Привет, Илюша
Пишу тебе впервые за сорок лет
Прости, было некогда и не до тебя, если честно
Прости, вру — просто боялась тебя, боялась, окажешься кем-то другим
Шпионом, агентом, энкавэдэшником
Ты, наверно, шагнул в Берлин отсюда, с Силезского вокзала, когда приехал в сорок восьмом
Хотя и покружил здесь на бомбардировщике за три года до этого
Как ты смог вписаться в обитель вчерашнего врага?
Моя мечта — это машина времени, на которой я могла бы сгонять к тебе
Может быть, мне удалось бы предупредить тебя, остановить то убийство и ты бы жил
Я обязательно должна оказаться в Берлине 8 декабря 1948 года, чтобы понять, что там случилось
Ведь после случая с тобой полетела с колес вся советская военная администрация в Германии, все пошло не так
Ты знаешь, но не скажешь
А я распутываю по узелочку твою большую тайну
Давай тебя порадую сначала: вчера состоялась твоя премьера!
Первый игровой монгольский фильм «Сын Монголии» на экранах
Только представь, в 2020-ом «премьера» картины 1936 года!
Ты удивлен, но у него давно затерялась русская звуковая дорожка, и твой супер истерн никто не мог посмотреть
Мне удалось его озвучить с актерами, на Мосфильме, представляешь?
Ты там лежишь у них в виде «дело номер» в архиве, порылась
Ничего фоточка
Кстати, фильм — угар, ты молодец, зрители смеются и выходят довольные
Черно-белое кино — дико скучно, ну кто его будет сегодня смотреть после нетфликса
У американцев такие сериалы, днем сел смотреть, а следующим днем вспомнил, что не ел
Нет, я работаю, конечно, просто все сидели дома во время ковида и смотрели кино
Это как в твою молодость лютовала испанка, и Вера Холодная умерла от нее совсем юная
И что вы тоже не ходили тогда по киношкам и сидели по домам — вот не верю
Ты даже не представляешь, сколько версий твоей смерти я накопала за последние два года И это после того, как мы всю жизнь даже не говорили о тебе
Только бабушка Милица сказала, что тебя отравили в Берлине
Причем отравили «наши»
Вот так она сказала, и больше ни слова, мне было тогда шестнадцать
Не приходило в голову спросить, что значит «наши»
Потом бабушку сбило машиной, она была такая жизнелюбивая, элегантная
Балерина Большого, тебе же нравились танцовщицы
Жаль, вы так и не пожили вместе, это все из-за Берлина, да?
Зачем тебя туда понесло?
Теперь я все знаю, мне выдали распечатки из военного архива
Никогда не думала, что столько просижу за пыльными папками в закрытых помещениях
Такого количества официальных писем в жизни не писала
И все для того, чтобы пробраться к тебе поближе
Мама — твоя малышка Ника — даже не знала, где ты похоронен
Я всегда думала, что в Берлине, но в прошлом году нашла тебя в Петербурге, на Преображенском
Так долго искала по колено в снегу и нашла тебя по расколотой могиле
Все были припорошены белым, а твоя — провалилась
Я сразу дернулась к тебе, к этой черной дыре
Так и знала, что это ты, с тобой все время что-то не так
Потерла изголовье и прочитала Трауберг Илья Захарович
Потом и мама ездила к тебе, впервые в жизни, ни я, ни она не верили, что это случится
Помнишь ее? Вашу фотосессию, после которой ты уехал и уже не вернулся
Ей было шесть, холодная девочка с бантом, ты обнимал ее для снимка, помнишь?
Это была единственная фотография, по которой мы знали тебя
И больше ничего, ноль
Ты писал ей письма с фронта, она недавно нашла, потому что я мучила ее — почему ей все равно?
Почему ей неинтересно, где ты лежишь, с какой стати ты вдруг снял первый игровой монгольский фильм
Почему вдруг Берлин, отчего погиб молодым — прошел войну, а мир не прошел, — и кто тебя убил
Она на все пожимала плечами
Мисс скорбное бесчувствие
Меня это просто бесило, как так?
Мам, это твой отец!
Ну и что, я его не помню
Кто-то оставил тебя без отца! Надо было выяснить, кто
О чем ты говоришь? Времена были другие
Что значит другие, мам? Тебе было все равно, так и скажи
Да, мне все равно
В общем, она полезла копаться в шкафах и нашла твои письма к ней
Она и сама просветлела — поверь мне, ей это несвойственно
Она ни разу в жизни не улыбнулась
Ты писал такими загадками и ребусами, чтобы миновать военную цензуру
А мать их и сегодня как орешки щелкает, она умная
Но скажи
Как можно писать письма двухлетней девочке на пяти страницах плотным шрифтом строчка к строчке про воздушные бои и балет?
Ты же писал эти письма не ей, а бабушке Милице?
А она тебе отвечала?
И откуда взялась невеста, кстати
Илья, я все знаю
И почему мама такая, теперь понимаю
Я тут нашла хронику твоих похорон
Причем не одну!
Ты в курсе, что твои похороны проходили в разных местах?
Я не верила своим глазам, как помпезно они прошли
Сначала в Берлине сняли сюжет в немецком киножурнале «Очевидец», гроб в хрустальном катафалке, это улет
Для съемок подогнали?
Навряд ли так и прокатили в нем по советскому сектору
Потом в Ленинграде, с процессией по Невскому, несли твой портрет, Черкасов, Козинцев, твой брат, я все искала глазами бабушку
Но оказалась там не она, а твоя невеста
Как неожиданно, правда?
Оказывается, в Ленинграде тебя ждала Люба, танцовщица ансамбля Моисеева
На съемках с Любой познакомились, да?
Или попозже?
Сели мы на кухне у Марии, внучки твоего брата Леонида — смотреть хронику твоих похорон, и заметили даму в каракулевой шапке
Она притиралась поближе к твоей урне, к портрету с красной звездой, в самые первые ряды, эта дама
И что думаешь, Мария стала бормотать, — дама в каракулевой шапке, дама в каракулевой шапке, — полезла в альбомы и — нашла ее портрет все в той же каракулевой шапке
С надписью на обороте «Люба Фомичева, невеста Ильи Трауберга, должна была выйти за него замуж, но он умер в Берлине в 1948 году при странных обстоятельствах»
Мы потом курили молча
Знаешь, а бабушка так и не вышла замуж, ты готов это услышать?
Она не согласилась на раннюю пенсию балерин, стала костюмером в Большом
Слава Зайцев делал комплименты сшитым ею нарядам, она шила платья всем подругам из Большого
Готовила воздушные торты и пироги, которых нет в «Большой кулинарной книге», где не хватило бы красок их напечатать
Эффектная кармен — представь, она так и осталась одна, твоя Милица
По тому единственному фото мы, конечно, знали, что ты был красавчик
Прочли потом, что тебя называли советским Тайроном Пауэром
Когда тетя Ира — дочь твоего брата Виктора — она жива, я ее нашла! — передала мне твои портреты, я не могла оторвать глаз, вот это профиль
Сейчас такие фото выложить в тиндере, и…
Но ты всеми днями зависал с актрисами и балеринами, зачем тебе тиндер
Представь, я читала эти письма от разных актрис, писавших тебе в послевоенный Берлин
Там, на студии ДЕФА, ты погрузился в дела построения нового социалистического кинематографа, а письма шли
Я сидела в архиве, затаив дыхание, раза три выбегала из читалки подышать, не ожидала, что сдавит
Ведь я тебя никогда не видела, сдался ты мне
И вдруг — так мало воздуха
Так что, у мамы правда был брат Гарик или все это — попрошайничество, тень послевоенной нужды и всеобщего вдовства?
А почему другая актриса тайно ото всех передавала этой даме большие суммы от тебя?
Я маме не показываю эти письма, но отсканировала их все, конечно
Какая-то мразь поместила их в архив на всеобщее обозрение
Вместе с актом освидетельствования твоего трупа и официальной версией якобы естественной молодой смерти, и это в архиве по искусству
Ты там единственный с такой постановочной подборкой, все акты без подписей
Тебя кто-то постарался очернить
Очень постарался
В истории советского кино остался только твой брат Леонид
Леонида, если знаешь, травили в Ленинграде как главаря космополитизма через три месяца после твоей гибели
От горя он ослеп, твой брат
А тебя … стерли ластиком, как говорит Меньшиков в «Утомленных солнцем»
Ты ведь знаешь, что твой труп на следующий день сожгли в Баумшуленвеге, чтобы скрыть улики?
А какие именно улики, Илья?
Скажи мне, что они хотели скрыть?!
Будь я сейчас в 48-ом, не пустила бы тебя к этому Гансу Клерингу
Я знаю, что смерть на его вечеринке была публичной версией, в которую никто не верил
Будто ты пил водку
Или даже просто ел за большим столом в полуголодном Берлине
Тебе стало дурно, и ты прилег до утра
Ведь ты не верил Клерингу, не думаю, что «прилег»
Тебя процитировали в одной из западных послевоенных газет, в Шпигеле, что ты ему не доверял
Я могу понять, почему
Он работал потом на Штази
А в СССР был завербован еще до войны
Ты и сам это прекрасно знаешь
В сорок восьмом начался раскол берлинских секторов
Холодная война, блокада Западного Берлина, все дело в этом?
Ты узнал от своей подруги — актрисы Лило Мессен, что ее отец, на которую делает ставку новое правительство, бежал в западный сектор, прокляв советский контроль?
Ты не стал доносить о готовящемся побеге?
В мгновение из «культурофицера» ты превратился во врага социалистического лагеря, да?
А что у тебя было с переводчицей Таниевой, преданной тебе болгаркой, освобожденной из концлагеря, которая сразу после твоей смерти отравилась газом?
По-моему, ее откачали
Уточню, если хочешь
Ты чудовище, Илья
Малышка Никуся точно бы сказала о тебе так
Она правильно делала, что не искала тебя
А я из-за тебя дни провожу в архивах, не в объятиях мужчин
Теряю свой последний шанс, как выражается мать, для нее я давно отколовшаяся льдина
С того света почуяв нашу близость, ты пришел ко мне в том сне
Забравшись ко мне под кожу, повел по коридору навстречу опасности
Сказал, что хочешь показать мне своего убийцу
Коридор вел в комнату, дверь которой была нараспашку и упиралась в неубранную постель
Я видела, как все залито кровью
За дверью кто-то был, мы приблизились
Но он выстрелил, и я проснулась от внезапной смерти
Он не дал мне себя разглядеть, Илья
Но я продолжаю искать твоего убийцу
А знаешь, что Герхард Денглер оставил устное свидетельство, что ты умер на проститутке?
Его тогда же и уволили со студии, этого Денглера
Кто-то снял с ним интервью в начале нулевых, пока они все были живы, ветераны ДЕФА
Стены поплыли мимо, когда на мейл упал перевод архивной записи
Увидев мое лицо, он бы также насмехался, старый дурак?
Честно, я хотела бросить расследование
Он сказал, что один знал правду и тихо смеялся над торжественным прощанием с твоим гробом
Он вообще думал, что его могут услышать твои потомки?
Но Денглер — сумасшедший сталинист, перевоспитанный из гитлеровца в Красногорске
Говорил, словно мстил в будущее
До этого я нашла интервью с другим сотрудником ДЕФА Калом Хансом Бергманном
Он убеждал, что тебе сделали укол ядом, потому что ты был братом Леонида-космополита
И обе эти версии — для отвода глаз
Ты узнал, что студия ДЕФА — лишь витрина акционерного общества «Линза», которое разрабатывает ядерное оружие?
У меня по правую руку горит Полярная звезда
В Москве такая редкость, когда что-то светится в небе
Скажи мне причину — женщина или ядерная бомба?
А я уже на три года старше тебя
Ты ведь там не стареешь?
Все такой же красавчик?
Твоя внучка