Каждое утро он просыпается в семь тридцать без будильника и ровно к восьми идет в супермаркет напротив. Берет французский батон, бутылку «Будвайзера» и катит тележку к кассе. По прошествии месяца его узнают все кассирши, он понимает это по их опущенным глазам. Ненадолго его все же удостаивают взглядом:
― Пакет?
Они знают, что он откажется, но продолжают спрашивать изо дня в день. Они, в отличие от него, на работе.
Он любит свою работу достаточно, чтобы не думать о пенсии всерьез. При этом он отчетливо представлял начало своего первого нерабочего понедельника, будто проживал его не раз. Утро, магазин, самая большая тележка, свежий батон и бутылочка дорогого импортного пива. Душ, бритва, одеколон. Штаны с наглаженными стрелками, свежая белая рубаха, пуловер. Глазунья в два яйца. Он ломает батон и макает хлеб в идеальные желтки. К сорока двум годам он не придумал, что будет дальше.
…Пожалуй, первый звонок Егор пропустил лет десять назад, когда по дороге из Мадрида в Порту сломался прикуриватель его прокатного авто. Дисплей телефона трижды моргнул и безнадежно почернел. Не обнаружив в стареньком «фиате» подходящих разъемов, он легким матерком прошелся по своей профессиональной бережливости. Перепала пара ругательств и его нескладному характеру, причине пустого пассажирского сиденья. Егор обливался потом на тридцатиградусной жаре, суетливо обжигал пальцы о горячий двигатель, но так и не нашел под капотом малолитражки коробку с предохранителями. Он задыхался от несвежего битумного дыхания перегретого асфальта. Испанский ветер только усугублял дискомфорт, обдавая сухие губы придорожным песком.
В тот день он торопился на футбольный матч, ставший кульминацией долгожданного недельного отдыха. Он мог бы пожертвовать той игрой, остановиться на ближайшей заправке и зарядить аккумулятор. Конечно же, мог.
Тогда экспедиторы перепутали две партии отводов — развезли не на те участки газопровода, а на границе зависли немецкие датчики, необходимые на стройке позарез. Он узнал об этом после возвращения из отпуска. Поинтересовался у прораба, каким образом поворот трубопровода в сорок пять градусов прошли отводом на тринадцать. Тот снисходительно улыбнулся и зачем-то стал рассказывать, как на прошлом месте работы по ночам красил подводные лодки. Только Егор хотел спросить его, почему красили ночью, как в кабинет влетел перепуганный заместитель и начал клясться здоровьем детей, что своевременно отправлял сообщение о проблеме с таможней.
После той поездки Егор купил док-станцию и чехол с усиленной батареей. Номер его телефона продолжал набирать популярность в конторе. Экономисты ждали помощи в проценке многотомных проектов. Бухгалтеры умоляли возглавить вялое движение документов. Начальник юридического отдела приглашал на чашку китайского чая, витиевато, будто по-китайски, изъяснялся, вспоминая невзначай («не в службу, а в дружбу») о запчастях на один из множества своих автомобилей, снегоходов, мотоциклов, о том, что нужно перегнать его катер в Питер. Завхоз, отставной прапорщик, по-армейски бестактно требовал найти рабочих для замены окон, требовал разобраться с поставщиками не отслуживших свое лампочек и дверных доводчиков.
Такова была вольная трактовка его должности. Даже зам по кадрам в своих просьбах выходила за пределы должностной инструкции Егора, и, стеснительно запинаясь, просила обеспечить транспортом на ближайшее выездное мероприятие. Егор был начальником отдела снабжения, и коллеги инстинктивно тянулись к нему по любой нужде. Настоящую же суть его профессии они могли уловить разве что на корпоративных вечерах из тостов производственных служб. Начальники участков, прорабы, даже вечно недовольный всем главный инженер звенели бокалами за «восьмирукого Егора». Но офисные сотрудники, по всей видимости, не улавливали скрытые смыслы и продолжали раздражаться цифрам в его строчке премиальных ведомостей.
…После завтрака Егор берет книгу и садится в кресло, купленный по случаю старый честерфилд с высокой спинкой. Через час-полтора глаза вязнут в буквах. Кресло уже не кажется ему таким уютным, как пару лет назад в антикварном магазине, и он попеременно закидывает ногу на ногу, распрямляя стрелки на коленях. Ни один телеканал не цепляет, те же новости, что и вчера — мир замер во всеобщем карантине. Егор то и дело машинально тянется к телефону проверить заряд батареи. В спящем режиме десятки приложений — металлокалькуляторы, классификаторы марок стали, сборники гостов.
К вечеру он срывается, берет телефон и звонит экспедитору:
― Хлеб, Коля! В прошлый раз ты опять купил не тот хлеб! Тот светлее, почти серый, я же тебе объяснял. Пористый, почти воздушный, и семена другие сверху… Нет, не тмин… Не кунжут… Не знаю! Поспрашивай продавцов. Купи несколько видов, что ли.
Он возвращается в кресло, с облегчением выдыхает, смотрит на окружающие его четыре стены. Надо бы, надо бы их освежить.