«Боже, — подумала я, — если бы это видела бабушка, ее бы сразу хватил кондратий!». Вот так экспрессивно началось мое знакомство с культурой натуризма. Дело было в Каталонии в середине 2000-х годов, когда я впервые попала на местный нудистский пляж. Небольшой, окруженный высокими утесами, поросшими средиземноморскими соснами, он был поделен на две части скалами. В правой стороне, на почтительном удалении, загорали и купались нудисты, в левой — любители более традиционного отдыха. До центра города далеко, на машине не подъехать, поэтому пляж сумел сохранить очарование намного дольше своих соседей. Чтобы туда попасть, необходимо было долго спускаться вниз с холма по тропинке и потом не без труда подниматься, отдав до этого все силы солнцу и морю. У самого входа вас встречал стенд с правилами посещения. Это был пляж смешанного типа, то есть снимать одежду необязательно. «Место настолько красивое, что можно потерпеть и нудистов», — договорилась я сама с собой и осталась здесь почти на пятнадцать сезонов, по несколько недель в году. Меня постепенно затянуло в уникальную атмосферу свободы и гармонии, ведь натуризм — это, прежде всего, единение с природой, а нудизм — всего лишь самый заметный атрибут этой философии, и он в идеале исключает сексуальный компонент.
Вообще, Испания знаменита своими нудистскими пляжами, и не только. Есть еще кемпинги, отели, бары. По данным Испанской Федерации Натуризма (Federacion Espanola de Naturismo — FEN), основанной в 1981 году, в стране около четырехсот пятидесяти пляжей для такого вида отдыха, и все их можно посмотреть подробно на сайте www.naturismo.org. Трудно сказать, когда именно здесь зародилась эта культура. Страна, хоть и католическая, но южная и с огромным по протяженности побережьем. К примеру, один из старейших нудистских пляжей Европы, Aguas Blancas, известный с 1950 года, находится на Ибице. Популяризация нудизма в Испании напрямую связана с окончанием правления Франко, когда начался процесс демократизации общества. Еще при жизни диктатора в стране насчитывалось несколько десятков неофициальных нудистских пляжей. В 1988 году был отменен закон о непристойном поведении в общественных местах. Нудизм был юридически декриминализован настолько, что сейчас в Испании не воспрещается появляться полностью обнаженным, по сути, где угодно. Местные муниципалитеты стараются бороться за надлежащий облик городов и деревень и принимают ограничительные законы. Однако Испанская Федерация Натуризма пристально следит за происходящим в каждом регионе и реагирует на все очень активно. По словам ее руководителя, Исмаэля Родриго (Ismael Rodrigo), они борются за свободу самовыражения, то есть защищают право человека раздеться там, где одежда действительно неудобна, не нужна и даже вредна. Все это, конечно, вызывает много вопросов, но лично мне трудно спорить с тем, что купаться голышом несравнимо приятнее, чем в синтетическом купальнике. Плавали, знаем.
Одним словом, на каталонский пляж меня затянуло надолго. Помимо яркой средиземноморской красоты, он был примечателен своими старожилами. Каждый год, когда я только приезжала, спускалась к морю и видела все тех же, но без полосатых купальников, становилось легко и радостно на сердце от понимания, что есть в этом мире островок стабильности. Один из самых ярких представителей этого сообщества — небольшой крепко сбитый мужичок, очень смуглый той естественной смуглостью, которая бывает у португальцев и бразильцев. Я почему-то про себя прозвала его сантехником. Он приходил всегда после двух-трех, в рабочей одежде, снимал и аккуратно складывал ее, закуривал сигару, брал в руки радио с антенной, взбирался на скалы и коптился весь оставшийся солнечный день, с высоты взирая на все происходящее и не выпуская сигары изо рта, а из рук — радио. Пара седовласых мужчин-пенсионеров все время беспрестанно что-то обсуждала так эмоционально, как способны мужчины, пожалуй, только в Испании и Италии. Я любила сидеть поодаль и просто наблюдать за ними, задавая себе только два вопроса: о чем же они могут столько говорить и как у них не отсохнут языки? Был там и чернявый маленький аргентинец, который без конца курил марихуану, косяк за косяком. Да такую крепкую, что забалдеть можно было, просто находясь рядом. Другой, испанец средних лет, тайно ловил в расщелинах скал осьминогов и морских ежей. Для этих целей у него было самодельное копье-гарпун. Многие это знали, но никто его никогда не сдавал смотрителю пляжа. Он всегда с радостью делился рецептами приготовления морских гадов — ценное знание для жителя средней полосы России. Вечером приходил лысый молодой человек и долго медитировал, смотрел на море, блаженно улыбаясь, купался, а потом явно по зову сердца собирал мусор и на песке, и в море. Такая глубоко личная ежедневная практика. По воскресеньям пляж был похож на улей из семей, представленных совершенно разными поколениями. Они приходили с переносными холодильничками, наполненными всякой едой — сыром, хамоном, оливками, хлебом, вином. И так и сидели до самого вечера — ели, пили, купались, загорали, говорили, потом все убирали за собой и отчаливали. До следующего воскресенья. Во всем сквозило уважение к себе и природе. Я не одна подсела на эту атмосферу. Постоянными ежегодными посетителями были и другие иностранцы — пара геев из Бельгии, несколько французских и немецких бездетных семей, швейцарец из Цюриха, похожий на Пьера Ришара, отменный пловец. Так и запомнился мне голым, с белокурыми кудрями и в ластах. Спустя несколько лет его сын был в Москве в командировке, и я передала ему небольшой сувенир, уже даже не помню что. А взамен получила небольшой сверток, развернув который увидела песок с того самого пляжа. Странный, но трогательный привет. В этой пляжной семье появлялись и русскоговорящие люди. Они существовали в той же парадигме, что и все остальные, и ничем не выделялись. Особенно забавным и неожиданным было видеть тех же самых персонажей в городе — в кафе, на улице, в магазине — одетыми. Соединить эти две картинки удавалось не сразу.
В последние лет семь моих антропологических наблюдений с пляжем стали происходить необратимые изменения. В этот странный и по-своему гармоничный мир вторгся массовый турист из восточноевропейских стран. Сначала польские молодые люди, больше походившие на подростков, толпами, в разной степени алкогольного опьянения приходили глазеть на все происходящее. И это было только начало конца belle epoque. Чуть позднее местность, прилегающую к пляжам, изуродовало массовое строительство. Алчности застройщиков и риелторов не было границ. В результате почти всю недвижимость скупили русскоговорящие выходцы из бывшего СССР. Пляж не смог остаться в стороне от этих процессов. Его наводнили люди, так и не сумевшие увидеть всю прелесть этого места. Русскоговорящие девушки разных возрастов предъявляли миру природную и искусственную безупречность своих тел и лиц. За ними в поисках приключений подтянулись благодарные зрители мужского пола со всех близлежащих деревень. На следующем этапе появились семейные, а точнее, женщины с детьми. Мужья, очевидно, оставались дома, в наших широтах, зарабатывать деньги и жить своей жизнью. Мамы в купальниках, с детьми, передвигаясь группами, стали занимать места в нудистской части. Они окапывались на своих подстилках, отвоевывая все больше территории у самой линии моря, возмущались по-русски самим присутствием голых людей вокруг и, жестикулируя и привлекая к себе внимание, громко обсуждали между собой, как губительно это соседство для их детей. Детки же — и малыши, и подростки — тем временем купались в море в масках посреди голых людей. Потом подтянулись еще и любители селфи. Все это стало выглядеть настолько дико, что оставаться там больше не было сил. Местные беззубо наблюдали за всем происходившим, видимо, потеряв за предыдущие десятилетия спокойной жизни способность к сопротивлению.
Однажды одна испанка пришла на пляж со своей маленькой пучеглазой собачкой, расстелила подстилку, положила на нее песика и стала загорать. Собачка вилась вокруг нее, ни разу не ступив на песок, как будто была специально выдрессирована. Вдруг откуда ни возьмись появился смотритель пляжа и сообщил ей, что она нарушила правила, взяв с собой животное. Тогда женщина гордо встала и громогласно заявила всем вокруг: «Я уведу собаку, когда все снимут одежду». Это одна из последних сцен, что я наблюдала. И тут больше нечего добавить. К сожалению.