Неподалеку от Степиного дома, в старом заросшем парке, оставшемся еще со времен Степиных прадедов, стоял дом. Дом был трехэтажный, с заколоченными окнами и большими ржавыми замками на дверях. Краска на его стенах местами обвалилась — казалось, что ему не место здесь, в этом уютном городке, все остальные дома которого выглядели иначе.
Степа никогда не был внутри этого дома, хотя, когда был меньше, родители регулярно гуляли по парку на выходных и брали его с собой. В парке были грязные пруды, которые летом — где-то между июлем и августом — начинали противно пахнуть, четыре колонны без крыши, родители называли их бывшей беседкой, одна лежащая в кустах статуя без головы и рук и бесконечное множество растительности. Прогулки Степе нравились, вокруг было много того, что хотелось рассмотреть поближе, потрогать, изучить. Правда, рассматривать, трогать и изучать было страшновато. Казалось, что колонны рухнут, стоит к ним только подойти, пруды утянут на дно, если дотронуться до воды, а из растительности вот-вот вылезет кто-нибудь с головой статуи вместо обычной человеческой. Главный ужас внушал дом, который стоял в глубине парка и до которого, по этой причине, они почти никогда не доходили. Он пугал одним фактом своего существования — грязный, мрачный, внутрь не попасть. В нем крылась какая-то тайна, которая иногда не давала Степе спать, но узнавать которую ему совсем не хотелось. Один раз он попросил родителей рассказать что-нибудь о доме, но те сказали только, что его обещают скоро привести в порядок и тогда можно будет зайти внутрь и посмотреть, как люди жили. Больше ничего. Вообще, родители как будто никакого страха перед домом и парком не испытывали, но и ходили туда только по той причине, что других парков поблизости не было. Несколько лет назад папа стал работать по выходным. Прогулки прекратились. Самостоятельно Степа туда никогда не заходил, даже когда стало можно гулять без родителей.
Он ходил в другие места, хоть их было и не так много. Иногда один, но чаще со своей одноклассницей Варей. Места обычно выбирала она, точнее даже, она решала, куда идти, а Степа просто за ней следовал. Ему было все равно. Варе было интересно все подряд, она тащила его смотреть на утят, которые появились на озере, на новые двери продуктового магазина, на цветущие яблони рядом с летним театром и на другие достопримечательности в городке без достопримечательностей. На большинство из них Степа, будь он один, и внимания бы не обратил, но Варя обращала, значит, и ему деваться было некуда. Иногда он думал, что она была такой любознательной, потому что приехала сюда совсем недавно — около года назад. Раньше она жила в городе побольше, вот и привыкла смотреть на вещи вокруг. Если бы она выросла здесь, думал Степа, все было бы по-другому.
Парк с домом был единственным местом, куда Степа напрочь отказался ходить, хотя Варя постоянно предлагала. Взамен она рассказывала ему истории про тот дом, которые успела узнать от других ребят в школе. Истории были про смерти и призраков и были придуманы так, чтобы пугать. Вот Степа и пугался. Варе же хотелось попасть внутрь и проверить, действительно ли в этом мрачном заколоченном доме есть призраки, или все это просто выдумки старшеклассников. По Вариным словам, они частенько ходили в этот дом после уроков, это была их точка сбора, но чем они там занимались, Варя не знала. Она все подбивала Степу пойти проверить, но он стабильно отказывался, говоря, что вряд ли они занимаются там чем-то интересным, да и вряд ли обрадуются, что мелкие за ними шпионят. К тому же там были призраки.
В призраках Степа сомневался. Ему было сложно поверить в существование чего-то, чего он никогда не видел собственными глазами. Точно так же он сомневался в существовании носорогов или города Санкт-Петербург, хотя первых видел в атласе, который в детстве ему подарила бабушка, а виды второго смотрели на него с календаря на кухне. Картинки было недостаточно. Чтобы убедиться, нужно было увидеть вживую. Впрочем, призраки казались ему куда более реальными, чем носороги или город Санкт-Петербург. Вероятно, призраков, как понимал их природу Степа, и вовсе нельзя было увидеть. Только почувствовать, поэтому и поверить в них было проще. Тем не менее ни видеть их, ни чувствовать Степе совершенно не хотелось.
В день Вариного рождения Степа вместе с мамой перед уроками пошли за цветами. Мама, по ее словам, понимавшая в цветах больше Степы и его папы одновременно, посоветовала купить белые кустовые розы. Степе они не очень нравились, но выбор в цветочном был невелик, а времени было в обрез. Помимо цветов, он подготовил еще книгу — сборник сказок Уайльда, который сам не читал, но давно хотел. Он решил, что подарит его Варе, а потом, когда она прочитает, попросит одолжить ему, чтобы они смогли обсудить.
Ему нравилось обсуждать с ней разные вещи. Обычно у нее был неожиданный взгляд, который Степа и вообразить не мог, пока она его не озвучивала, а потом, после собственных размышлений, принимал как верный и сам начинал смотреть на предмет обсуждения так же. Ему еще ни разу не удалось ее переубедить, с другой стороны, он особо и не старался. Ему просто нравилось ее слушать, нравилось то, как она говорит. Свои мысли он выражал намного хуже и обычно оставлял при себе, хотя, чем больше они общались, тем менее страшно ему становилось высказываться.
В школу Степа немного опоздал и, зайдя в класс, обнаружил, что вместо учительницы говорит незнакомая женщина в форме, и говорит она вовсе не о литературе, а об опасностях, которые грозят детям на улицах. Он извинился, сел на свое место у окна, нашел глазами Варю, которая внимательно слушала, и стал представлять, как он подарит ей подарок и как она на это отреагирует. Он еще не дарил цветы девочкам своего возраста, а Варе он еще не дарил вообще ничего. Вдруг ей не понравится? Вдруг она уже читала эту книгу, она же любит читать. Женщина в форме рассказывала, что делать, если вдруг потерялся, но Степа не мог сконцентрироваться. Вдруг у нее аллергия на розы. Или она просто не любит цветы. Что тогда делать? Вероятно, у женщины в форме были ответы на эти вопросы, но спросить Степа не успел, потому что вопрос задала Варя.
— Скажите, пожалуйста, а что нам делать, если мы вдруг ее увидим?
— Сообщить родителям или учителям. Дальше они разберутся.
Степа решил, что он тоже сообщит учителям, если его подарок не понравится Варе. Маме он бы ни в жизни не решился сказать, а вот учителям можно. Они разберутся.
После урока он подошел к Варе и, всем телом ощущая неловкость, протянул ей букет. Она улыбнулась во весь рот, смахнула челку в сторону и крепко его обняла. Никакой аллергии у нее не было. И она обожала белые кустовые розы. От объятий в Степе что-то затряслось, ему захотелось залезть в рюкзак и просидеть там хотя бы до конца перемены, но вместо этого он вытащил оттуда книгу и, пробормотав это еще не все, отдал ей. Она такую еще не читала. Она была в восторге. Степа озвучил ей свой план по совместному обсуждению.
— Да, конечно! Давай даже по-другому сделаем — тут есть сказка про привидение, я с нее и начну, а потом дам прочитать тебе, и будем вот так, по одной сказке читать по очереди, а потом обсуждать. Как тебе?
Степа знал, что там есть сказка про привидение, но ему сильнее всего хотелось прочитать другую — про испанскую инфанту. Он так и не выяснил, кто такая инфанта, но это слово манило его одним своим звучанием. Но конечно же, он был согласен начать с привидения. Варин же день рождения.
— Ага! Если в мой день рождения ты готов делать все, как хочу я, тогда пошли сегодня после уроков в дом!
— В тот? В парке?
— Конечно! Я так давно хочу туда сходить, а ты должен пойти со мной.
— Но ведь…
— Хватит бояться! Ничего там нет страшного, старшие каждый день туда ходят, и ничего, на следующий день все живы.
Старшие туда действительно ходили каждый день, причем, по Вариным словам, в последнюю неделю гораздо менее открыто, чем раньше. Раньше они собирались кучкой за школой, курили и отправлялись в сторону дома, шумно, все вместе, пугая Степу, который шел за ними часть пути до своего дома. Он опасался, что они заметят его и подумают, что он за ними следит. Сейчас же, действительно, никаких кучек не собиралось, никто как будто туда не ходил, и Степа спокойно доходил домой, ни по какому поводу не переживая. Варя сообщила ему, что они не перестали туда ходить, но стали это делать поодиночке и другими путями, как будто не хотели, чтобы их кто-то заметил. Она была уверена, что у них появилась какая-то тайна. Ей хотелось эту тайну раскрыть.
— А ты должен мне помочь. Потому что я девочка, и одну меня туда отпускать нельзя, а еще потому, что у меня день рождения, и мое желание — закон!
Деваться было некуда. Хотя не хотелось ужасно.
Старших Степа побаивался и в школе. Во-первых, они были старшие, а значит, должны были пугать младших. Они одевались в кожанки, тяжелые ботинки, вешали на себя цепи. Иногда Степа натыкался на кого-нибудь из них в коридоре — на Мишу, или Сашу, или Андрея, или другого Сашу — и отскакивал от них, а они слегка на него рычали. Они слушали мрачную кричащую музыку, которая Степе, скорее, нравилась, но спросить у них, что это за музыка, или тем более попросить дать послушать он не решался. Они курили и иногда тушили окурки друг другу о руки, Степа видел это своими глазами. Они ругались с учителями, которые делали им замечания. Учителя радовались, что Степа и его одноклассники на них не похожи, хотя порой кто-то оговаривался, что, мол, и вы через пару лет такими же станете. Степа не мог представить, что станет таким же, что будет втыкать булавки в портфель и тушить бычки о кожу. Вне школы он старался с ними не пересекаться.
С Варей они договорились, что в дом пойдут ближе к вечеру — отнесут вещи домой, переоденутся, а потом он скажет родителям, что пойдет к Варе в гости. Так и сделали. Родители ничего не заподозрили, хотя он думал, что у него все будет написано на лице. Варя своим родителям сказала правду. Они, кажется, привыкли, что дочь ходит куда хочет, и не пытались ее остановить. Заброшенный дом, так заброшенный дом. Главное, чтобы к десяти вернулась.
По дороге Степа в последний раз попытался отговорить Варю от этой затеи — рассказал ей самые страшные истории об этом доме, забывая, что все эти истории услышал от нее. Он дополнял их жуткими деталями, привидения увеличивались в количестве, зверства их становились все кровожаднее, дом наполнялся разными ловушками для случайно заблудших, оживал и всеми дверьми, картинами и прочими оставшимися предметами интерьера, истязал посмевших в него зайти людей. Люди погибали в мучениях, превращались в груды костей, появлялись новые приведения. Варя смеялась и говорила, что ему нужно стать писателем и сочинять истории — так складно получалось. В итоге, когда они дошли до входа в парк, Степа был напуган собственными историями до дрожи в руках, а Варя, наоборот, полна сил и решимости выяснить, что же в этом доме творится.
Парк был ровно таким же, каким Степа его помнил по своим детским прогулкам. Много растительности с камнями тут и там, ставшие еще грязнее пруды, гуляющие семьи с детьми и одиночки-созерцатели. Все было по-старому, включая уже позабытое чувство ужаса, которое исходило из глубины парка. Варя бодро, чуть ли не вприпрыжку, шла вперед, а Степа, оглядываясь по сторонам, плелся за ней, думая, что с каждым шагом все глубже забирается в ловушку, из которой вытаскивать его будет некому. Дойдя до дома, Варя посмотрела на Степу и улыбнулась ему, словно пытаясь сказать, что все будет хорошо. Ему так не казалось, но он улыбнулся в ответ. Главный вход в дом был намертво заколочен досками. Они пошли вдоль стен, внимательно рассматривая все окна и двери. Одно из окошек на заднем фасаде дома было очищено от досок. На земле под ним лежали, один на другом, несколько деревянных ящиков. Варя снова улыбнулась, на сей раз как будто торжественно.
— Давай, лезь первым!
— Я?
— Конечно, кто же еще! Потом поможешь мне влезть, я сама не смогу.
— Варь, а ты уверена, что хочешь так свой день рождения провести? Может, обратно пойдем, пока еще можно.
— А что, по-твоему, потом произойдет? Лезь!
Степа полез. Толкнул окошко, оно открылось. Подтянулся на руках, забрался внутрь. Там было тихо и пахло затхлостью. Как будто небольшая комната. Видно почти ничего не было. Варя шикнула на него снизу, он извинился и помог ей влезть тоже. Пока они вглядывались в темноту, ища дверь, дверь медленно, скрипя петлями, открылась сама. Степа замер, а Варя, наоборот, точно этого и ждала, пошла вперед. Степа силой скинул с себя оцепенение и поспешил за ней. Через дверь они вышли в центральный холл с большой изогнутой лестницей. Откуда-то сверху появился луч света, который сначала осветил кучу мусора, каких-то кирпичей и бутылок, а потом их с Варей. Степа зажмурился и хотел было утащить её обратно через окошко, на спокойную улицу, но услышал, как дверь за его спиной тихонько захлопнулась. Свет погас. Степа открыл глаза и понял, что ничего не видит. Он позвал Варю, но ответа не было. Протянул руку в ту сторону, где она стояла, сделал шаг, второй. Ее не было. Он на ощупь двинулся к лестнице, споткнулся обо что-то, чуть не упал, остановился. Сильнее всего на свете ему хотелось уйти из этого несчастного дома, но без Вари делать это он не собирался. Свет зажегся снова, но сейчас вместо него осветил площадку в конце лестницы, на которой Степа увидел силуэт в белом. Белое колыхалось. Силуэт медленно двигался, будто парил. Вдруг остановился и повернул к Степе то, что должно было быть лицом. Вместо лица снова было белое, колыхающееся. Степа, удивляясь сам себе, побежал по лестнице навстречу силуэту, но на середине свет погас, а еще через несколько шагов Степа снова споткнулся и на этот раз упал. Ладони приземлились в разбитое стекло, разрезались, коленка стукнулась о край ступеньки. Больно не было. Он пошел вдоль стенки, ведя по ней ладонью. Снова позвал Варю, тихонько, и на это раз она откликнулась откуда-то слева, будто из-за стенки. Стенка закончилась, Степа повернул и снова пошел вдоль левой стенки, Варя снова откликнулась, Степа повернул на ее голос и оказался в комнате. В ней была Варя, а еще в ней было окно. Как и все прочее, оно было заколочено снаружи, но одна из досок была отодрана, и через нее проходил свет. Можно было осмотреться. Комната была обжитая, в ней был стол, матрас, какие-то вещи. В углу валялись ботинки. На столе вперемешку — книжки, тетрадки, ручки. На матрасе лежала подушка в наволочке с синими цветочками, но простыни не было.
Варя потянула Степу за рукав и сказала:
— Это она тут живет.
— Кто? — не понял Степа.
— Девочка, которая пропала, нам сегодня говорили. Ты что, не слушал?
— Не слушал. Давай вылезать отсюда. Там привидение.
— Да не привидение это никакое. Это она же.
— Кто? — снова не понял Степа.
— Девочка! Пойдем.
Варя потащила Степу из комнаты. В руках у нее откуда-то появился фонарик. В его прыгающем свете Степа различал обрывки фраз на стенах: букву А в кружочке, слово король, слово жив. Когда они вышли на площадку, откуда-то сзади раздался громкий крик, а следом топот. Они отпрыгнули вправо, Варя погасила фонарь, замерли. На площадку вылетело два темных силуэта. Варя зажгла фонарь. Силуэты повернулись в их сторону, и Степа увидел череп и свиную голову вместо человеческих лиц. Одеты скелет и свинья были в черные кожанки. Снова раздался крик, скелет пошел к ним. Они стояли, не двигаясь, Варя направляла луч фонаря прямо на череп. Когда он подошел достаточно близко, Степа протянул руку и ухватил скелет куда-то за череп, потянул. Скелет исчез. Вместо него появился Миша. Он выглядел как-то нелепо, совсем не так, как в школе.
— Че вы тут делаете, малышня? — прокряхтел Миша. — Валите!
— А зачем ты маску надел? Это что, представление какое-то? — Степе больше не было страшно. Наоборот, хотелось смеяться.
— Валите, говорю, пока че плохого не случилось. Я вас предупредил.
— А Машу вы зачем тут спрятали? — Варя звучала очень зло. Степа не думал, что она может звучать так.
— Я вам че сказал? Не понимаете, что ли? — Миша выхватил у Вари фонарь и стукнул им Степу куда-то за ухо.
Больно снова не было. Он махнул рукой и попал куда-то в мягкое. Миша охнул. Свиноголовый крикнул что-то нечленораздельное. Степе хотелось махнуть рукой еще раз, хотелось махать руками до тех пор, пока все они, все эти старшие в масках и тяжелых ботинках, не исчезнут, пока от этого проклятого старого дома не останется гора кирпичей. Он был готов оставаться здесь, пока этого не произойдет, но Варя схватила его за руку, которой он собирался махнуть, потащила, и они побежали вниз по лестнице, мимо масок, мимо белого силуэта, мимо кирпичной кучи через открытую теперь дверь, прямо в окошко и во двор. За ними стучали тяжелые ботинки.
Через окошко пришлось прыгать. Варя прыгнула первой, Степа за ней. Оказавшись на земле, он по инерции побежал дальше, но она окликнула его. Остановился. Обернулся.
— Я не могу наступать на ногу. Кажется, я ее сломала.
— Ничего. Я тебя понесу.
Взял на руки и понес. Молчали. Степа думал, что готов нести ее до самого дома, а то и до травмпункта, который был еще дальше, не останавливаясь, не отдыхая. Он был готов нести ее куда угодно, настолько далеко, насколько было бы нужно.
Далеко не получилось. Выйдя на главную аллею парка, он увидел группу людей, которая шла ему навстречу. В этой группе было несколько человек в форме, директор его школы, некоторые учителя и около десяти взрослых, включая его маму и Вариного отца. Степа остановился. Взрослые обступили его, наперебой посыпались вопросы, на которые он не отвечал. Ему надо было в травмпункт. Варе надо было в травмпункт. Он пытался пойти дальше, но его не пропустили. Варин отец забрал у него Варю и увел. Она хромала, но шла сама, значит, с ногой ничего особо страшного. Перед этим пожал ему руку. Сказал спасибо. Варя улыбнулась и чмокнула в щеку. И они ушли. Он остался с мамой, учителями и людьми в форме, которые снова начали задавать вопросы. Кивал головой. Качал головой. Все вместе они пошли обратно к дому. Люди в форме выломали главную дверь и вывели наружу всех, кто был внутри. Мишу, Сашу, Андрея, другого Сашу, Якова, Лешу и Марию. Масок ни на ком из них не было. Никаких белых силуэтов.
Только Мария при взгляде на двух взрослых из группы побледнела так сильно, что действительно стала похожа на привидение.