Продолжая тему пути героя, мы решили обратиться к классической книге Энн Ламотт «Птица за птицей», которая выходила в издательстве «Манн, Иванов и Фербер». Это вдохновляющие пособие, написанное состоявшимся писателей на собственном опыте, должно быть на полке у каждого начинающего автора. Где найти вдохновение и как обрести свой стиль, как создать своего героя и организовать писательский процесс.
Предлагаем прочитать главу о сюжете, которая поможет связать действия героя и саму историю.
Сюжет — основная история вашей книги или рассказа. Если вам нужно блистательное обсуждение технических тонкостей, почитайте Эдварда Форстера и Джона Гарднера 1. Они разбирают устройство сюжета так точно и вдумчиво, что вы взвоете от зависти. Я добавлю несколько мыслей, которыми делюсь со студентами, когда им становится совсем тяжело и непонятно, что делать.
Сюжет вырастает из персонажа. Если сосредоточиться на тех, о ком вы пишете, на их внутреннем мире, который вы будете все лучше узнавать день ото дня, что-нибудь обязательно произойдет.
Персонажи не должны стать пешками в истории, которую вы задумали. Сюжет нельзя навязывать им как приговор. Мой девиз: не беспокойтесь о сюжете, беспокойтесь о героях. Пусть их слова и поступки раскроют их внутреннюю суть, участвуйте в их жизни и все время спрашивайте себя: а что теперь? Развитие отношений и создает сюжет. В эссе «Тайны и обычаи» Фланнери О’Коннор вспоминает, как дала несколько своих ранних рассказов старушке-соседке, а та прочла и сказала: «Вот-вот, эти люди вечно такое вытворяют!»
Это и есть сюжет — поступки, которые люди совершают вопреки всему, что подсказывает: не делай так, лучше тихо отсидись на диване, глубоко дыши, позвони психологу или открой холодильник и ешь, пока зуд не уймется.
Так что думайте о персонажах. Например, все события в романах Фолкнера 2 обусловлены природой его героев. И хотя среди них попадаются малопривлекательные личности, они все равно завораживают, потому что в них веришь, чувствуешь, что их поступки естественны для их характера. Фолкнера читаешь ради красоты его чудовищных порождений, и ради красоты самого текста, и ради того, чтобы увидеть жизнь с его точки зрения. Он выражает свое мировосприятие через персонажей. И это главное: дать другим людям возможность посмотреть на мир твоими глазами. Жизнь ведь не подводная лодка, чтобы изобразить ее устройство со всех ракурсов и во всех разрезах. Тут чертежей не бывает.
Уясните для себя, что ваши герои любят сильнее всего. Тогда вы будете знать, что стоит на кону в каждом конкретном случае. Затем постарайтесь выразить это в их действиях, и пусть герои ищут, или хранят в душе, или активно защищают то, что им всего дороже. Так вы сможете провести их по пути от добра к злу и обратно, или от зла к добру, или от полной растерянности к обретению цели. Какая-то ставка нужна всегда, иначе не будет напряжения и читатель не станет переворачивать страницы. Представьте себе хоккеистов: когда они выходят на лед, там должна быть шайба. Иначе они будут выглядеть довольно-таки нелепо.
У меня обычно получается так: с утра я сажусь за стол и перечитываю написанное накануне. Затем ухожу в себя, глядя куда-нибудь в пространство или на чистый лист. Я представляю моих героев и фантазирую. У меня в голове как будто начинает прокручиваться ряд картинок, за которыми стоят эмоции; я смотрю этот «фильм» почти в трансе, пока слова не складываются вместе и не образуют предложения. Затем переключаюсь на ручную работу и записываю это, ведь я сама себе машинистка. И вообще я тот, кто держит фонарь, пока кладоискатель копает. Что он думает нарыть? Неважно; что-нибудь. Детали, подсказки, образы, находки, штрихи, свежие идеи, интуитивное понимание характера. Уверяю вас: тот, кто светит фонарем, далеко не всегда в курсе, что ищет напарник, — но узнает золото, если увидит его.
История постепенно выстраивается, если внимательно слушать своих персонажей и наблюдать, как они живут, говорят, сталкиваются друг с другом. Вы увидите, как одни начнут влиять на судьбу других, оцените, на что они способны и чем это может закончиться. Нащупать сюжет — дело долгое; оно часто движется рывками или буксует, но волноваться не нужно. Старайтесь продвигаться вперед; «пригладить» и выправить текст можно и позже. Джон Гарднер писал, что автор творит сновидение, в которое приглашает читателя, и что оно должно быть ярким и последовательным. Я заставляю студентов занести себе в конспекты: «сновидение должно быть ярким и последовательным», потому что это жизненно важно. Писатель не преподаватель; он не может сесть рядом с читателями и объяснить нюансы, которые опустил в рассказе, или добавить детали, которые сделали бы происходящее более интересным и правдоподобным. Материал должен работать сам по себе; сон должен быть ярким и последовательным. Вспомните собственные сновидения — в них один эпизод плавно перетекает в другой, и вы при этом не закатываете глаза и не говорите: «Минуточку! Я же никогда не кололся в компании Розалин Картер 3, и у меня вообще нет никаких лошадей, тем более карликовых аравийских размером с кошку!» Обычно вы смотрите сцену за сценой, потому что сон захватывает вас и не отпускает ни на миг. Вы просто не можете не узнать, что дальше. Именно так себя должен чувствовать читатель.
Неплохо найти кого-то, чтобы опробовать на нем ваш материал: друга, родственника, коллегу. Стороннему глазу легче увидеть, не просвечивают ли швы, не ушли ли вы слишком далеко в сторону, — а то и констатировать, что пока все получается и ваши первые сто страниц совсем не так плохи. Обязательно показывайте работу новым людям. Тяжело всегда быть собственным палачом. К тому же вы сами можете не разглядеть нестыковок, потому что в поисках персонажей и их истории обычно двигаешься на ощупь, а не на глаз. Так что найдите тех, кто взглянет на вашу работу трезво и отстраненно. У меня был знакомый по имени Эл — он время от времени относил чужих кошек на усыпление в клинику, потому что хозяева не могли заставить себя это сделать. Те кошки по разным причинам — из-за болезни или хронического недержания — утратили жизнеспособность и место в мире. Элу было плевать на самих животных; он воображал себя владельцем кошкоусыпительной компании с девизом «Сделаем мир немного чище!». Пусть кто-нибудь сделает это и с вашими рукописями: поможет избавиться от нежизнеспособных сюжетных ходов, которые все равно не сработают, как бы вы ни старались.
Если я задам тридцати ученикам написать про мужа и жену, которые собираются разводиться, и вдруг случается что-то совершенно неожиданное, обязательно получится тридцать абсолютно разных версий — ведь за каждой стоит личность с уникальной историей и специфическим мировосприятием. Кто-то напишет про миг откровения, когда жена среди ночи смотрит в окно, видит в лунном свете летящую стаю диких гусей и решает дать мужу еще один шанс. Другой — о том, как муж на утренней пробежке начинает задумываться о примирении, спешит домой, чтобы поговорить с женой, но по дороге его сбивает неопытный водитель. А еще кто-то выберет местом действия Голливуд, потому что недавно читал Натанаэла Уэста 4, и рассказ получится прекрасным в своей абсурдности. Каждый автор по-своему понимает, что такое жизнь и любовь. Одни рассказы будут циничными, другие — горькими, третьи — полными надежды. Какие-то выйдут вязкими и ходульными, какие-то будут искриться от напряжения.
Межличностное напряжение — верный способ сохранить читательское внимание. Рецепт тут такой же, как у хорошей шутки: завязка, развитие, кульминация. В завязке мы расписываем участников игры и ее правила. Дальше игроки начинают делать ходы и продвигаться вперед; развитие — самая фактурная, «сочная» часть текста. В конце же мы должны ответить на вопрос: к чему все это было? Ради чего затевалась игра? Напряжение должно расти и дойти до высшей точки, иначе стулья, на которых сидит публика, станут очень жесткими и неудобными. И сама публика не подобреет. В конце концов она разочаруется и потеряет терпение. Движение
необходимо.
Пусть персонажи совершают какой-то путь, хотя бы медленно. Представьте, что они плывут в лодке по пруду с кувшинками. Если каждый цветок тщательно, любовно выписан, читатель проследует за вами до другого берега и ему будет достаточно даже пунктирной связи: ритма, тональности, настроения.
Возможно, вам понадобятся особые приемы, с помощью которых вы станете продвигать действие и напоминать нам, кто есть кто среди персонажей. Пусть, например, у героя будет неизменная сигара, а у героини — поросячьи глазки, заплывшие от пьянства. Но если что-то в тексте притянуто за уши, это всегда видно. Если вы сознательно латаете прорехи в сюжете чем попало — например, берете героиню, чей характер так для себя и не уяснили, и приписываете ей чувства, которых не испытывали сами, — вам это вряд ли сойдет с рук. Читатель перестанет вам доверять, а то и вовсе обидится и разозлится. А это худшее, что может произойти в ваших с ним отношениях. Исходите из того, что читатели очень внимательны и умны (пусть в последние годы верить в это стало труднее). Так что, если их попытаются обмануть, они легко разоблачат мошенника.
Если вы поймали себя на подобных натяжках, возьмите паузу и еще раз хорошенько посмотрите на персонажей. Вам надо побыть в шкуре всех этих людей. А поскольку вы с ними незнакомы, надо заглянуть в себя любимого, со всеми своими проблемами и пунктиками, — и понять, что этим людям свойственно, а что нет и что они сделали бы в определенной ситуации. Как-то я читала интервью Кэролин Шуте 5 (автора «Египетских бобов») и нашла там прекрасное описание того, как происходит переделка собственных текстов. «Когда пишешь, у тебя как будто есть двадцать ящиков елочных игрушек, но нет самой елки. И вот сидишь и думаешь: куда же это все пристроить? А потом тебе вроде как говорят: ну ладно, так и быть, иди за своей елкой. Только мы тебе завяжем глаза и ты должна спилить ее чайной ложкой». Именно так я несколько раз добывала сюжеты для книг. У меня накапливалось множество прекрасных сверкающих шариков — и не на что было их повесить. Но я сживалась с персонажами, проникалась ими, узнавала все лучше и лучше, садилась за работу каждое утро и перебирала их в уме. И вдруг, как по волшебству, ко мне приходила их история. Порой кажется: герои сами прекрасно знают, кто они такие, что с ними происходит, где они были, куда отправятся и на что способны. Но им нужна я, чтобы записать все это. Может, у них просто очень плохой почерк?
Некоторые писатели утверждают, что знают кульминацию чуть ли не в начале пути, задолго до того, как дойдут до нее в тексте. Кульминация — главное событие, обычно ближе к концу, которое сливает все ваши ноты в один мощный аккорд, после чего как минимум в одном из героев происходят резкие перемены. Какой смысл в истории, где никто не меняется? В кульминационный момент должно произойти убийство, или исцеление, или порабощение. Убийство может быть как физическим, так и метафорическим: гибель духа или, напротив, уничтожение чего-то темного и страшного в душе, конец мертвящей пустоты, после которого начнется возрождение личности. Под исцелением может пониматься примирение, возвращение, спасение чего-то хрупкого и драгоценного. В любом случае мы должны чувствовать, что случившееся было неизбежно; даже если оно поражает нас, пусть оно будет естественным, вытекает из всех предыдущих событий, пусть станет их закономерным следствием.
Эффект неизбежности хорошо выходит тогда, когда сюжет открывается не сразу, а с течением времени. Поначалу может казаться, что с кульминацией все понятно. И конечно, план действий полезен всегда. Но я бы советовала не слишком зацикливаться на изначальном замысле. Лучше сосредоточьтесь на том, что ваши герои чувствуют друг к другу, что говорят, чем от них пахнет, кого они боятся. Пусть они танцуют под собственную внутреннюю музыку, и пусть она сама приведет их, куда хочет. Подсматривайте за этим процессом, как ребенок, расковырявший шоколадное яйцо с сюрпризом. Возможно, ваши персонажи сами для себя придумают нечто более яркое и осмысленное, чем то, что вы пытались им навязать.
Словом, ставьте цель, но не связывайте себя ею. Когда кульминация наконец соберется и оформится у вас перед глазами, можете наваливаться на работу.
И последнее: как-то я слушала лекцию Алисы Адамс о малой прозе. Один ее рецепт так взбудоражил публику, что теперь я все время делюсь им с учениками (и даже обычно не забываю упомянуть первоисточник). Адамс сказала, что в рассказах часто использует
формулу ПФРКИ: Происшествие, Фон, Развитие, Кульминация, Итог. Начать надо с какого-то случая или происшествия, достаточно интересного, чтобы читателю захотелось узнать, что дальше. Фон — когда мы узнаем, кто эти люди, с которыми все случилось: откуда они взялись, как оказались вместе, что было до начала истории. Затем нужно добавить деталей, сделать образы объемными, показать, чем персонажи дорожат больше всего. Сюжет — внутренняя драма, поступки, напряжение — вырастет именно из этого. Ведите персонажей дальше и дальше, пока все линии не сойдутся в точке кульминации, после которой для главных героев многое всерьез изменится. А в конце нужно показать, какими они стали, с чем остались, что произошло и что это для них значит.
Формула — прекрасное подспорье на начальном этапе. Зайдя в воду, всегда чувствуешь себя замечательно: пусть даже сперва булькаешь и барахтаешься, но по крайней мере ты уже окунулся. Дальше пытаешься плыть любым стилем, какой помнишь, и пугаешься: осознаешь, как трудно перемещаться и как далеко твоя цель. Но все же ты окунулся, и держишься на плаву, и продвигаешься вперед.
- Эдвард Форстер (1879–1970) — английский прозаик и драматург-либреттист; Джон Гарднер (1933–1982) — американский прозаик и литературовед. Прим. пер.[↑]
- Уильям Фолкнер (1897–1962) — один из крупнейших американских прозаиков ХХ века, лауреат Нобелевской премии по литературе. Прим. пер.[↑]
- Розалин Картер (род. 1927) — супруга бывшего президента США Джимми
Картера, 41-я первая леди США. Прим. ред.[↑] - Натанаэл Уэст (1903–1940) — американский прозаик. Прим. пер.[↑]
- Кэролин Шуте (род. 1947, урожденная Кэролин Пенни) — американская писательница и политическая активистка. По ее роману «Египетские бобы»
в 1994 году был снят кинофильм (режиссер Дженнифер Уоррен). Прим. ред.[↑]