Думаю, ты, бабушка, поняла бы мои чувства, узнай, что я всё чаще стыжусь своей национальности. Ещё год назад для меня бордовая жидкость в сосудах человека не значила ровным счетом ничего, но сейчас я между двух огней и способна лишь отшучиваться о своей родословной, оттягивая неприятный момент выбора стороны. В любом случае моё отношение к людям изменится если не на все 180 градусов, то повернётся на 90. Не усидишь же разом на стульях бонов, антисемитов и правоверных иудеев.
Да, я предельно чётко осознаю, что связалась не с той компанией, но почему-то меня к ним тянет. Их идеи сначала кажутся бесчеловечными, но, обдумав пару дней, рациональными и самыми верными — они правые. В этом есть какое-то запретное удовольствие, как в чёрном юморе.
Всего нас человек пятнадцать, и почти у каждого есть забавные клички: настоящие имена не нужны, они стираются из памяти, а у него дурацкая — Лимон, из-за токсичности, соломенных бровей и жёлтого дождевика. Впервые мы встретились с ним в Приэльбрусье, и через две недели, вернувшись из похода, я познакомилась с его компанией. Таким образом он ввёл в мою жизнь скинхедов, националистов и безнравственные поступки. Каждый знакомый мне человек оставлял в душе крохотное изменение, пусть даже незаметное, Лимон же произвёл в ней капитальный ремонт. После того как он однажды ночью приехал и в бешенстве избил меня арматурой, я завела деревянную биту и привычку ежечасно нервно перекуривать. Я кричу вслух, как ненавижу его, но уже давно накрепко привязалась и не могу расстаться даже в мыслях. Чтобы сохранить наш союз и свою безопасность, я пойду на самое отчаянное, и поэтому неудивительно, что я вчера согласилась на эту аферу с избиением еврейского парня с другого конца города.
План был предельно прост. Этот жид стал чересчур подозрительным и аккуратным после того, как наши ребята угрожали выждать его у подъезда и оформить всё лицо, включая нос шестёркой и не пожалеть чёрные курчавые пейсы. Мне надо было всего лишь завести фейковый профиль в Инстаграме и лайкнуть, как будто невзначай, все его посты, тем самым привлечь к себе внимание. Я так и поступила, а когда он наконец написал мне, ответила, что совершенно случайно наткнулась на его аккаунт и он понравился мне. Мы вели активную переписку днями и ночами в течение двух недель. Еврей казался мне воспитанным и образованным молодым человеком по имени Исаак, а я представилась чужим именем — Алисой, студенткой юридического университета. Сначала он показался мне занудным ботаником, не читавшим в своей жизни ничего занимательнее Торы, и отвечала я ему сухо, время от времени вкидывая в переписку строчки песен. Так и выяснилось, что у нас похожие музыкальные и читательские вкусы. Мы с жаром разбирали друг с другом книги Оруэлла и Замятина, делились догадками о новом альбоме Оксимирона и зачитывали в голосовых сообщениях тексты Кровостока или матерные стихотворения Маяковского. Но я не забыла свою первоначальную задачу, и момент, который поджидала вся банда скинхедов во главе с Лимоном, настал. Откровенно признаться, я утаивала большую часть наших переписок от их глаз, потому что они бы не так восприняли, а Лимон мог бы просто порвать со мной, посчитав за измену. В один из холодных дней, болтая со мной по телефону, Исаак вспомнил песню Янки «По трамвайным рельсам» и в шутку спросил: «А мы пойдём гулять по трамвайным рельсам?»
Мои руки похолодели, а на щеках защипало и пробежались мурашки от волны сомнений. Мне ни в коем случае нельзя было выдать тревогу в голосе, но я колебалась. Ведь если я пойду на встречу втайне от Лимона, то предам его компанию и наши отношения, а если расскажу, то заслужу его уважение, но навсегда потеряю этого симпатичного и приятного в общении парня, обманув его светлые чувства. Я ответила: «Да, только не на этой неделе».
Я оттягивала момент встречи в надежде, что наше общение просто угаснет само собой, сочиняя целый месяц отговорки про сессии, низкое давление и головные боли. Мерзкое предчувствие, будто я совершаю неправильный выбор, закралось в желудок и скручивалось там периодическими спазмами. В конце ноября Лимон надавил на меня и заявил, что пора бы уже вывести жида на прогулку, а то он уже подозревает, не влюбилась ли я. Ночью он забрал мой телефон и пролистал наши переписки, не знаю, сколько он успел прочитать, чтобы выйти из себя, но в четыре часа утра я проснулась от удара по лицу и его гневных криков. Кажется, Лимон рассчитывал увидеть грубые подкаты в сообщениях со стороны Исаака, но вместо этого заметил взаимное неравнодушие. Мы договорились о встрече на следующий день. Не подозревая, в какой опасности находится, Исаак с радостью поехал к моему дому.
В это время в подъезде уже собрались все районные скинхеды: некоторые пришли просто поглазеть на драку, а некоторые — с намерениями её устроить и победить. Но Лимон приказал всем сидеть неподвижно на местах и не влезать, а сам, надев берцы с белыми шнурками и отобрав мою биту, выбежал во двор, по правилам я поплелась за ним. Не помню точно, сколько раз я наблюдала за тем, как калечат людей, но тогда они были незнакомы и я почему-то считала, что они обязательно получают за дело. Сегодня всё было по-другому. Он пришёл ко мне. Он не сделал ничего аморального или противозаконного. Он просто пришёл ко мне.
Лимон ударил его по голове прежде, чем Исаак успел сообразить и увернуться. Он упал. Лимон без жалости, со страшной ненавистью бил его по всему телу. Мне кажется, бита проломила все ребра, ключицу и точно снесла челюсть. Я вроде всё видела, но при этом глаза отключились от мозга, так что остались два пустых зеркала без трансляций. А в голове только одна заблудшая мысль: «Сегодня ведь Ханука».