— Понимаешь, Гегель был прав! Человек человеку цель, а не друг и не враг, вот мы и стреляем друг в друга!
— Кант, вроде бы.
— Что?
— Так говорил Кант, человек — это цель, а…
— Скучный ты тип, Митя, лезешь со своими учениями, портишь людям настроение, а потом еще и удивляешься, почему все разбегаются!
Митя промолчал, пытаясь понять, как он из лучшего друга, который примчался через весь город спасать Вадика от хандры, превратился в скучного умника. Потом огляделся по сторонам: а вдруг кто-то и правда разбегается? С Вадиком никогда нельзя было быть уверенным, шутит он или нет.
— Митька! — Вадик хлопнул ладонью по столу. — Да что с тобой? Ты сейчас так похож на того, кто выкинул апельсин, а кожуру съел. И теперь изо всех сил делаешь вид, что так и задумывалось.
Вадик рассмеялся, а Митя подумал, что, даже если человек — это цель, то Вадик — стрелок с плохой памятью. Апельсины Митя не любил, а вот засахаренную цедру… А потом наткнулся на внимательный взгляд друга и понял, что Вадик не забыл про апельсины. Митя неуверенно рассмеялся:
— Ну ты загнул, а я-то уж подумал, что…
— Вадим, а я-то тебя ищу по всему городу, — подсела к ним за столик Марина. — Неужели ты хотел спрятаться от меня в такой день? Да, сейчас еще и все наши подтянутся.
Божественные коленки, чертова ведьма, любовь всей жизни — в зависимости от настроения Вадика — украдкой подмигнула Мите, благодаря за сообщение с геолокацией, а потом защебетала, гипнотизируя Вадика темными глазами. Тот же с радостью поддался чарам и подвинулся на диванчике, недвусмысленно освобождая место рядом с собой. Марина грациозно пересела поближе, ни на секунду не прерывая свой рассказ.
Уже через пару минут появились те самые «наши», и на столе стало тесно бокалам, а за столом — людям. В баре было шумно, из угла тянуло подгоревшим, и кто-то хрипло пел «с днем рождения тебя».
— Такой большой, а в одном стакане утонул, — дружески толкнул Митю сидящий слева. — Уснул?
— Обычно я не сплю в стаканах, — осторожно ответил Митя, но тут же вспомнил, что люди приветливы до тех пор, пока им не противоречишь. Сосед грозно нахмурился и продолжил громче, чем нужно:
— Так это ты тот самый гениальный художник? Гениальный на три с плюсом!
И Митя понял, что пора завершать спасательную операцию. Или же начинать новую, но уже по спасению самого себя.
— Вадик, мне пора, — попытался перекричать он шум, но так и не понял, услышал ли его друг: вокруг Вадика уже змеями обвивались руки Марины, появлялись новые бутылки, рассказывались невероятные истории — друг оставался в надежных объятиях разгула.
Кивнув всем на прощание, Митя с облегчением вышел на улицу и вдохнул морозный воздух. Вокруг было пусто, только светящиеся окна окружающих домов подрагивали голубым — время вечерних новостей. Митя усмехнулся и неторопливо пошел к метро, потирая кончик толстого носа. Сам Митя был тонкий и весь какой-то прозрачный, как ломтик ветчины на бутерброде в студенческой столовой. Часто Мите казалось, что его и узнают-то все только по носу. Отсюда и привычка натягивать шарф по самые глаза — средство остаться незамеченным надежней любого плаща-невидимки.
— Молодой человек, а огоньку не найдется? — внезапно спросил кто-то справа. Подтянув шарф повыше, Митя скосил глаза, рассматривая говорившего. Рядом бодро семенила старушка с внушительной цветастой сумкой наперевес. Митя отрицательно покачал головой.
— Эх, молодежь, — неодобрительно протянула старушка, вглядываясь в Митю, но тот только покрепче вцепился в шарф. — Я вот всю жизнь курю, да еще поживей тебя буду! Замерз? Вот и мой непутевый внук, нацепит куцее пальтишко, да в самый мороз… А теперь еще связался с этой чёртовой ведьмой!
Но Митя уже не слушал, до метро пешком идти было минут пятнадцать, а старушке явно нужен был просто спутник, а не собеседник. Не Митя, а средство для какой-то её цели. Как и Марине в тот вечер. Почему она подошла именно к нему? Прав был Вадик, человек человеку совсем не человек. Такими начинающими художниками там был полон зал, но она подошла именно к Мите, чуть покачиваясь в такт шуму разговоров людей вокруг. Внимательно осмотрела Митю, его картины, потом еще раз Митю, а затем спросила:
— Первый раз тут?
Митя молча кивнул, пытаясь разглядеть имя на бейджике.
— А вы не так безнадежны, как все эти олухи вокруг, — небрежно махнула она рукой в сторону.
— А я ему об этом постоянно говорю, — тут же возник рядом отлучившийся было Вадик. — Митенька у нас талант, а я — Вадим.
Митя смотрел, как Вадик нежно пожимает руку Марины, как она улыбается в ответ, и сразу почувствовал, что в очередной раз мойры не на его стороне, и эти двое уже все друг про друга поняли.
— Марина. — Она наконец забрала свою руку у Вадима, а потом подмигнула Мите. — Не будьте сволочью, Митя, не губите свой талант на потеху таким чертям, как Вадим.
А потом она ушла с Вадиком в обнимку.
В кармане звякнул телефон, но Митя и так знал, от кого сообщение. Эта благодарность ему была не нужна. Скорей всего, любовь всей жизни превратится в проклятую ведьму уже через пару дней, но Митя знал, что сегодня именно она нужна была Вадику, хотя тот и написал Мите.
— А хочешь загадку, — выдернула Митю из раздумий старушка. Он осторожно кивнул, удивленный, что она все так же бодро семенит рядом, позвякивая чем-то в руках.
— Висит на стене, красное, трещит, что это?
Митя остановился: такими загадками они развлекались с Вадиком еще в детстве, когда отваживали чужаков из других дворов.
— Как это? — почему-то вырвалось у него.
— Тю! — присвистнула старушка. — Обозналась, извини!
Митя замер, подтягивая предательски сползший шарф.
— Так не знаешь? — Она еще раз внимательно посмотрела на Митю. — А я подвезти хотела. Ну, бывай тогда!
Старушка кивнула и резво подбежала к припаркованной на углу машине, нырнула внутрь и умчалась, окатив Митю мокрым снегом.
«Селедка это, Арина Ивановна!» — хотел было закричать ей вслед Митя, но потом вспомнил, что он скучный тип, да и метро еще работает, и отправился дальше.