Игорь Иванович был химиком от Бога. Нина не замечала ни потрёпанной одежды, ни шаркающей походки, ни отсутствия каких бы то ни было регалий. Он был вне всего остального мира. Его вселенной была лаборатория, и он, как планета по орбите, передвигался от вытяжного шкафа до весов, от весов до центрифуги, от центрифуги до спектрометра, и это движение совершалось, как любое природное явление, независимо от всяких мелочей типа быта, институтских интриг или нищенской зарплаты.
Когда получалось что-то интересное, то у Игоря Ивановича, несмотря на его пенсионный возраст, появлялся в глазах мальчишеский задор и несвойственная ему обычно энергичность.
Как-то он поймал Нину в коридоре.
— Понимаете, эта система ведёт себя совершенно непредсказуемо! Это взаимодействие ещё никем не описано. Все только ходили вокруг да около. — И он принялся увлечённо обрисовывать дальнейшую стратегию исследований.
— Пойдёмте в лабораторию, там расскажете, — сказала Нина, увидев стоящего в конце коридора замдиректора Пака.
— Этот эксперимент надо обязательно повторить, — продолжал Игорь Иванович, заходя в лабораторную комнату.
По радио передавали новости, сообщали, что случаи коронавирусной инфекции зафиксированы уже за пределами Китая.
— Скоро, наверное, всё накроет, как сирокко, — задумчиво проговорил Игорь Иванович.
Нина вскинула брови:
— Сирокко? Что это?
— Это южный ветер, начинается в пустыне и приносит мелкий песок в Европу, всё становится оранжевым, даже небо, — пояснил Игорь Иванович.
— То есть это как эффект бабочки? — догадалась Нина.
— Ну, не совсем, но по смыслу близко, — улыбнулся Игорь Иванович.
На карантине Нина с Игорем Ивановичем часто вместе гуляли с собаками.
В начале мая стояла жара, совсем в середине лета. В глянцевой поверхности Камы отражались сосны, зацепившиеся за обрыв мускулистыми корнями.
— Хорошая модель нашей системы. — Игорь Иванович кивнул в сторону берега. Молодая прибрежная поросль была усыпана круглыми жёлтыми таблетками мать-и-мачехи.
— Равномерно распределённые частицы. Только наш коллоид неустойчив, пока дома сидим, частицы осядут, — досадовал он.
— Игорь Иванович, ну отвлекитесь немножко. Смотрите, какая красота! — успокаивала его Нина, любуясь открывающимся с обрыва видом на искрящуюся на солнце реку, которая, как огромный питон, огибала крошечные столбики многоэтажек соседнего района.
После карантина всё потекло своим чередом, Игорь Иванович опять вышел на свою экспериментальную орбиту, дневал и ночевал в лаборатории, предчувствуя близость заветного результата.
В тот день Нина зашла в лабораторию и увидела, что Игорь Иванович неподвижно сидит за столом, ссутуленный больше, чем обычно, и смотрит в одну точку.
— Игорь Иванович, что случилось? — всполошилась Нина.
Он повернулся к ней, скользнул ничего не выражающим взглядом, опять отвернулся и сказал столу:
— Получил сообщение от Отто. Он вынужден прекратить сотрудничество по нашему проекту.
Некоторое время Нина молчала, потом проговорила:
— Опять этот… — Слово вылетело у неё из головы. — Ну, когда небо оранжевое.
— Сирокко, — вздохнул Игорь Иванович.
Отто, коллега из Германии, обещал рассчитать параметры взаимодействия с помощью специального пакета программ. Без этих данных работа не имела смысла.
Раздался звонок, Нина взяла трубку.
— Александр Владимирович вызывает Лебедева, — пропищала секретарша Леночка. Нине стало тошно и от этого голоса, и от того, что вызов к Паку обычно не предвещал ничего хорошего, и от того, что она поняла — зам уже в курсе их событий.
— Игорь Иванович, вас Пак вызывает.
Он встал и как-то механически и покорно, как тягловая лошадь на водяной мельнице, пошёл к двери.
Пак встретил его своей фирменной фальшивой улыбкой:
— Вашу тему закрываем. Временно, разумеется, пока обстановка не стабилизируется. С завтрашнего дня все силы — на эту работу. — Он придвинул листочки, скрепленные степлером.
Игорь Иванович растерянно полистал документ, пожал плечами:
— Что здесь изучать? Методика получения давно известна. — Он положил бумагу обратно.
— Конечно, но импортозамещение сейчас весьма актуально. В России этот продукт не выпускается, Европа — сами знаете. Финансирование гарантируется.
Из административного корпуса он вернулся быстро, швырнул бумаги на стол, потом подошёл к раковине и сплюнул. Нина всё поняла.
«Плоховато он выглядит в последнее время», — подумала Нина. Она внимательно посмотрела на коллегу. Серое лицо, набрякшие веки, тусклый, усталый взгляд. Шаркать стал как-то совсем по-стариковски. «Ничего, может, в выходные отдохнёт, переживёт всё это».
Игорь Иванович позвонил в субботу вечером.
— Нина, — проговорил он слабым, глухим голосом, — вы ещё не выводили Шерри?
— Нет, компанию вам составить? — предложила Нина.
— Мне, конечно, неловко… не могли бы вы и Жулю с собой захватить… когда пойдёте? Что-то я себя… неважно чувствую. — Его голос прерывался через каждые два-три слова, дыхание было тяжёлым.
Нина снарядила собаку и побежала к коллеге.
— Игорь Иванович, может, скорую вызвать? — с порога спросила она.
— Не надо. — Он махнул рукой. — Отлежусь. Жуля, иди сюда, с Ниной погуляешь.
Когда Нина привела Жулю обратно, он, спрятав глаза, тихо проговорил:
— Нина, вы в курсе всего. Журнал в верхнем ящике. — Он остановился, говорить ему было трудно. — Это на всякий случай. Если я разболеюсь. — Он с усилием улыбнулся и приложил палец к губам, не давая Нине настоять на вызове врача.
В воскресенье Игоря Ивановича не стало.
С кладбища Нина поехала сразу в лабораторию. Близких у Игоря Ивановича не осталось, а слушать на поминках казённые речи начальства не было сил. Нина обошла лабораторию по знакомой орбите, выступающие слёзы изменили оптику: колбы то разбухали, то съёживались, все предметы как будто пульсировали. «Какая остановка сердца? — подумала Нина. — Вот же оно, тут осталось, здесь бьётся».
Нина не заметила, как вошёл Лёшка, аспирант из седьмой лаборатории.
— Я смотрю, дверь открыта. Думал, не появишься сегодня. Я тут спирт развёл, может, помянем?
Нина помотала головой.
— А-а, ну ладно. А что с ним случилось? — поинтересовался Лёшка.
— Сирокко, — ответила Нина, доставая лабораторный журнал.
— Что-о? — Глаза у Лёшки округлились.
— Это когда небо оранжевым делается, — пояснила Нина. — Извини, мне работать надо, — добавила она и углубилась в записи Игоря Ивановича, не обращая внимания на опешившего Лёшку.