Фотография била наотмашь. На заднем плане на фоне летнего ночного неба возвышался невысокий холм. Плоская вершина холма была полностью заполнена людьми. Они напряженно следили за происходившим внизу, на трех полосах проезжей части. На переднем плане застыл парень в белой майке с золотисто-соломенными волосами до плеч. Его лицо было отрешенным и одновременно бросало вызов кому-то за левым краем кадра. По щеке была размазана кровь. Руки были выпрямлены и разведены в стороны ладонями вверх, как на распятии. Так же стояли остальные — в шахматном порядке на всей проезжей части, насколько хватало камеры, замерли распятые на невидимых крестах. Яна глухо ахнула и закрыла рот ладонью. Мир резко сузился до комнаты, до самой Яны, до фотографии, стих на мгновение и с грохотом раскололся на боль, страх, беспомощную злость. «Нет, этого не может быть! Это не мой Город! Это не по-настоящему!» Вглядываясь в лица, Яна заметила во втором ряду человека, похожего на Марка. Сердце заколотилось в груди, в горле, в ушах, гулкие частые удары, казалось, отдаются в каждой клеточке. Короткая стрижка, синие джинсы, серые кроссовки и, главное, надетый спереди черный, с характерными красными элементами рюкзак. Внутренности Яны стянуло в жалкий комок, словно огромный удав обвил ее и начал неотступно сдавливать. «Если это он…» Дальше думать не хотелось. Хотелось дернуться всем телом и проснуться, сбросить с себя эту безумную иллюстрацию «Реквиема». Определить однозначно, был ли это Марк, не удавалось — оставленный вне фокуса второй план при увеличении превращал лицо человека в набор пятен. «Пусть это будет не он! Надо ему позвонить. Два часа ночи. А если он спит? Я никогда не звонила ему вне работы. Это будет в каком-то смысле признанием. И что? И может помешать работе. Какая сейчас разница? Но если он не придет на работу, я и так все пойму. А если это он, то будет потеряно время. Пусть это будет не он… И что я могу сейчас сделать? Надо дождаться утра. Да, дождаться утра».
***
Яна стелила постель, она предвкушала чтение перед сном — сегодня «Скотный двор». В комнате горела лишь лампа над кроватью и маленькая круглая свечка без запаха на подоконнике. На Яне была пижама с короткими рукавами и толстые шерстяные носки вместо тапок. Волосы, небрежно собранные в высокий пучок, напоминали ракушку улитки. Яна расправляла простынь, когда услышала далекие глухие взрывы. Она остановилась. «Почему опять? Какой сегодня день?» Взрывы повторились. «Ничего же не объявляли. Обычная суббота». Вслед за потоком хаотичных мыслей в голове Яны вспыхнула догадка, что это салют в честь дня Города. Но было уже поздно. Скованная ощущением полной беззащитности и гнетущей неопределенности, Яна стремительно вязла в кошмарных воспоминаниях. Она оставила не расправленным дальний угол простыни и поплелась на кухню.
Один год и один месяц назад Яна слышала такие же взрывы. Это были светошумовые гранаты. Они ознаменовали для нее начало протестов. Потом были выстрелы на поражение, колючая проволока в центре Города, разбитые окна кафе, шокированные врачи — такие травмы они не видели со времен Последней войны, старушка, сидящая на остановке с иконой в треть ее роста, женщина, простоявшая девять часов на коленях перед памятником Победы, наполняющийся кипящей кровью вопрос «ты за кого?», оранжевые списки арестованных, черные — убитых, серые — пропавших без вести. Страна висела на волоске от гражданской войны, очередной в истории человечества войны за веру. И в эпицентре — «распятие» и Марк. Сейчас, спустя столько времени и событий, переживания о звонке Марку казались Яне нелепыми. Марк. Марк умел легко рассмешить Яну. Его голос обволакивал ее, особенно воспринимался в трубке телефона или в наушниках — проникал вглубь организма, и она выпадала на миг из реальности. Ей даже приходилось переспрашивать на совещаниях. Марк был как море в штиль — тысячелетняя сила, скрытая под безмятежностью поверхности. Иногда Яне хотелось, чтобы это море было только для нее, чтобы другие коллеги исчезли. Она позвонила ему тем утром. Длинные ровные гудки прервало сонное «алло». Нет, это был не он. Да, все в порядке.
Яна устроилась на табурете-пуфике, подложив под себя левую ногу. Перед ней на кухонном столе стояла дымящаяся чашка черного чая, рядом лежал телефон. В чашке квадратик цедры апельсина мчался за продолговатой чаинкой. Дождавшись финала гонки, Яна сделала осторожный глоток. Горячий напиток согрел горло, продолжился приятным жаром в груди, во всем теле, возвращая Яну в настоящее. Она открыла чат с Марком, пробежалась глазами по знакомому наизусть тексту и, выключив экран, отложила телефон. Последние сообщения датировались годом ранее.
— Счастливого пути, Марк!
— Да, спасибо! Будем на связи.