когда в комнату зашёл Рома с довольным лицом.

— Это тебе. — сказал он и опустил передо мной стопку бланков. — Дополнительная мотивация получить сертификат.

— Ром, скажу прямо — мотивационный коучинг не твоё.

— Это ты так сейчас говоришь. Ты же ещё не посмотрела, что это, — таинственно протянул Рома. — Я узнал, что после экзамена ты можешь подавать заявление на гражданство. Наконец-то и ты сможешь стать немкой. 

— А что, от украинки ты устал?

— И не говори! – широко улыбнувшись, Рома постучал себе по выпуклому животу. — Эта хохлушка так закормила своего Гензеля борщами с пампушками, что он скоро в печку не пролезет. А если серьёзно, не вижу смысла ходить с украинским паспортом.

— Ну, не знаю… Опять заполнять бланки. Они мне уже в кошмарах снятся! — громко выдохнув, сказала я. — В жизни столько документов не заполняла. Тошно уже.

Хотя немецкая бюрократия и раздражала меня, дело было не в ней. Мне не хотелось становиться немкой. Ещё в самом начале, на курсах немецкого, где почти все были из разных стран, мы много говорили о культуре и традициях. Я не знала, как объяснить парой предложений, какая Украина. Ведь она такая многоликая. Она как молодая девушка — прекрасная, энергичная и дикая. Я впервые задумалась о себе как украинке. Раньше это было неважно, я просто была.

— Представляешь, как было бы классно в Харькове?

Мой вопрос привёл подвижное лицо Ромы, не умеющее скрывать эмоций, в действие, и он вопросительно уставился на меня, нахмурив лоб.

— Вместо бесконечной учёбы я бы работала… И в сентябре вновь бы стала для кого-то первым учителем, — продолжала мечтать я. — Ходила бы с девчонками в сауну, караоке и на пикники, а не сидела, как Рапунцель в башне. Свободно и без стыда общалась бы с людьми, при этом выглядела бы грамотным человеком. Жила… — на миг я перестала дышать, — как всегда мечтала.

— В бедности и нужде, учитывая зарплату учителей в Украине, — неутешительно закончил Рома. — Да и шпрехаешь ты нормально, — после недолгой паузы продолжил он. — У тебя с самооценкой бедулька. Будь посмелее, и будет тебе КУДА и с КЕМ пойти.

— Неужели ты совсем не скучаешь?

— Неа. Мне и здесь хорошо. А друзья всегда могут в гости приехать.

Последний раз я была в Харькове летом, ещё до пандемии. Я приехала на пару недель навестить родных и друзей. По пути в родительский дом я заново знакомилась с городом. В метро объявляли новые станции, на улицах появились велосипедисты, заброшенные ранее места облагородили и обустроили. В некоторых местах пахло свежеуложенным асфальтом. На Северной Салтовке, где стоял родительский дом, пахло по-прежнему — пыльно и сухо. Туда рука любимого мэра ещё не добралась, и все ямки до единой остались невредимыми. Наверное, таксисты всё так же громко ругаются, неосторожно угодив в самую глубокую из них. Так радостно было гулять в местах, где я выросла. В саду Шевченко, будучи детьми, мы с сестрой носились вокруг фонтана, пока родители болтали на лавочке с друзьями. Теперь там стоит фонтан обезьян, вокруг него бегала моя племяшка, ловя брызги своим довольным розовощёким лицом. Лучами солнца расходились до дыр знакомые дорожки: центральная вела к Зоопарку, правая — к метро и площади, левая — к оперному театру. Если идти долго-долго, то можно выйти к обновлённой Набережной, где мы с девчонками частенько нежились на ухоженном газоне, болтая о только нам понятных вещах. Появилось много новых декораций, но улицы всё ещё пахли воспоминаниями. Это был мой родной Харьков, мой дом.

За окном начался типичный для немецкой зимы снежный дождь. Зелёная трава ненадолго покроется подобием снега, даря жалкую иллюзию зимы.

— У тебя есть ромашка?

Брови Ромы удивлённо, по-кошачьи, выгнули свои спинки.

— Погадать хочу. 

Сердце колотится. Можно ли найти подходящие слова?

— РОМА…шка есть.

Я буду скучать по этой улыбке.

— Только ничего вырывать мне не нужно. Я тебе и так скажу — ЛЮБИТ. А что же мне откроет моя ромашка? 

Свора разъярённых кошек, когтями царапала меня изнутри. Горло оцепенело, голос звучит отстранённо и тихо.

— Уезжает…

Рома тяжёлым движением назад убирает свои отросшие за время волосы, обнажая своё честное лицо. В нём боль и отчаянье.

— Надолго? — Его бессильный взгляд прожигает меня. В моих глазах предательски появляются слёзы. — Когда?

— Выезжаю 22 февраля. Рано утром 24 буду уже дома.

Метки