С

Сказка про смерть

Время на прочтение: 5 мин.

В пустом доме у норвежского леса лежит мальчик с простреленной головой. Белокурый, светлоглазый, вечный Малыш, ожидающий Карлсона в стокгольмских сумерках. В раскроенном черепе алое варенье ― прилетай скорее, дружок, пошалим. Ножичек, которым я резал руки, пока ждал тебя, оказался слишком тупым, никуда не годным, таким не поиграешь как следует. Нужно стрелять. В конце предложения жизни восклицательный знак ― дробовик.

Малыша находит друг, таращит глаза, дела. Несется за полароидом, трясущейся, слабой рукой перекладывает нож и ружье ― пусть будут в кадре.

― Улыбочку! ― блеснула вспышка, в пятнах варенья на полу дрогнула черная тень.

Малыш спит. Приезжает полиция. Карлсона все нет.

*** 

Где-то в России, лет пятнадцать спустя, в убитой однушке на окраине лежит точно такой же мальчик. Туго спеленутый в покрывало, он слабо ворочается ― во сне что-то неладно. Добрый друг пинает его под ребра:

Куда на спину? Захлебнешься!

Малыш ежится, разок трепыхается всем телом и затихает. Друг наклоняется, зависает в теплом облачке с газированным запахом рвоты. Фух, дышит. Малыша бьет спазм, изо рта лезут коричневые пузыри, стекают по подбородку, ляпают на покрывало, пол.

Годы идут, а они все падают с неба. Соскальзывают со спины с пропеллером и разбиваются о реальность.

***

Вовсе и не Малыш, а Гамлет со свиной головой вместо Йорика. Гитары и ударные звучат так, будто в голове колошматят одной шпалой о другую. Искры, звон, слишком много всего, чтобы отличать, где звук, а где свет. Гамлет подхватывает пластиковую баклажку в углу сцены и льет на зрителей бурую жижу. Толпа ревет ― это кровь.

Асю таскает на концерты единственная подружка. Обычно Ася зевает у колонны, одна на весь клуб не в черном. Сейчас она смотрит на лица в красных брызгах и чувствует, как холодеют колени. Гамлет кланяется, уже удаляясь со сцены, орет:

― Покайтесь, ублюдки! Да здравствует смерть!

***

Гамлет на самом деле Дима, и он, в общем, милый. Они столкнулись с Асей в туалете клуба, когда он шумно полоскал рот.

― Знаешь, почему у меня зубы черные? Это активированный уголь. Попробуй пожевать, у тебя тоже такие будут.

― А зачем тебе черные зубы?

― Чтоб быть похожим на труп.

Он оборачивается. У внутренней поверхности губ запекшиеся черные полоски, по выбеленным щекам стекают остатки грима ― как смерть красивый.

― Тебе бы умыться. Это баранья, кстати.

― А где ты взял столько крови?

― У драммера тетка мясом на рынке торгует.

***

И ведь перезвонил. Дурацкие, школярские просиживания штанов на лавочках в парках. Долгие разговоры ― Ницше и Шопенгауэр на коленке, будто списанные со шпаргалки. Мифы и легенды скандинавских народов:

― Вокалист сначала вскрылся, потом шмальнул в голову из дробовика. Двадцать два было, я уже старше, аж стыдно. Труп нашел гитарист, они жили тогда вместе, сфоткал, вызвал ментов. Мозги собрал и с капусткой пожарил, ну, так говорят. Фотка с простреленной башкой потом по фанатам разошлась, даже пластинка с ней на обложке вышла. У меня есть переиздание, покажу, когда в гостях будешь.

«Пойду я к тебе после таких историй, как же», ― мысленно закатывала глаза Ася. И ведь пошла.

***

Ася любила сказки. Реальность ― не очень. В девять лет ей расхотелось играть с другими, стало скучно. Летом в деревне листала книжку с картинками, зевала, маялась, пока за поворотом очередной страницы не встретила круглого, небывалого, колючего до пушистости ежа. Рисованный еж смотрел черно и мудро, будто знал главную тайну на свете. По секрету от взрослых Ася вырезала картинку и приклеила её к исподу старого письменного стола ― у ежа появилась нора. Ася ныряла в нору, когда хотела поговорить или помолчать, а еж все понимал.

Как-то на прогулке зашуршала трава у дорожки, Ася мотнула головой и увидела настоящего ежика.

― Поймайте его мне, поймайте! ― умоляла взрослых Ася.

Отговаривали, упросила. Дальше жили с двумя ежами. Нарисованный верно слушал, настоящий топал ночами и шкодил. Наскучил быстро, но обратного хода давать было нельзя, Ася терпела. В конце лета уехали в город, оставив ежей на попечение бабушке. Рисованного чмокнула на прощание и обещала вернуться, на настоящего даже не глянула.

В октябре пришло письмо ― бабушка каялась, не уследила. Еж в спячку впал, улегся в печку, а тут подморозило, топить пора. Выскочил ошпаренный, метался по дому, потом затих. Нет больше ежа, напасть какая. Да и дрова прошлогодние кончились, а новые только в конце недели обещают. Пришлось старый письменный стол в топку пустить, все равно обещали другой привезти.

― Пропал еж, пропал, ― выла три дня Ася.

Взрослые думали об одном, Ася плакала о другом.

***

На Рождество Ася получила от Димы тоненькое серебряное колечко. Кругом пировали варвары ― гитарист призывал барабанщика половчее продать душу Люциферу и тыкал его вилкой в голое запястье, басист печально глазел на Асю и громко жевал чипсы, другие приятели перебрасывали друг другу свиную голову, оставшуюся после вчерашнего концерта. Хруст, возня, рев гитар из колонок ― обычная пьяная суета вечеринки. От тычков вилкой у барабанщика пошла кровь, хлопнула дверца холодильника ― искали перекись.

Крепко набравшийся Дима лежал на боку под елкой. Ася легонько переступила через него и взяла с полки CD ― длинные белые волосы, птичий изгиб окровавленного запястья, между лбом и носом мозги наружу.

Перевела взгляд на Диму ― поза та же и волосы те же, только мозги пока на месте.

***

Ася любила сказки. Страшные ― тоже. Мертвого Малыша она собрала по фан-сайтам, по кусочкам. Он состоял из дохлой вороны в пакете, вонь которой вдыхал перед тем, как запеть. Из битого стекла и кровопотери, такой, что со сцены уносят врачи. Из истлевшей в земле одежды, надетой на белое, еще живое тело. Из неутолимого одиночества. Из последних слов: «я не человек, все это просто сон, и скоро я проснусь».

Живой Малыш был похож на мертвого, как кенотаф на могильный холм. Там, где раньше была настоящая смерть, осталось только ее подобие. Ася смотрела все тот же спектакль из раза в раз. Чудеса и чудовища поистаскались.

И тут на дне проруби с ледяной черной водой блеснул серебряный ключик ― догадка. 

***

Принц и принцесса женились в мае, плевав на суеверия. Родители настояли на свадьбе с фатой, белым платьем и банкетным меню. На фотографиях Дима прямой, с крепко сжатой квадратной челюстью, волосы гладко убраны в хвост. Ася рядом, бледная, вроде с улыбкой, но в глазах будто пробегает мышиная тень. К концу вечера из балагана их похитили варвары. Шутки ради поперлись на кладбище среди ночи, Ася только сменила туфельки на чьи-то растоптанные кроссовки. Шли парадом, всемером, по главной аллее, только успевай подбирать подол. Сначала старались потише, к рассвету кто-то достал губную гармошку, пустились в пляс. От горизонта и до горизонта топорщились сучья крестов, наливался алой кровью рассвет.

Вышли окольными путями, через поле ― вот-вот проснутся могильщики. Расстались у дороги, уже в черте города.

― Это вы свадьбу всю ночь гуляли? ― любопытный, как положено, таксист, зыркал в зеркало на Асю и Диму.

Промолчали. Ася только провела рукой по разодранному подолу белого платья.

***

Дима отрубился, как был, в рубашке и брюках. Ася еще покрутилась у зеркала, легла рядом. На дне мутной дремы сверкнул серебряный ключик. Сквозь сон Ася потянулась к нему рукой, нанизала на палец. Проснулась.

Длинные белые волосы, приоткрытый провал рта ― Дима спит здоровым сном мертвеца. Медленно, с какой-то змеиной нежностью Ася опускает ему на голову подушку и наваливается всем телом. Он трепыхается как рыба на песчаной отмели, пытается сбросить Асю с себя, не может. Пара долгих минут борьбы, раскрасневшиеся, мокрые щеки Аси, усталая боль во всем теле.

Ася садится за стол, включает ноутбук и одним махом пишет эту историю. Оказалось, чтобы полюбить мертвого принца, его нужно сначала убить.

Метки