— Ну что, малыш, приехали.
— Алексей Сергеевич, поздравляю, вы дошли до пятой годовщины свадьбы почти без потерь. Впереди быстрая победоносная война за возвращение былой страсти. Место битвы — отельные простыни.
— Мань, а сегодня можно без комедии? Выходи из машины, пойдем.
Маня спрыгнула с сиденья и начала собирать по салону бумажки от сладостей, которыми закупалась на каждой карельской заправке. Муж уже стоял на крыльце отеля и подзывал её рукой, будто нашел что-то интересное.
— Да господи, что за спешка. Там что, за стойкой говорящий медведь? — ворчала Маня.
Маню на самом деле звали Амалией, но она с детства не использовала это имя — считала его вычурным. «Маня» ей шло гораздо больше, её так звали все. Она тряхнула челкой, натянула кепку на глаза и пошла к мужу.
— Тут Боря!
— Какой Боря… Что?!
— Говорит, приехал на три дня. Он с женой. Предложил поужинать. Что думаешь?
— А можно будет прогулять?
Внеочередные звонки психологу оплачивались по двойному тарифу. Маня потерпела пару часов, но решила звонить. К терапии, которую когда-то предложил Лёша, она относилась скорее легкомысленно, не признавала её роли. Каждую среду она приходила просто поговорить и побороть тревогу, которая периодически накатывала без причины. Говорить она любила: очень ценила эту возможность услышать себя со стороны. И гордилась каждый раз, когда её непроницаемый психолог смеялся.
Официант в отеле сказал, что ближе к озеру ловит лучше, до берега было метров семьсот в горку. Пробираться между соснами оказалось сложно, а идти далеко. В шлёпки быстро набился песок, Маня разулась и пошла босиком.
— Нас будет четверо. Он с женой и я с Лёшей. В этом проклятом отеле, по-моему, больше нет никого. Только вода и сосны, особо не сбежишь и в кустах не спрячешься. Не хочу идти на ужин. С другой стороны, любопытно — каким он стал. Я Борю не видела с последнего курса. Интересно, какая у него жена? Когда вообще он успел жениться. У него же отсутствует этот ген. Я к такому не готовилась, очень неприятно.
— Вспомните наш механизм: когда возникает соблазн поддаться эмоциям и тревоге, смотрите на ситуацию со стороны, как в кино. Наблюдайте за своими эмоциями, дайте себе на них право, но не вовлекайтесь.
— Да хреновое кино какое-то. Вот бы он растолстел. Вот бы она была дурой. Хотя Боря на дуре бы не женился. И не растолстел бы. Господи, зачем нам этот ужин.
— Для мужа?
— Самой интересно. Хотя страшно до смерти. Если серьезно, эту глупую историю давно надо было прекращать. Девушка лучшего друга — это только в студенчестве свято. К тому же Лёша меня не отбил, а считайте, подобрал. Как собаку больную. Боря же ушёл в один день. Сначала предложение сделал, а потом — разлюбил, прости, дорогая. Я тогда чуть не умерла. Зато появилась новая привычка — не доверяй слащавым мудакам.
— Да, этот эпизод мы прорабатывали. У нас время. В среду жду — обсудим вашу поездку.
Ужин закончился быстро и никому не доставил удовольствия. Разговор шёл туго — про машины, про работу, про отпуск. Мане в голову лезли только колкости. Боря не растолстел, разве что волосы стали короче. Он выглядел и говорил почти так же, как в университете, просто больше не старался забрать всё внимание себе. За столом он держал за мизинец свою красивую жену — и это тоже Мане было знакомо. Чтобы не болтать, она налегала на полусладкое так, что под конец понадобилось пройтись.
Ей хотелось хоть с кем-нибудь нормально поговорить, но карта психолога была уже разыграна. Она снова двинулась к озеру и снова не дошла: плюхнулась на песок, открыла чат и начала наговаривать сообщение подруге — звонить в начале первого было неудобно.
— Встретились нормально. Правда, Боря с Лёшей ведут себя по-идиотски, как будто последний раз вчера виделись и не было никакой ссоры. Боря с ходу кинулся расспрашивать про машину, даже жену свою не представил. Выделывается как придурок. Сказал мне: «Ты чё, Мань, из криокамеры? До пенсии будешь похожа на подростка?» Я считаю, что это комплимент. Тупой, как Боря, но комплимент. Он резвится, хоть бы жены постеснялся. Она странная немного. Всё время улыбается, даже когда ест. Какая-то вежливость неестественная, бесит. Она говорит «быть может…» Я клянусь тебе, Гал: «Быть может, сегодня пойдем купаться?» Это просто Чехов — три сестры в вишневом саду жрут крыжовник. Я этому не верю. Такие девицы днём надевают босоножки на белый носок, а ночью практикуют шибари. Это так устроено — гомеостаз, равновесие разврата в природе. Кроме того, я хорошо знаю своего бывшего. Ему такое нравится. Её зовут Маргарита. Она очень высокая. Всё, ушла. Целую.
На второй день, когда все освоились, стало понятно, что, кроме прогулок и оздоровительных процедур в местном спа, делать в отеле нечего. Мужчины собрались ехать на рыбалку. Вдвоём, без жён. Им всё-таки нужно было поговорить. Маня лежала с леденцом во рту в огромном гостиничном халате. Она вложила свои маленькие ступни в ладони мужа и капризно протягивала каждую фразу.
— Лёёёша, я не пойдууу с ней никуда. О чем мы, по-твоему, должны разговаривать? Привет, я тоже видела член твоего мужа, но уже забыла, как он выглядит, не напомнишь? Так, что ли? Тебе не кажется неестественным устраивать мужской разговор, насильно отправляя двух малознакомых женщин лежать в глине и огуречных масках? На эту дылду никакой глины в Карелии не хватит. И вообще, я не уверена, что нимфам вроде неё можно пачкаться. Ты заметил, что вся её одежда цвета пастилы? Это же не женщина, а зефир. Помнишь, как она брови подняла, когда я выругалась за ужином?
— Вообще мат тебе не идет, тут я с зефиром полностью согласен.
— Отлично, но я отказываюсь играть с ней, пока вы с Борей выясняете отношения. Ещё попадёт под дурное влияние, научу её плохим словам, мама заругает. А вам надо не на рыбалку ехать, а пойти в бар, выпить водки и обо всём поговорить. И не сейчас, а тогда, семь лет назад — вы же взрослые люди.
Лёша молча складывал вещи, больше не перебивая жену. Это был её бенефис, и ему нравилось её слушать. Маня не хотела отпускать мужа — годовщина должна была встряхнуть обоих. «Добавить сексу сахарку», — шутила Маня.
— Я пошёл. А тебе приятной глины. Ценю твой жест: провести целый день в спа — это выбор сильных, Мань.
Мужчины уехали. Маня смирилась — делать всё равно было нечего. Пока они с Маргаритой молча спускались в спа, она пыталась выдумать хоть одну тему для разговора. Кажется, впервые в жизни ей было нечего сказать. На входе им выдали одноразовые трусы. Маргарита в ответ молча кивнула медсестре и улыбнулась. Маня, конечно, не смогла сдержаться, снова вступил её подуставший внутренний комик:
— Это надо на себя надеть? Что за поникшие снежинки со школьного праздника?
В раздевалке, кроме них, никого не было. По негласному правилу девушки встали друг к другу спиной. Маня стянула шорты и начала выпутываться из огромной Лёшиной рубашки, не расстегивая пуговиц на вороте. Голова застряла, Маня пару секунд металась, как глупый кот в пакете, пока рубашка сама собой не соскользнула вверх. Освободившись от одежды, Маня открыла глаза — перед ней были два прекрасных соска, розовых, как новорожденные поросята. Маргарита улыбалась, глядя на Маню немного сверху. Из-за спины на голые плечи спасительницы лился свет из узких окон раздевалки. Маня опомнилась не сразу:
— Какая была бы нелепая смерть — асфиксия от Лакоста.
— Чудная ткань. Жаль, мне клетка не идёт. — Маргарита протянула рубашку, накинула халат и вышла из раздевалки.
Маня молчала. Она смотрела на рубашку в руках и думала, а идёт ли ей клетка. И если не идёт, то зачем она её носит. И почему раньше не думала, что может хватит таскать Лёшины рубашки. Медсестра вернула Маню обратно в кафельную раздевалку — пора было начинать процедуры.
Ванны, обертывания и маски вымотали обеих. День прошёл незаметно.
Боря и Лёша вернулись поздно, когда жёны уже разошлись по номерам. Маня встретила довольного мужа в кровати. Она внутренне порадовалась, что всё прошло хорошо, но оставаться с ним почему-то не хотела. Она оделась, взяла шлепки — сразу в руки — и пошла на свой песчаный холм рассказать про день.
— Мужчины — самые странные звери на свете. Не говорили столько лет, имен друг друга избегали, а тут — одна сраная рыбалка, и они опять друзья навек. Ты думаешь, они откровенно что-то обсудили? Конечно, нет. Они обсудили плотву. Это какой-то тайный код, ложа эмоционально-недоступных мужиков и их обряды очищения: водка, рыбалка, баня, стриптиз. И ради этого я сегодня мокла с Бориной принцессой… Фу, не хочу про неё говорить. Ладно пойду, напиши, как получишь.
Солнце уже скрылось, но песок ещё сохранял тепло и приятно обволакивал ступни. Маня думала про день. И про Маргариту, перебирая в голове каждую раздражающую черту. Её большой розовый рот, всегда растянутый в улыбке. Длинные руки и такие же длинные ноги — как у огромного белоснежного паука. Её короткие юбки — нежно-розовую и голубую — из-под которых при движении виднелись круглые ягодицы, ровные, как в сахарной глазури.
Маня не заметила, как легла на песок. Её рука миновала тугую резинку спортивных шорт и хлопковые стринги: «Эта женщина не настоящая».
Маня вспомнила ванны и маслянистую купель, в которую положено было опускаться в простыне. Мокрая ткань прилипала к коже, превращая Маргариту в мраморную скульптуру, положенную навзничь.
«Как много тела», — думала Маня. Как можно быть такой упругой, такой ровной, без царапин и морщин. Волосы всегда лежат по плечам, с которых по законам физики должны скатываться любые бретели.
Песок под Маней стал совсем горячим, рука, ускоряясь, пульсировала. Маня дышала глубоко, через нос, сжав губы. Мокрая кожа, идеальный пупок, блестящие ключицы. Тепло, испарина, дрогнули ступни. Всё. Она открыла глаза и вытащила липкие пальцы. Над головой зелёным куполом сходились сосны, через которые выглядывали мелкие северные звезды. Маня в первый раз с приезда заметила, как безлюдно на берегу. Как тихо вокруг. И как красиво переливается озеро. Было свежо и спокойно. Хотелось помолчать.