Из всех, кого я знаю, только один юноша легко и с удовольствием просидел весь карантин в самоизоляции, и зовут его Теодор. Корги Теодор.
Корги — пастушья порода, и рыжий юноша Теодор очень любит, когда его люди дома, под его присмотром. Если все они находятся в четырех стенах, в одной комнате — отлично. Если это четыре стены кухни — совсем хорошо. Если беспокойное стадо разбрелось по всей квартире, опытный пастух может работать и с этим: он переходит из комнаты в комнату, проверяет, все ли спокойно, и проводит немного времени рядом с каждым из своих людей.
Когда весной семья почти перестала выходить из дома, стало просто идеально: все рядом, много готовят — чего еще надо? Дошло до того, что корги Теодор даже начал отказываться от прогулок, а такого с ним не бывало никогда.
Полтора года назад ему сделали операцию на позвоночнике, ходить он мог только передними лапами, а попу за ним приходилось носить на веревочке. На улицу он выезжал на руках, а там сразу оживал, бегать пытался, сам выбирал направление и вел за собой. Дома он бывал ворчлив и угрюм, уходил в свою личную берлогу — после операции врачи посоветовали купить ему клетку, чтобы ограничить его подвижность и тем самым ускорить выздоровление, — и поворачивался ко всем почти полностью выбритой спиной, но от прогулки никогда не отказывался.
Через несколько месяцев шерсть отросла, задние лапы вспомнили, как ходить, клетку сложили и унесли в гараж — рыжий юноша разлюбил уединение — и корги Теодор вернулся к себе прежнему, дооперационному. Мама опять стала говорить ему по утрам: «Иди Лизу буди, чего это она спит!», и он бежал ко мне в комнату, забирался на диван (с усилием, правда), прыгал по дивану и по мне, обцеловывал все лицо и сразу же вел за собой ко входной двери: для этого и велено было будить, ведь правда?
Этой зимой у Теодора была еще одна операция. Не будем произносить страшных слов, скажем только, что теперь он больше не сможет участвовать в выставках и завести собственных щенят. Кажется, он даже не заметил этого. Только есть он теперь хочет вообще всегда.
Сначала ничего не изменилось, но уже весной, ближе к карантину, он стал очень неохотно выходить на прогулки. Ну а что он на той улице не видел? Ну да, там новости от пацанов и девчонок, но дома-то еда. А вдруг его затем и уводят, чтобы съесть что-нибудь без него? А вдруг даже сыр? Ну да, там, снаружи, его большая и светлая любовь самоедская лайка Барса и во всех смыслах старая добрая лабрадорша Линда, и да, юный таксик Тайсон стал забывать, кто в этом дворе самый alpha, но дома же все сидят на кухне и иногда роняют еду на пол! На улицу он стал выходить только из одолжения, и то минут на пять, не дольше.
Летом семья стала часто ездить на дачу (на уральском она называется садом), к озеру, завела сапборд (доска вроде серфборда, только надо веслом грести), и корги Теодор никак не мог оставить своих людей без присмотра. И хорошо, что он следил за ними даже здесь: на озере, которое он сразу объявил своей территорией, без его позволения завелись кувшинки. Или кубышки. Какая разница, он все равно не разрешал. Когда сапборд с Теодором на носу — спускать его на воду без рыжего юноши запрещено — оказывается рядом с местом их несанкционированных сборищ, этот рыжий хозяин озера лично уничтожает отвратительные цветы. Тут не до отдыха. Впрочем, подозреваю, когда эта миссия будет закончена — осенью, вероятно — он снова вернется к сибаритству в четырех стенах, зная, кто тут самый-самый alpha. Чего бы там этот Тайсон ни думал.