К

Куриный бок

Время на прочтение: 5 мин.

Мар носила на шее камушек. Она называла его «куриный бок», и так же она называла наш тонущий остров. Сине-зеленая гладь озера темнела по вечерам, а мы забирались на холм и смотрели, как вода пожирает берега. Говорили, что раньше это было маленькое озеро в самом центре острова. Вода в нем всегда была соленой. Но оно не менялось в размерах, и никто не боялся его. Вокруг стояли села и города. Пока не случилась буря, заставившая озеро выйти из берегов. С тех пор оно начало расти — стремительно, но спокойно, съедая одно село за другим. По подсчетам ученых до полного затопления оставалась пара лет. 

Мар было пять, когда на землю острова рухнули все ветры разом. Её родители, моряки, пропали без вести в море после сильнейшего шторма. Пришлось деревенскому дедушке забрать ее к себе. Он жил в маленьком селе у озера, ловил рыбу и не знал ни городской суеты, ни ее благ. Внучку он водил к ведьме Марфе — и лечиться, и учиться.

Дедушка умер, и Мар осталась одна. Ведьма ей помогала, но отказывалась подсобить в главном: спасти остров, который был единственным домом для пятнадцатилетней девочки.

Я случайно ее узнал. Видел, как она бродит по острову, плача. Глаза у нее всегда были как две маленькие рыбки кои — едва уловимые, с красными веками-плавниками.

Я пошел за ней. Она показала мне морошковые холмы, место, где озеро однажды сольётся с океаном, и собственную бледную хижину на возвышенности. 

— Ты не отсюда, но волосы у тебя — как лен. Я люблю шить изо льна, хочется их коснуться.

Простая, она касалась чуть влажными от волнения руками, спускалась до лица — простого мальчишеского, еще гладкого, и я ей позволял.

Остров не был моим домом. Мать привезла меня туда, чтобы заработать. Мы водили экскурсии, рассказывали сказки и пугали туристов, но не так, чтобы им стало плохо от страха, а так, чтобы они ужаснулись, а потом отправились есть вкусную рыбу. И поэтому я не верил в чудеса. А Мар верила. Она одна на свете не боялась своих сомнений.

— Есть ли боже, есть ли духи, слышат ли меня?— иногда она повторяла.

— Зачем ты сомневаешься? — спрашивал я. Она тускнела и пускалась в слова, ища ответа. Речь ее вёл ветер:

— Разве не хорошо, чтобы никто не имел права ни одним из чувств, кроме шестого, почти несуществующего — догадываться, что рядом есть штуки совсем необъяснимые, свободные и не алчущие власти? Движение их может быть помощью или вредом, и его можно при большом желании повторить. Сомнения — их защита и покой, потому в них ничего нет плохого. 

В тот год, когда от острова остались только края и почти все жители его покинули, переехав в пластиковые домики посреди Сибири, подаренные государством, Мар стала одержима идеей спасти умирающую землю. Все птицы уже улетели, а она  все равно ходила к ведьме Марфе и вымаливала рецепты ритуалов для обращения к древним местным богам. 

Марфа сжалилась и рассказала о предсказаниях древних:

— Смотри и не перечь провидице: «О том было писано еще три сотни лет назад. Вода точит наш остров изнутри. Океан хочет, чтобы он ушёл под воду. Когда заберёт нашу землю, даст другую. Таков закон».

Мар не сдавалась. 

— Я прошу вас. Все могут уехать, а я? Мои родные в этой земле. Я жизни другой не знаю. 

Ведьма открещивалась. Нету, мол, ни у тебя, ни у меня той силы, чтоб землю со дна подымать. Останешься с нами тонуть. И Мар плакала, что снова ее не услышат те, в кого она верит. 

Я просил маму взять Мар с собой, когда мы будем уезжать. Она говорила, что Мар — плохое развлечение и страшная островная дурь. Покури и брось. В волшебство она не верила и смеялась, что Мар ходит и ищет ответов у ведьмы. 

Однажды старая Марфа все-таки дала нам ритуалы. Что-то ее толкнуло,она вручила листок и заклокотала: иди, попробуй! Легче легкого: рыбу-то с юнцом твоим поймать сможете. В том древнем ритуале, отыскала я, плакались местному богу Кайну, и рыбу эту громадную ели, пели песню. Я тебе в уголке написала. Готовить нужно на самом высоком холме, что над озером. А в рот рыбе камень положи — куриный бок. Как тот, что на груди у тебя. Духи услышат. 

Я упросил рыбаков дать мне донку, потому что кайнова рыба водилась на большой глубине — редкость. Весь день мы просидели посреди воды, доставая то одну, то другую рыбу, да все не та. Мар улыбалась, опускала ладони в воду и ругала ее: «Какая ты темная, какая ты тут лишняя, уйдешь?» Иногда она вглядывалась в берег и говорила: «Там столько людей… смотри. Все ходят по берегу. Плохо их вижу, но — странные. Чего пришли?!» Я никого не мог разглядеть. 

Закатилось солнце, и я выудил кайнову рыбу. Мар гладила ее, гигантскую, с птичьими крыльями вместо плавников. «Прости. Это для них, не для нас. Ты их, наверное, знаешь». С трудом мы дотащили скользкую тушу до вершины холма. Я почти плакал от тяжести, а Мар смеялась. 

Она развела костёр и отогнала меня. Пришёптывала что-то, чему ее научили еще колдуньи, полуплясала и часто пела небу, пока готовила. Мне казалось, на нас кто-то смотрит и смеётся, я слышал шептания, но ничего не видел. Я думал, духи уже пришли. И мне было стыдно за них: пусть говорят громче.

Когда туша была готова, Мар торжественно сунула ей в рот куриный бок со своей груди и закричала что-то — с надеждой.

— Попрошу всех сохранять тишину и спокойствие, — громом рухнул на нас голос. — Сейчас мы наблюдаем один из шаманских ритуалов, последние годы проводимых на острове. Так называемые колдуны пытаются отогнать наступающую катастрофу. — Я знал этот голос.

Мар тоже услышала. Она упала на землю, прикрыв рыбу своим телом. 

— Кто здесь? — крикнул я. 

— Теперь, думаю, мы можем подойти ближе. Коренное местное население — добрый народ. Они поделятся с нами кусочками диковинной рыбы, обитающей в озере. 

И из темноты вышла моя мать, а позади нее группа туристов, удивленных и завороженных наблюдаемым в ночи зрелищем. 

— Уходите! — крикнул я. — Это не для чужих глаз, мама! Это ритуал! 

Но мама прошла мимо меня. Она подошла к Мар и наклонилась к ней.

— Девочка, это богачи, — шепнула она ей. — Они заплатили за эту экскурсию столько, сколько ты не будешь иметь за всю жизнь свою. Дай им этой рыбы, не жадничай. Твой ритуал — обман. Это я Марфу подначила, никакая рыба тебе не поможет. Просто держи нож и отрезай всем по кусочку. 

Мар бросила мне один только взгляд. Она резала рыбу и давала туристам куски грязными холодными руками. Они болтали, говорили ерунду и восхищались сохранением древних верований, а потом неловко ушли в свою обычную жизнь. Мама осталась и, направляясь к нам, брошенным и вмиг одичалым, двигалась изломано собственными своими сомнениями. 

— Зато… зато я могу теперь вас обоих отсюда увезти… — сказала она, и я ей не поверил. 

— Мы как-нибудь сами. — Я не мог на нее смотреть, а Мар, сил которой всегда хватало, чтобы гневом на кого-нибудь рушиться, свернулась в холодный камушек безответности. — До встречи, мам. 

Я остался один сидеть на холме, ничего не чувствуя. Мар убежала домой. Мама куда-то вдаль скользнула. 

Темная вода зловеще поднималась по склонам. Это была уже не природа. Думаю, духи все-таки услышали нас. Они все — наивные дети, рубят сплеча. 

Вместе с той ритуальной рыбиной съели нашу надежду. И все детское, что доселе во мне оставалось, я спрятал в пятки и решил собираться в путь. Надо уплывать, забрав Мар. К утру вода достанет и ей до пяток. 

Мар проснулась и, спустив ноги с кровати, оказалась в океане. Плеск воды. Пар. Покой. «Я умерла?» Подол ночной рубашки намочился и путал ей шаг. Она плача открыла окно.

Я из лодки смотрел, как распахнулись ставни. Как она призраком села на подоконник. Она видела перед собой только мирную гладь, легшую бронированным стеклом на многовековую жизнь целой земли, до которой Мар было какое-то дело. 

Она прыгнула в воду и доплыла до лодки. Я втащил ее на борт, взял сжатые в кулаки руки и стал палец за пальцем открывать их. Внутри кулака лежал куриный бок. Она забрала его у рыбы. Я отщипнул кусок от попавшейся под руку веревки и повесил камень на шею Мар.

— Поплыли отсюда. Хорошо, что сохранила камень. Пусть будет твоим вторым сердцем — вместо разбитого. 

Метки