В начале 2021 года литературные мастерские Creative Writing School провели открытый писательский марафон «ВДОХ-новенье». Представляем избранные работы участников этого творческого проекта.
Задание: написать хокку
Анастасия Куцупий (Socobras)
Время уезжать Как же тревожно торопит Душистый горошек за окном Земляничное дерево Что я посадил для тебя В одном старом саду Собака свернулась в круг Кончик хвоста колышется Сезон дождей так велик
Анна Чудинова (Anna Chu)
Серп луны повис, Сплетенье двух мизинцев, Преступление. Ветка рябины, Поленья трещат в печи, Слышишь? Шаг зимы... Деревья шумят, Под корой личинка спит, Ждёт стука весны.
Алексей Торовичук
Тепло твоих рук Ледяной свет фонаря И ребенка смех Снег застыл Словно волна под луной Свет гирлянды маяк Пёс сопит Разрезая январскую тишь СМС пришло «спишь?».
Анна Щукина
Хрустальную сеть будто накинул рыбак деревья в снегу Лыжник промчался на меня оглянулся лыжница это На ветви лёг снег на сердце спокойствие начался год
Анна Гадалова
Креветки всплыли, В кухне запах йода. Зимний ужин тих. Ёлка сияет В зеркале темных окон. Праздник ещё здесь. Много салютов купили соседи впрок. Нет мне покоя.
Виктория Ляхнович
Winter is coming
Тень на стене Цветы в прозрачной вазе Закрыта дверь Вечер в окне В квартире тишина Горит свеча Декабрь прошел Туман спустился низко Весь город спит
Елена Шугалей
Чайка кружится. Море ветер волнует. Пляжи закрыты...
Задание: посмотреть вокруг себя, выбрать два предмета и написать их диалог
Марина Штайнбахер (Maryna St)
Лучшее средство для сияющей кожи
— Что ты всё скрипишь? — Тюбик дневного крема раздражённо обратился к душевой Дверце.
— Не закрыли плотно, вот и скриплю, — терпеливо ответила Дверца, — а ты чего разворчался?
— Да ты видишь, как меня сдавили и скрутили, последние капли из меня выдавливают… — забубнил Крем.
Дверца хмыкнула:
— Видишь, ты какой эффективный! А говоришь, что тебя недостаточно ценят!
— И говорил, и повторю! — Крем с трудом попытался распрямиться. — Кому приятно слушать, как хозяйка постоянно жалуется (Крем начал кривляться): «Не вижу никакого результата», «выброшенные деньги», «а пишут про изменения на глубоком уровне». На каком глубоком уровне она хочет изменений в её-то годы?! Я ж не виноват, что на мне пишут всякую дрянь! А я должен соответствовать!
— Ну… Она возлагает на тебя надежды… — робко качнулась Дверца.
— Почему я должен отвечать за чужие несбывшиеся ожидания? — разошёлся Крем. — Это способствует невротизации, уж ей ли не знать! Сама же психолог, сама же недавно по телефону бывшему мужу объясняла — я помню! — никто, мол, не должен отвечать за чужие гештальты! Это называется двойные стандарты! — Крем топнул ногой и скрестил руки на груди, надувшись.
— Ты чувствуешь себя отвергнутым? Недооценённым? — заинтересованно спросила Дверца и тихонько осторожно добавила: — Хочешь поговорить об этом?
Крем гордо молчал, и Дверца сказала с нажимом:
— Но ведь она продолжает тобой пользоваться.
— Конечно, я понимаю, у неё не так много хороших средств, — успокаиваясь, сказал Крем, — пожалуй, я единственный, кто, по крайней мере, предпринимает все возможные усилия для результата, — с гордостью продолжал он. — Я не даю жирного блеска.
— Да-да, — торопливо заговорила Дверца, — я слышала, как хозяйка сказала: «По крайней мере, у меня на него нет аллергии».
— Вот! — Крем значительно поднял палец. — А всякие там новые крема… ещё неизвестно, что за эффект! Эти эксперименты, — он завертел рукой, — до добра не доведут! Пользуйся тем, что есть, и не ной!
Помолчали.
— А как там у неё, — спросил наконец Крем с деланным безразличием, — с этим… как его?
— С Вадимом? Ой, надеюсь, всё выгорит, вот-вот должна со свидания вернуться. Тссс… идёт.
Крем и Дверца замерли и замолчали.
Входит Хозяйка с телефоном, одновременно раздевается и говорит по телефону.
— Да, Зин, ой, я прям не знаю, я так нервничаю! Говорит, поехали со мной в Турцию в отпуск на недельку, лучше путешествия ничего не сближает. А я боюсь… Я ж его совсем не знаю, Зин! Что значит, «узнаешь»? Узнаю, да поздно будет. Серёгу я хоть знаю как облупленного… Ну да, он в Турцию не зовёт, конечно. Да куда он от своей мымры-то сбежит? Ой, не знаю, Зин… Ты думаешь? Ну ладно, рискну!
Хозяйка выключает телефон, задумчиво идёт в ванную, захлопывает душевую дверцу с размаху. Дверца: «Ох!» Хозяйка смотрит в зеркало, берёт в руки крем, задумчиво: «Пора бы новый купить…» Подходит к урне, заносит руку с кремом, чтобы выкинуть, потом вдруг, опомнившись:
— Да нет, другого ж не купила пока… Да и вообще, аллергии от него хотя бы нет. — Хозяйка подумала, вздохнула, посмотрела на крем в руке. — Проверенная вещь…
Звонит телефон. Хозяйка берёт трубку:
— Серёжа! Ой, как хорошо, что ты… мало времени? Да-да, я понимаю.. На полчасика сбежал? Да-да, я сейчас бегу, ага… целую!
Хозяйка задумчиво поставила крем на место, набрала номер в телефоне и начала сбивчиво, взволнованно говорить:
— Вадим? А… сообщение… Вадим, это Лена. Вадим, я не могу поехать с тобой! Понимаешь, я должна тут немного разобраться с собой… с жизнью… я не готова вот прям так резко! У меня же работа, ответственность, клиенты! В общем… не могу! Пока.
Нажала на кнопку, вздохнула:
— Ну, всё-таки я уже не девочка, эдак в романы-то впадать. — Посмотрела на часы. — Ой!
Хозяйка хватает пальто и выскакивает за дверь.
Дверца, открываясь:
— Эх! А я бы поехала!
— Конечно, — уверенно заявил Крем, поднимая палец. — Это от нового крема может аллергия случиться, а новый роман — это лучшая профилактика аллергий и укрепление иммунитета! И лучшее средство для сияющей кожи! Это я тебе как специалист скажу.
Крем и Дверца смеются.
Виктория Цой
Враг
Вот он, стоит на столе, отбрасывает разноцветные блики под ярким зимним солнцем. Устойчивое круглое основание держит хрустальную ножку, увенчанную небольшой чашей в форме тюльпана. В чаше — белая свеча. Враг сияет, не зря она протирает его каждый день. Меня, впрочем, тоже. Специальной салфеткой. Меня любит не меньше, чем его! Это меня она почти не выпускает из рук, а потеряв, беспокойно переворачивает подушки на диване, обводит глазами полки и просит кого-нибудь: «Позвоните мне!» Я отзываюсь звонкой трелью, и она, облегченно вздохнув, вновь прижимает меня к теплому маленькому ушку, водит по мне пальчиком, и я выдаю ей тысячи слов и картинок, изо всех сил стараясь всецело завладеть ее вниманием, ее временем и настроением. На войне как на войне! Страшные новости, леденящие кровь фотографии я чередую с чарующими морскими пейзажами, где на теплом песке, в развевающихся легких одеждах, похожие на пластмассовых кукол женщины счастливо улыбаются, не оставляя сомнений в их идеальности.
Она вздыхает, открывает строку поиска и вбивает «массаж, диета, похудение». Я почти счастлив.
Но каждый вечер происходит ужасное. Она зажигает свечу в подсвечнике. Маленькое пламя освещает ее задумчивое лицо. В этот момент она не принадлежит мне! Ее губы улыбаются чему-то, глаза блестят, она смотрит в окно, а я корчусь в «авиарежиме», словно спеленутая по рукам и ногам бессловесная кукла, не в силах звонить, кричать, звать ее!
Но это время все короче. Когда-нибудь она забудет зажечь свечу, и мы будем вместе безраздельно.
Задание: прочитать новости и написать текст по мотивам
Сергей Пронин
Реальная новость: Гётеборгский кинофестиваль ищет человека, который будет в изоляции смотреть фильмы на острове с маяком.
Я _сердечко эмодзи_ кино
В шведских заливах кажется, что Балтийское море — это и не море вовсе. Вроде речка какая-то, вон, и другой берег видно. Выдаёт запах, соль на губах и шелест воды, вкрадчивый и настойчивый.
Он перетряхнул ещё раз рюкзак. Потянулся за телефоном.
Триста новых подписок на ютьюб! Наверное, ссылка в новости. «Молодой киноблогер из России выиграл конкурс от Гетеборгского фестиваля».
Ветер постепенно пробирался под куртку. Как не думать о том, что замерзаешь? Открыл рабочую почту. Ничего не горит. Коллеги по отделам желают удачи и много поклонников каналу.
Вчера, встречая его в аэропорту, директора фестиваля сказала: «Шестьдесят лент за тридцать дней, и написать рецензию на каждый! Восхищаюсь вашей преданностью кино!»
Каналы-миллионники, каналы-стотысячники, инстаграмы, знаменитые критики… А пригласили его. Снял перчатки. Нет, всё-таки без них ещё холоднее.
Десять минут. Он подошёл к самой кромке набережной, положил рюкзак на бетон и оперся на перила.
Новый шум смешался с шёпотом моря. По барабанным перепонкам стукнуло сердце.
Там же будет вайфай? Хорошо, что он успел выложить ролик о том, что едет на остров с маяком смотреть фильмы в одиночестве. Пять тысяч просмотров, абсолютный рекорд. Такую волну нельзя упускать.
Лодка аккуратно готовилась швартоваться. Вдали, на набережной, показались несколько человек. Его лица коснулось застенчивое зимнее солнце. Море подмигнуло бликами отражения. Маяк должен быть там, за кулисой дымки. Вот-вот покажется… Сверкнуло!
Окликнули с лодки. Палуба легла под ноги.
Снова телефон на ветру. Оставалось два деления 4G.
Он улыбнулся и посмотрел во фронтальную камеру.
— Роликов не будет. Я люблю вас, но я хочу посвятить этот месяц кино, а не лайкам и просмотрам. До встречи весной!
Маша Ру (Masha Ru)
Мы ищем жизнь на спутниках Урана, Днем кофе мы без кофеина пьем И думаем — он вреден иль безвреден? Мечтаем отдохнуть зимой на Бали Иль просто похудеть во сне от чая Улун — ведь он сжигает мощно жир Ученые установили это. А также, что лечиться от короны Так просто — надо выпить лишь лекарство От вшей. Пусть лучше вши, чем пневмония. В Америке дымится Капитолий У нас такого никогда б — стабильность. Но мы за Трампа тож переживаем Имперскою российскою душою. А нам бы взять пример хоть... с крокодилов! Они совсем-совсем не изменились С доисторических времен — не надо Им ничего менять. Они и так прекрасны. В незыблемом принятии себя.
Задание: написать за минуту цепочку случайных слов, использовать их в тексте
Галина Шевченко (Гала)
12 слов: тыква — деревня — одиночество — превращение — красота — пшенная каша — поле — земля — Самайн — боган — безвременье — гроза
Сгущёнка закончилась. Боган поковырялся крючковатым пальцем в пшенной каше. Остывшие крупинки залезли под ноготь. Он по-собачьи прошёлся по ним зубами, плюнул. Без сгущёнки невкусно. С наступлением Самайна он всегда чувствовал себя паршиво. В эти дни изобилия, когда гойделы сутки напролёт жарили на вертеле пряных кабанчиков, заливая глотки мятным элем и гогоча, как келпи на распутье, когда женщины пекли рыбные пироги и начиняли тыквы печёночным паштетом, так что сок сочился из них, как молоко из разбухших грудей первородки, когда болота, и те обжирались до отвала охочими до приключений глупцами, попавшими в западню блуждающих огней, в эти дни одиночество глодало кости его души особенно жадно. Праздник. Всем хотелось пировать. На костях тоже. Такова уж суть одиночества.
Боган отшвырнул котелок и вышел. Стоял тихий холодный день. Осеннее небо отливало сталью. Земля вокруг была голой и безлистной, и он подумал, что никогда ещё не заглядывал так глубоко в суть вещей. Холмы и лощины, поля и деревья, загадочные заросли и таинственные кущи теперь были печально доступны со всеми своими секретами и, казалось, просили не замечать их неприкрытой бедности. Он разглядывал застывшую землю, оголённую, как и он, до самых костей. И вдруг эти кости показались ему красивыми, крепкими и естественными.
Боган смахнул с лица тень безвременья и обратил полный надежды и решимости взор в огород. Да, она всё ещё была там. Оранжевая, пухлая, упругая красотка в размытой вчерашней грозой сивой компостной куче. Последняя стофунтовая. Боган стремительно подлетел к тыкве и с торжественным трепетом вывернул её с плети.
Грянул гром. Воздух протяжно взвизгнул и извергнул из себя стаю шаровых молний. Мгновенье они висели неподвижно, а потом красивым шлейфом сотворённого волшебства поплыли в сторону деревни. Боган потёр ослеплённые вспышкой глаза. Прямо перед ним стояла огненно-рыжая кобылица с белой гривой. Она в нетерпении фыркала, била белоснежным хвостом, приглашая седока на круп. Живое воплощение силы, строптивости, бунта и преданности одновременно. В ней было всё, чего не доставало ему: красота и грация, дерзость и чувственность, свобода и энергия, рвущаяся наружу с каждым взмахом гривы. Боган не смел пошевелиться.
— Так и будешь смотреть, или за сгущёнкой поедем? — спросила лошадь и взрыла копытом ещё дымящиеся после превращения комья компоста. И боган понял, что этот Самайн он проведёт совершенно иначе.
Задание: записать не менее 10 слов с одной буквы, составить с ними текст
Марина Волкова
На Сызранском съезде сварливых сорок Серьезно сидел скрупулезный сурок. Смородина спела, Свирель свиристела, Сурово скрипело старинное стремя. Стервозная сойка слетела с сосны, Спокойно скопировав Сенькины сны. Синица Сабрина саперского сыра Стащила себе с сестренкой Самирой. Сыр смаковала семейка синиц. Стервятник, спикировав, сделал сюрприз. Совы солили селедку с севрюгой. Сумрачно стало сазану с супругой. Слушала старая сколопендра Семьдесят семь слов старинных смиренно. Сорок сердечно смиренных сурков Спрятали сорок сушеных сморчков. Серая серна скверным сопрано Спела с строптивою свинкой Сюзанной. Сызранский съезд совершенно свободно Стал самым стремным и сумасбродным.
Задание: сходить на прогулку, написать текст
Алиса Варельджян (Alisa Vareldzhyan)
Одна девочка носила на себе город. Он покрывал её сетью улиц, взбирался по волосам серпантином поворотов. Небоскрёбы высились среди ресниц, кривые домишки скрывал ворот. За ушами перекрёстки, на носу площадь горестных вздохов. Девочка стряхивала с плечей перхоть смога, По руке разбегались моллы и бизнес-центры, Вдоль шеи, по подбородку — главная дорога, Вокруг талии узкой — кольцевые километры. Она шагала пальцами по ключице — когда-то каскаду фонтанов И замирала в заброшенном парке в районе груди, Она разгоняла тоску в дорогих ресторанах На бёдрах, а потом на беговую дорожку или педали крутить. Девочка держала на себе город. Пыхтела сигаретами, IQOS, кальянами, Ночами болели ступни от клубных тусовок. Мысли летели вдаль поездами-сапсанами. Утром туманы мешали правому глазу. Она мечтала вырваться на природу, Там, она представляла, город снимался сразу, И плечи осознавали, что они параллельны полу. Однажды она вдруг услышала собеседника, У него тоже был город на плечах, утопающий в зелени, Той, что в заброшенном парке, у её сердца-заповедника. А не той, что шуршала знаками важными, ценными. Она расслышала голос его сквозь метро гудение, Услышала шелест листвы, шёпот дождя, птиц щебетание, И с правого глаза слетело вдруг наваждение Привычное, мутное, дымно-туманное. Она вдруг вспомнила, что раньше жила в своём городе, А не носила его на себе, ёжась и кутаясь. «Да у него же орхидеи оплели бороду!» С тех пор два города в один перепутались... Он для неё разбил новые парки и скверы с арками, Со скульптурами, музеями, кинотеатрами. Она для него выстроила дома круглыми, не квадратными И улицы все разукрасила красками яркими. Он для неё ночи вернул звездно-бездонные, Она для него составила тур гастрономический. В городе тихо. В городе бродят влюблённые. Всамделишные. И метафорические.
Наталья Михайлова
Прогулка
— МЧС не обмануло! — радостно заорал в дверях выходивший покурить Женька. — Ледниковый период! Канада на льду!
Таська выскочила из-под одеяла и подбежала к окну.
Да-а-а! Нервных просим удалиться!
Кругом, куда хватало глаз, серебристым глянцем поблескивала ледяная слюда. Все, чем вчера изошли плаксивые небеса, застыло в предвкушении русской национальной забавы.
— Принцип Галилея, сиречь закон сохранения количества движения! Так что, малыши-карандаши, про погулять сегодня придется отставить!
— Опять дрейфовать по квартире? Как Умка на льдине? — обиженно проканючила Тася.
Но Женька слегка побарабанил по ее уже заметному животу, и она покорно вздохнула.
— Мы недолго, — Женька принялся натягивать шапку, аляску, сунул ноги в валенки.
— Ты куда? — вскрикнула она.
— Так свет же вырубило. Слышишь?
Тут только до ее сознания дошла необычность домашней нутряной тишины, не разбавленной ни урчанием бойлера, ни кряхтением холодильника.
— Мы с Лешкой щас ать-двать на столб подскочим, провода проверим. А ты пока кофе свари.
И он быстрым чмоком ткнулся ей прямо в нос.
Тася еще раз вздохнула, и он исчез.
Как же она знала эту, сродни праздничной, лихорадку современных мужиков в минуту их первобытной востребованности. Наверное, один в один наподобие той, что будоражила их прапращуров при нужде сигануть через пропасть или завалить мамонта.
Через полчаса холодильник брюзгливо заворчал, а спустя еще минут десять в куртке нараспашку Жека вернулся домой.
— А ты куда? — слегка остолбенел он, увидев Тасю.
Довольная произведенным впечатлением, она похлопала себя по меховым бокам и поправила ушанку на голове.
— Завтракать. Ты же хотел кофе.
Тут Женька заметил плетенку с термосом и свертком бутербродов.
— Зай, ты не представляешь, как там! Я чебурахнулся три раза за три сек, и посадка была супержесткая.
Тася нетерпеливо махнула рукой.
— В детстве моем бабушка развешивала на чердаке белье. Само собой, не только она — все. И когда второпях кто-нибудь забывал запереть люк, мы пробирались на чердак, а оттуда на крышу. Поверь мне, это совершенно безопасно даже для таких, как я сейчас.
И она слегка побарабанила себя по меховому животу.
— Там есть такой капитанский мостик, возле старой печной трубы, как раз для двух складных походных табуреточек. Пойдем же скорее, пока кофе не остыл.
Как завороженный, Женька прихватил плетенку, рамки складных стульчиков и вышел на площадку.
Восхождение прошло успешно. С лестничной клетки второго этажа они поднялись по нескольким ступенькам деревянной стремянки, толкнули крышку люка и оказались на полумрачном, продуваемом всеми ветрами чердаке.
Женька постоял у слухового окна, привыкая к каким-то новым в себе ощущениям, будто уж он и вовсе домовой, незримо для людей наблюдавший всю их суетную и копотную жизнь.
— Ну, чего ты?— позвала его Тася.
Он подошел к красной щербатой дымовой трубе, зачем-то поскреб пальцем ее кирпичи и заметил еще лесенку.
Тася, толкая створки дверцы над головой, начала осторожно переступать со ступеньки на ступеньку, а он, топоча следом, бережно подстраховывал ее.
Наружа плеснула им в лицо колкой морозной радостью. Небо было белое и ясное.
Крошечный квадрат листа двп действительно образовывал самодельную обзорную площадку для двоих, ровно для двоих.
— Взгляни на родину с высоты птичьего полета! — завопила от восторга Тася и первая захохотала над своими словами — до схваченной ледяным панцирем земли было никак не больше десятка метров.
Но невидимая воздушная стихия и в самом деле как будто подхватила их, понесла, понесла, понесла, пока наконец они не воспарили выше крыш, выше самого старого тополя, выше неба.
Женька распахнул руки, обхватил сзади Тасю покрепче и прижался щекой к мохнатому воротнику ее старой шубки.
— Смотри — садик! Смотри — школа! Смотри — дамба на реке! — как резаная орала Таська. — Неплохой бонус к Рождеству!
Он молча смеялся ее внезапной детской радости, какому-то новому ее писклявому голосу, тому, что никем не застигнутые снизу, они могут прыгать от восторга на этом пятачке, замечая то, на что давно перестали обращать внимание: корпуса фермы, конусы элеватора, старую и новую водонапорные башни, ангары МТС — все в простых классических формах без портиков и коринфских ордеров, и уж совсем далеко-далеко — темную серпантинную ленточку федеральной трассы, по которой с мультяшной потешностью сновали туда-сюда крошечные многотонные фуры, резвые КАМАЗы и невообразимо микроскопические легковушки.
— Подумать только, — спустя полчаса, сидя на стульчике и прихлебывая горячий кофе, толковала Тася, — останься мы праздновать в городе и не разверзнись хляби небесные, мы могли упустить такой шанс! Незабываемое романтическое свидание! Нет, определенно мы призвали удачу! Экстрим на крыше.
— Да, — наконец подал голос и Женька. — Это все, что вы хотели знать о параллельной реальности. Тем более что завтра снова оттепель.
Они посмотрели друг на друга и снова глупо и счастливо рассмеялись.