П

Пацаны

Время на прочтение: 6 мин.

Резкий удар, пошатнувшаяся картинка узкой московской улочки, расходящаяся по черепу боль, промелькнувший за секунду до полного затемнения образ Эли.

Антон ожидал услышать киношное пиканье кардиографа в стерильной палате больницы. Вместо этого — монотонные щелчки крутящихся в руке четок в большом грязном гараже. Нехарактерно светлом грязном гараже — створка на входе была открыта, оттуда исходил яркий, почти слепящий свет. Пространство было облеплено предметами — разобранный старый мотоцикл, куча инструментов на самодельных полках, несколько ящиков пива, какая-то старая мебель. На одной из стен красовались эротические плакаты. Антон поправил очки и поднялся. В гараже он был не один — его окружали четыре Пацана. Все — в похожих спортивных костюмах и кроссовках. Только один из них, который стоял у дальней от Антона стены, был в таких же штанах и олимпийке, но в туфлях. Он оттолкнулся от стены и исчез, оставив за собой клубок дыма — и тут же с новым клубком оказался перед Антоном, резкий запах табака ударил в нос:

— Ну, Тоха, приветствую. Я — Верховный Пацан, это мои кенты, Пацаны. Добро пожаловать в загробный мир!

Антон вспомнил, как, решив прогулялся после кино, вышел из метро, как обходил строительные леса, дальше — свист падения чего-то тяжелого и болезненный удар:

— Я… Я умер?

— Типа того. Теперь судим по своим делам будешь. Решим, куда тебя.

Антон попятился:

— Не-не…

Второй Пацан — невысокий, широкоплечий, с бритой под ноль головой, —  задумчиво рассматривал плакаты c моделями в образе монашек. Девушки в одних апостольниках разными занимательными способами взаимодействовали с большими крестами. Он обратился к Антону, продолжая рассматривать плакат:

— Да не ссы ты. Это на Страшном сcут. Тут — нормально.

— Но… Все не так должно выглядеть, и вы… не так.

Длинный и тощий третий Пацан, щелкавший семечки из стакана, выплюнул шелуху и возмутился гнусавым голосом:

— А ты думал, тебя тут п**оры златовласенькие встретят?!

— Петян! — Верховный Пацан шикнул на него и начал разъяснять: — Тут у всех по-разному. А ты, поскольку изначально с Люберов, попал к нам. Процесс какой — мы тебе предъявляем, перетираем с Пацанами и решаем, понимаем мы это или нет.

Антон оглядел Пацанов.

— А, вроде мытарств? А вы ангелы или… черти?

Четвертый Пацан, самый здоровый из всех — ростом под два метра и весом килограмм в сто тридцать, — поставил бутылку пива и начал подниматься с кортов:

— Слышь, ты кого чертом назвал?

Верховный остановил его жестом:

— Тихо, Андрей, тихо. Человек осваивается, ну.

Бритый отвлекся от плакатов и пояснил Антону:

— Мы — не те, не другие. Средние.

— Ровные, — кивнул Петян.

Верховный убрал чётки в карман и хлопнул в ладоши — в его руках материализовалась потертая записная книжка.

— Ладно, хорош базарить. Начнём.

Он открыл случайную страницу где-то в середине.

— Так, 2009 год. — Верховный внимательно посмотрел на Антона. — На тусовке с однокурсниками заказал клубничный дайкири.

— Вы серьезно?!

— Тут все серьезно, — ответил Здоровый низким голосом и тут же обратился к Верховному: — С зонтиком?

Верховный кивнул, Здоровый недовольно цокнул.

Антон попытался оправдаться:

— Первый курс, денег не было. А коктейль по скидке шел. И зонтик я снял!

— Было, было. — Верховный подтверждающее кивнул, сверившись с книжкой. — Ну че? — Он окинул взглядом Пацанов.

— Темка все равно сомнительна, — сказал Бритый, остальные закивали.

— Значит, не понимаем, — сказал Верховный и тут же кивнул Тощему: — Петян, че сидишь, запиши.

Петян с характерным звуком прочистил горло, плюнул себе в руку, слюна на лету превратилась в свиток, он поймал свиток и что-то в нем записал. Верховный открыл новую страницу — где-то в начале:

— Дальше. Седьмой класс. Скинулись с пацанами на чипсы и газировку. Держал общак, чипсы и газировку принёс, но скрысил четырнадцать рублей.

— На хера? — удивился Бритый.

— Жвачки себе накупил, — ответил Верховный, заглянув в книжку. — Ну, че скажете?

— Голименько.

— Киданул, получается, пацанов.

Антон глубоко вздохнул — он решился поспорить:

— Как это? Из-за четырнадцати рублей!?

Верховный строго посмотрел на Антона:

— Так для п*здюка это — в особо крупных. Короче, да, не понимаем.

Петян зафиксировал это в свитке. Отложив его, он ударил опустевшим стаканом из-под семечек о землю — стакан снова наполнился до краев.

Верховный начал туда-сюда перелистывать по несколько страниц:

— Так. За Президента не голосовал, гонял на митинги, регулярно скидывал бабло каким-то фондам…

— Ну… да.

— Петян, запиши. Плюс.

— В смысле? — удивился Антон.

— Так мы их тут не уважаем.

Бритый пояснил:

— Дед за базар совсем не отвечает. И шобла вся его. Так что тут против быть по всем понятиям — в плюс.

Петян пометил это в свитке. Верховный подошел к ящику пива и достал бутылку. Антон рассмотрел этикетку — ягненок в желтом кружке держит копытцами кружку пива, сверху полукругом название: Velkopopovický Agneč. Верховный сбросил крышку мизинцем и вернулся к книге:

— 2015 год, Эля.

Неприятное холодное ощущение пробежало по спине, Антон попытался скинуть его, дернув плечами. Верховный начал перечислять, листая страницы: 

— Год мутили, путешествия, чуть срачей, сходил налево… расставание в переписке… почти сразу — новая телка.

— Косячно, — резюмировал Бритый.

Антон внимательно посмотрел на Верховного:

— А то, что она?

— Че?

— У вас больше ничего не написано? 

— Ха. Даже интересно, че там. Ну-ка. — Верховный отложил книжку, поднял голову вверх и прокричал: — Марина-а-а!

Через несколько секунд рядом с Верховным возникло облако сигаретного дыма, за котором появилась девушка в лосинах, футболке с надписью «#ВсявОтца» и кожанке с нашитыми каким-то блестящем материалом крыльями. В руке — банка c алкогольным энергетиком, обвитая длинными кислотно-зелёными ногтями. Она устало посмотрела на Верховного: 

— Че тебе?

— Кис, можешь за телку одну глянуть? Элей звать, вот с этим связана. — Верховный кивнул на Антона. 

Девушка коротким пустым взглядом глянула в сторону, где сидел Антон, и вернулась к Верховному:

— Опять х**ней маешься? У нас там своих — очередь.

— Да нам коротко.

— Ладно…

Она щелкнула пальцами и подставила руку — в неё упала записная книжка с незаконченным контуром черепа из страз. Девушка открыла нужный отрывок:

— Так. Год вместе, путешествия, срались, изменил, расстался как мудак — сообщением в ВК. Дальше…

Девушка перелистнула страницу: 

— Объелась таблами, попала в больницу, три дня в отключке. 

Пролистнула ещё несколько: 

— Все. Больше не пересекались. 

— Благодарствую. — Верховный кивнул, не глядя на девушку.

Она щелкнула перед ним пальцами, привлекая внимание:

— Еще раз кисой назовешь — глаза выцарапаю. И кстати…— Она кивнула на плакаты с монашками. — За это у Бати отп*здюлиться можете. 

И тут же исчезла, оставив новый клубок дыма. 

Несколько секунд тишины оборвались покашливаниями Петяна — дым потоком воздуха от створки гаража двинуло к нему. 

Антон сидел, опустив голову. Он тихо проговорил:

— Ну, вот.

— Что «вот»?

— Суицид… попытка суицида. 

— И? Ты при чем?

— Я же… 

— Тугой, что ли? Это же у неё написано, не у тебя, — оборвал Бритый.

— Но по моей же вине.

Верховный внимательно посмотрел на Антона:

— Слушай сюда. Изменять — не очень по-пацански. Расставаться так — совсем не по-пацански. А с таблами ты не при делах. Понял?

— Не знаю. Не зря же меня это до сих пор не отпускает… 

Верховный вздохнул:

— Б**ть. Вот нытье это в минус и запишем. Дальше.

Петян опять пометил что-то в свитке, посмотрел на Верховного и кивнул в сторону дальней стены:

— Я?

— Валяй. Себе только, я не буду. И смотри, чтобы не как обычно.

Петян ухмыльнулся, подошел к стене, осторожно отодвинул один из кирпичей и достал свернутые мелкие пакеты и тюбик клея «Вечность». Он дунул в пакет и начал выдавливать в него клей. Бритый презрительно глянул на него:

— Ну вот че ты его ныкаешь все?!

— Все правильно делает, вдруг Батя увидит.

Антон, наблюдая за тем, как Петян опускает подбородок в пакет, спросил Верховного:

— В смысле, Отец?

— В смысле, Батя, — ответил Верховный и вернулся к книжке. Он пролистнул несколько страниц: — Так… Употреблял Ка-Ша. Эти… фе… фе… феминитивы. Говорил, что… — Он сощурился над книжкой. — «Язык влияет на аспекты сознания, а мизогиния…»

Петян начал одной рукой массировать виски:

— Паштет, не грузи… 

— Базара ноль. Это, короче, не понимаем.

Верховный перелистнул книжку к форзацу и продолжил:

— И по статистике: две трети сознательной жизни ходил патлатым…

Петян занюхал еще раз пакет с клеем и начал издавать монотонное повторяющиеся гудение, как будто изображая звук сирены:

— Ииииуууууу, ииииууууу, ииииууууу….

— Бл*, Петян, опять…

Верховный продолжил перечисление, повысив голос: 

— Жим  — 75, 3 453 раза надевал шмотье сомнительных оттенков, обучился трем способам открытия пива без открывашки, дважды пересматривал «Бригаду», максимум крепкого бухла зараз — 1,8 литра, 26 минут 43 секунды плача над мелодрамами…

Петян тем временем начал издавать тот же звук уже в разы громче:

— Ииииуууу, ииииууууу, ииииуууу….

Вой заполнил все пространство, Антон видел движущиеся губы Верховного, но уже не слышал его. 

Громко гудела подъезжающая скорая. Антон приоткрыл глаза, увидел десяток окруживших его прохожих. Ближе к нему стояла полная пожилая женщина — у нее был испуганный вид и заплаканные глаза. Женщина эмоционально затараторила:

— Ожил, родненький! Бог видит — заметила, как идешь, крикнуть тебе хотела. Но что-то не крикнула… Как хорошо! Как хорошо, что ожил — я б себе не простила.

Антон приподнялся:

— Слушайте, бабуль. Вы либо кричите, либо себя не вините. А то Пацаны не поймут.

Метки