Шел очередной обжористый день долгих новогодних праздников. Не помню, что мы ели, но точно не холодец. Потому что холодец спёрли. Выяснилось это так. Бабушка послала дедушку на веранду, где хранились недоеденные блюда с новогоднего стола, не влезшие в холодильник, за «последней мисочкой холодца». Дед, страдавший похмельем все эти дни, медленно встал с дивана и обреченно побрёл на веранду. Пару минут его не было. Потом он зашёл на кухню, где гремела тарелками бабушка, и робко спросил:
— А где?
— Что где?
— Холодец где?
— Где-где, ответила бы тебе в рифму, да при внучке не буду! На столе на веранде, где же ещё!
— Нету там.
— А ты зенки свои залитые разуй и увидишь.
Дед вздохнул и побрёл обратно. Теперь его не было чуть дольше. Но вернулся он снова с пустыми руками и упрямо пробубнил:
— Нету там.
— Да как нету-то?! Ты совсем допился, старый? Я-то знаю, что сделала четыре миски, три съели, одна осталась, последняя. Салатничек мой хрустальный любимый. Я помню, как позавчера вынесла его на веранду. Так что иди и ищи! А не то как тресну тебе!
Бабушка замахнулась поварешкой. Дед ретировался. Минут через десять он вошёл и с порога твёрдо заявил:
— Нету его там! Коли не веришь — иди сама ищи, ведьма старая.
— Ну ты сейчас у меня получишь! — Бабушка ринулась следом за ним на веранду, сжимая поварешку. Оттуда долго доносились ругательства и грохот переставляемых вещей, и, наконец, они вернулись: изумлённая бабушка и торжествующий дед.
— И правда нету! Спёрли, ебить твою мать! Вместе с салатничком моим хрустальным!
Тут надо пояснить, как такое могло произойти: входная дверь в дом почти никогда не запиралась. Заходя, ты сначала попадал в коридор, ведущий на веранду и в кладовку, а в жилые помещения вела отдельная дверь. Кто-то тихонько проник на веранду и спер салатник с холодцом. Может, ряженые. Бродили тут недавно.
Бабушка, впрочем, быстро отвлеклась: по телевизору стали показывать душевный русский фильм «Всё будет хорошо». Сели в зале за стол перед телевизором: я, бабушка, дедушка и их младшая дочь, моя тётушка Юлия. Еды и без холодца было море. Дед, воспользовавшись тем, что противник отвлекся, быстро употребил чекушечку и уснул на диване. Слева от дивана стояла ёлка: мощная, до потолка, с щетинистой хвоей, которую потом предстояло выметать до марта. Старые советские игрушки тоже выглядели угрожающе: огромные шары, под чьей тяжестью гнулись ветки, зайцы и лисички на зубастых прищепках, с облупившимися мордами. Внизу стояли помятые пластмассовые Дед Мороз и Снегурка в окружении несвежей серой ваты.
Внезапно тихую семейную идиллию нарушил страшный грохот в маленькой комнате. Все (кроме деда) кинулись туда. Навстречу нам с шипением вылетело мохнатое лупоглазое нечто.
Оказывается, старый здоровенный котяра Кеша воспользовался моментом и напал на клетку с хомяком, принадлежавшим тётушке Юлии. Клетка валялась на полу, открытая и пустая, а Кеша с шипением удрал. При виде этой картины юная тётушка забилась в истерике и завыла: «Он сожрал Жеку! Мама, он моего Жеку сожрал!»
От душераздирающих воплей проснулся дедушка. Он, видимо, подумал, что случилась какая-то ужасная катастрофа, вскочил с дивана и хотел бежать на помощь. Да вот беда, спросонья и после чекушечки он рванул не направо, в сторону двери, а почему-то налево, где стояла та самая ёлка. Дед на полном ходу врезался в ёлку, она страшно зашаталась, потом рухнула вниз и погребла его под собой. От нового оглушительного грохота из-под дедушкиного дивана вылетел окончательно ошалевший Кеша и умчался в неизвестном направлении.
Бабушка, охая и причитая, кинулась освобождать дедушку из ёлочного плена. Он лежал на спине, был бледен и настолько потрясен, что мог лишь бормотать что-то бессвязное. «Воды ему срочно!» — крикнула мне бабушка, и я мигом принесла из кухни ковшик с водой. Среди осколков игрушек и хвои, как санитарка в окопе, бабушка бережно напоила дедушку водой, а он все бормотал что-то жалобно и хватался за сердце. Тут взгляд бабушки упал на испуганно замершую в углу дочь. «Ты своими воплями отца в гроб вгонишь! Посмотри, что ты натворила! У него сердечный приступ! Отцеубийца!» — гневно завопила бабушка. «Чтооо?! — взвилась дочь. — Да вы меня совсем не любите, я вам не нужна! Все, я ухожу!» Она накинула куртку и выбежала вон. Как потом оказалось, рыдала в дровяном сарае.
Не переживайте, у этой истории позитивный конец. Дед вскоре пришёл в себя, бабушка вернула из сарая обиженную дочь, ёлку поставили на место, осколки убрали и снова сели за стол, чтобы перевести дух. И тут, когда никто не ждал, из оставшегося невредимым ватного сугроба у подножия роковой ёлки преспокойно выполз хомяк Жека. Живой и здоровый. Так что невинного Кешу вскоре реабилитировали.
С тех пор прошло много лет. Уже нет в живых ни Жеки, ни Кеши, ни моих бабушки и дедушки. Но мы в семейном кругу на Новый год любим вспоминать эту историю и смотреть фильм с жизнеутверждающим названием «Всё будет хорошо». А ёлка у нас давно искусственная. Маленькая и лёгкая.