— Ма-ау, — требовательно сказал белый кот, выскочив из-за угла корпуса. Он выразительно поднял тощий хвост вопросительным знаком и уставился на Соню, как на старую знакомую. Соня кота не узнала, а поэтому немного смутилась и оглянулась, чтобы убедиться, что он обращался именно к ней.
Двор, в котором почти всегда кто-то курил, орал и смеялся, был пуст. Ноябрьский промозглый вечер разогнал студентов по домам. Соня выходила из библиотеки учебного корпуса одной из последних. Ей нравилось готовиться к семинарам в читальном зале: дышать ускользающим из повседневной жизни запахом старых книг, прикасаться к хрупким желтым страницам в чужих карандашных пометках, заглядывать в формуляры и представлять, где сейчас тот студент из прошлого, сдал ли свой экзамен с первого раза, пошел ли в аспирантуру. Библиотека Соне была настолько по душе, что она могла часами просто сидеть за дальним столом у окна и смотреть немое кино про читающих людей, время от времени кивая малознакомым однокурсникам. Читальный зал для Сони после поступления и переезда в Москву стал любимым местом, где можно было перевести дух. В мире безмятежного шелеста страниц было всего три простых правила: не шуми, не пользуйся телефоном, не ешь над книгами. Гораздо проще и понятней, чем те многочисленные правила, которые стаей налетали на Соню, как только она переступала порог учебного корпуса и оказывалась на улице. Не питайся всухомятку, не улыбайся незнакомцам, не опаздывай в общежитие, не теряй перчатки, не трогай лицо грязными руками, не будь провинциальной дурочкой, не, не, не. Каждое последующее «не» клевало Соню в макушку сильнее предыдущего. В параллельном мире библиотеки силы стаи сходили на нет.
— Ма-ау! — напомнил о себе кот, ткнувшись Соне в щиколотку широким лбом. Он был тощим, нескладным и двигался неуклюже, без единого намека на хваленую кошачью грацию. Создавалось впечатление, что ему самому неуютно в собственной котовьей шкуре и в мире в целом. «Как и мне», — с сочувствием подумала Соня, присела на корточки и протянула коту ладонь. Тот ладонь обнюхал, фыркнул и разочарованно отступил.
— Ты чего, голодный, что ли? — пробормотала Соня, нащупывая в сумке пакет с бутербродом с колбасой, который она собиралась съесть после пар, но забыла. Белый хлеб за день сплющился под прессом учебников и стал неприятно влажным. Бутерброд было немножко жалко, его можно было съесть по дороге в общежитие. Кот уловил мясной дух и выжидающе замер. Соня вздохнула, стряхнула с куска колбасы налипшие крошки, расстелила пакет на холодной земле:
— Кис-кис-кис, будешь колбаску? Смотри, какая вкусная! Ешь! Правда, вкусная, ну!
Кот сунулся в пакет, скривил морду, а затем зашкрябал передней лапой по земле, стараясь прикопать Сонино подношение. Соня возмущенно выпрямилась, оправив пальто.
— Ничего себе, гурман какой! Зажрался ты, кот! Свинина ты, а не кот, вот что! Знаешь, где лучше кормят? Ну так покажи, я б не отказалась так есть, чтоб от бесплатной колбасы отказываться!
В ответ кот дернул ухом, развернулся и потрусил прочь. Совсем не в ту сторону, куда надо было Соне. «Может, он правда знает хорошее место?» — неожиданно подумалось ей. Не ходи одна по темноте, не делись последним бутербродом, если сама голодна, не следуй за белыми котами. Кот остановился и оглянулся на Соню. В сумерках его глаза сверкнули насмешливо, отчего Соня еще больше рассердилась и решительно двинулась за ним, потирая замерзающие ладони.
— Ну давай, показывай, где тут твой модный ресторан! Посмотрю, чем профессорских котов кормят! Может, и сама поем!
Кот, степенно обходя лужи, повел Соню вокруг корпуса, мимо открытых спортивных площадок и свернул к лестнице в подвал столовой. Чем ближе Соня подходила, тем четче слышала музыку. Кот спустился и решительно заскреб лапой по двери. Ему явно требовалась помощь. Соня открыла дверь, длинный кафельный коридор обдал ее теплом, смехом и гитарными риффами. Прямо у порога стояло две миски — одна с водой, вторая с сухим кормом. Кот деловито проскользнул внутрь и скрылся в ближайшей комнате, откуда доносилась музыка. Не спускайся в подвалы. «Я всего одним глазком, и сразу в общагу», — пообещала себе Соня и сунула голову в дверной проем комнаты.
В небольшом полутемном зале играла группа — две гитары и ударные. Точнее, сейчас играла только одна. Парень-музыкант в тусклом свете лампочек самозабвенно перебирал струны электрогитары и совершенно не обращал внимания на двух девушек, которые пытались перекричать металлические запилы, раздающиеся из усилителя.
— …лбал ты уже, Гриш! Заканчива-ай! — расслышала Соня.
Парень оборвал мелодию на полузвуке и в негодовании всплеснул руками.
— Да говорю ж, так лучше будет! Ну уши выньте уже из жоп своих! — кипятился он, яростно жестикулируя.
— Ма-ау! — сказал кот под ногами Сони, обращая на себя внимание.
Ребята оглянулись, девушка, вертевшая в руках барабанные палочки, воскликнула:
— Смотрите-ка, Фанат заглянул! О, и фанатку привел! Эй, привет! Автограф? — Барабанщица расписалась в воздухе палочкой.
— Нет, спасибо! — выпалила Соня, которую застали врасплох. — Я случайно, простите! Там просто кот… Я пойду, ладно?
Она сделала шаг в коридор и хотела уже броситься вверх по лестнице на свободу, как вдруг в дверном проеме показалась вторая девушка с гитарой наперевес.
— Да не бойся ты, не съедим! Иди сюда! Нам срочно нужен беспристрастный слушатель. Пять минуточек! — Она протянула руку.
Соня заколебалась. Она точно знала, что ее должно было клюнуть очередное «не», но гитаристка улыбалась так открыто и искренне, что Соня почувствовала острое желание остаться.
— Хорошо, только пять минуточек. — Она нерешительно положила пальцы на раскрытую ладонь гитаристки и позволила увлечь себя обратно в зал. Парень встретил их, радостно взмахнув руками:
— Вернула? Молодец, Кир! Фанатка, тебя как зовут-то?
Кира, Тоня и Гриша — так звали членов группы — усадили Соню на шаткий стул с подранной спинкой и сыграли два отрывка. Гриша явно рисовался и усложнял мелодию, искоса поглядывая на новую знакомую. Он был забавный и немного нескладный, совсем как белый кот по имени Фанат, который уютно устроился на коленях Сони. Фаната музыка совсем не беспокоила. «Может, глухой», — подумала Соня, запуская руки в куцый белый мех и любуясь ребятами. Тоня отбивала палочками ритм, высунув кончик языка и сосредоточенно сдвинув брови. Кира же, наоборот, расслабленно покачивалась в такт музыке и легко, почти рассеянно перебирала струны. Каждый из них был на своей волне, но все вместе они звучали удивительно слаженно.
— Ну что, как лучше? Первый вариант? — Гриша скорчил недовольную гримасу и покачал головой, а затем воодушевленно продолжил, подняв большие пальцы вверх: — Или второй? А? А?
Соня особой разницы не уловила, но ей внезапно очень захотелось поддержать Гришу. Кира звонко шлепнула ладонями по щекам и потянула их вниз, чем напомнила Соне картину «Крик», которая в детстве ее жутко пугала. Тоня хмыкнула:
— Ну все, теперь он будет ходить надутый и важный до следующей репетиции.
Гриша, просиявший от удовольствия, и правда слегка надулся, распрямив сутулые плечи.
— О, говорил же! Соня знает толк в хорошем музле, не то что вы. С меня причитается! Проси чего хочешь!
Желудок ответил за Соню протяжным и жалобным бульканьем. Гриша щелкнул пальцами:
— Все ясно! Пошли, угощу тебя шаурмой. Я знаю одно место, лучшее в городе, отвечаю! Ты как вообще, освоилась уже в Москве?
Соня призналась:
— Не успела, учебы много.
Ребята переглянулись. Кира положила гитару в чехол и повернулась к Соне:
— Ну что, тогда самое время начать осваиваться! Айда проедать Гришкины гроши, он обещал.
Гриша возмутился:
— Тебе я вообще ничего не обещал, не надо мне тут!
Не гуляй с незнакомцами. Соня оглядела ребят, собирающих инструменты, кот на ее коленях проснулся и сладко зевнул. «Я всего на полчасика», — решила Соня и почесала Фаната за ухом.
Заветная шаурма была надежно спрятана во дворе жилых домов неподалеку от универа. Ребята вели Соню за собой, увлекая в уютный мрак бесконечных арок, расходящихся друг за другом. Одна бы Соня ни за что не решилась нырнуть в темный омут чужих дворов. Она чувствовала, как острые, заточенные на подобные случаи клювы «не» проносились в миллиметрах от беззащитного затылка и растворялись во взрывах смеха ее новых знакомых. Соня не ощущала холода ноябрьской ночи: Тоня и Кира почти сразу подхватили ее под руки и приятно согревали с обеих сторон. Все трое со смехом пытались шагать с одной и той же ноги, но постоянно сбивались, и Гриша, дирижирующий процессом, только путал девочек еще больше.
Здание, к которому Соню привели ребята, было похоже на котельную. Ее удивительным образом хватило на отделение почты с одной стороны и круглосуточный магазин с другой. C третьей стороны прямо в центре серой стены торчало широкое окошко с лаконичной вывеской «Ш». Над ней мерцали последними судорогами две перегорающие люминесцентные лампы. Поймав их причудливый ритм, Тоня пустилась в пляс, глухо позвякивая чехлом с тарелками. Кира присоединилась к подруге, и они вместе закружились по двору. Подходить к окошку никто не спешил: дорогу преграждала лужа. Соня подумала, что в книжках ее даже назвали бы Лужей, такая она была значительная. Гриша легонько коснулся Сониных пальцев и с гордостью указал подбородком на дрожащее отражение домов:
— Видала? Ни-ког-да не высыхает! Это все счастливые слезы людей, обретших истинный вкус жизни.
Выскочившая из-под Гришиного локтя Тоня добавила:
— Самый кайф, в том, что тут еще и экшн. Смотри!
И прыгнула на бордюр, выступавший каменной косой над водой. Соня с нескрываемым восхищением следила за тем, как Тоня уверенно перескакивала с бордюра на кочку-островок, с кочки на шаткую доску, оставленную добрыми людьми, с доски на старую широкую тумбу у самого окошка. Из него высунулась огромная ручища в черной резиновой перчатке. Сначала она помахала ребятам, а затем сунула Тоне здоровенный сверток, от которого тут же пошел пар. В несколько прыжков она вернулась на берег.
— Рахим передал, что сначала новенькую обслужит, а потом остальным накрутит как обычно. Давай, Сонь!
Соня в замешательстве переступила с ноги на ногу. Лужа вдруг вышла из берегов и заполнила всю вселенную, стала непреодолимой и бездонно глубокой. В мутной воде зашевелили щупальцами хтонические чудовища, в паре шагов мелькнул острый плавник. Лужа смотрела Соне прямо в душу и выжидала. «Утону, — обреченно пронеслось в голове Сони. — Не надо было идти за этим белым котом! Сидела бы сейчас, старослав учила, как вчера, как позавчера, как позапозавчера…» Соня уже тонула, когда бурный поток панических мыслей остановила рука, тронувшая ее за плечо:
— Не бойся, лужа — это просто лужа. Вода. Оступишься — только ноги намочишь, — ободряюще улыбнулась Кира.
— А ноги высохнут, — подхватил Гриша. — Зато какое приключение! Что за жизнь такая без приключений? Давай-давай, Сонь, свою первую шаурму каждый должен добыть сам, иначе не почувствуешь вкуса!
Соня моргнула, впитывая едва уловимое тепло руки на своем плече. Лужа послушно свернулась под ногами, чудища шустро подобрали щупальца и исчезли. Окошко источало мягкий медовый свет, обещая что-то невероятное, что-то, чего еще никогда не было в Сониной жизни. Гриша придержал ее под руку, помог поймать равновесие на бордюре, а затем отошел в сторону. Соня, не дыша от ужаса и восторга, прошла по каменной косе, раскинув руки в стороны. Ребята радостно заголосили, когда она прыгнула на кочку, а затем опасно качнулась на доске, но все-таки удержалась.
Вскарабкавшись на тумбу, Соня оказалась лицом к лицу с Рахимом. Его смуглое лицо в редких морщинках светилось, будто он ждал Соню всю жизнь и наконец дождался.
— Ай, молодец, смелая! Красиво прыгала! Ну, заказывай! Что будешь?
Раскрасневшаяся Соня выпалила:
— А что есть?
Рахим широко махнул рукой в резиновой перчатке, жестом обнимая весь мир:
— А всё есть!
Соне стало щекотно в носу и ужасно весело. Она с облегчением рассмеялась:
— Тогда я буду всё!
Ребята проводили Соню до общежития, чудом успев прошмыгнуть под рукой охранника, собиравшегося запереть двери. Девочки обнялись напоследок, а Гриша неловко ткнул Соню кулаком в плечо.
— Слушай, приходи к нам еще! Мы почти каждый вечер на репах, к концерту готовимся. Нам свежие уши очень нужны! А захочешь, научим тебя в бубен бить, а потом заменим тобой Тоньку.
— Э, сейчас я в твой бубен постучу. — Тоня пригрозила Грише кулаком. Соня фыркнула в остатки шаурмы. В последнем кусочке она распробовала и смех, и музыку, и побежденную лужу, и весь этот странный и веселый вечер. И надо было признать, что вкуснее Соня ничего в своей жизни еще не ела.
Следующим вечером Соня едва дождалась конца пары. Пальто хитрило и прятало левый рукав, который Соня пыталась нащупать на ходу. Она выскочила из дверей корпуса одной из первых, вспугнув с порога привычную стайку «не». Стайка взметнулась в небо и ощетинилась. Не ходи без пальто, не беги как полоумная, не… погоди, ты куда? Соня бежала изо всех сил, ловко уворачиваясь от клювов. Попробуйте догоните! И «не» отставали один за одним и таяли в холодном ноябрьском воздухе чеширскими улыбками. Соня стремительно неслась прямо по дрожащему зазеркалью луж, зачерпывая отражения фонарей ботинками и собирая все брызги подолом пальто, которое так и осталось полунадетым. Чем мокрей становилось ногам, тем больше хотелось безудержно хохотать и, возможно, даже плясать. Сердце стучало невозможно радостно, сливаясь в ритме с ударными, которые Соня уже могла расслышать. Знакомая музыка становилась все ближе, звала все громче, не оставляя места сомнениям и страхам. На ступеньках, ведущих в подвал, дремал кот Фанат. Соня подхватила его на руки и прижала к груди. Фанат взглянул на нее хитрым глазом, дружески боднул в плечо и замурчал. Не следуй за белыми котами. Соня улыбнулась Фанату и распахнула дверь, окунувшись в музыку по макушку. Или все-таки следуй?
Ну, хотя бы иногда.