Т

Точка отсчета

Время на прочтение: 3 мин.

Если мы предположим, что точки отсчета вселенной существуют, то дом на Гвардейском тринадцать и есть такая точка. Это край поселка, и дальше только сопки и огромный, похожий на средневековый замок комбинат. Это край света, потому что в поселке заканчиваются протянутые через всю страну железные дороги и упираются в пограничную зону дороги автомобильные. Это край континента, потому что там за сопками Ледовитый океан и конец географии, как пел Саша Васильев. Вся полнота развернутой многоликой и многоголосой страны сводится к этой точке. Мы заканчиваем все здесь и здесь же мы все начинаем. 

Дом, несмотря на три этажа, кажется высоким. Его красили в разные цвета, но единственная подходящая ему расцветка — белая сверху и темно-зеленая снизу. Другим я его не представляю. Поскольку дом сталинский и строили его не абы кому, а партийному руководству, то стены украшены фигурными неровностями. Все-таки занятие определённых должностей предполагает необходимость любоваться архитектурными излишествами. В детстве я думала, что это овечья шерсть, и дом постирали, а после сушки не расчесали. Со временем шерсть замерзла и окаменела.

В советское время в соседнем подъезде был детский сад, и в него ходил мой папа. Потом сад выселили, потому что дом находится слишком близко к комбинату и вроде это небезопасно для детей. В наследство от детского сада во дворе остались болотного цвета качели, к которым я прилипала языком дважды, и две сломанные лавки. Растительности во дворе почти нет, только желтые пучки травы торчат по углам, а в небольшом скверике несколько деревьев отчаянно пытаются выжить, скручиваясь и изгибаясь под разными углами. Деревья растут здесь вопреки привычным законам. Но с растительностью в поселке и так негусто, так что возмущаться не приходится. Во-первых, мы живем на севере, а во-вторых, газ на поселок все-таки идет. Местные к нему привыкли. Я до сих пор не ощущаю запах газа. Только горло начинает саднить, а следом во рту появляется неприятный химический привкус. Это не смертельно и это плата за жизнь в точке отсчета. Пока работает комбинат, будет жить поселок, а значит, место, куда можно вернуться, не исчезнет. 

Сверху над двором нависают одинаково-серые гаражи, еще чуть выше старый корпус больницы, где был роддом. В нем я и родилась. Сейчас его перекрасили в лимонный цвет, и таким мне он нравится больше. С белыми завитушками на эркерах и треугольной крышей, корпус похож на пирожное. Слева морг и родник. Еще выше сопки. Они позволяют воспринимать пейзаж вертикально, а не только как линию горизонта. Большую часть года сопки припорошены снегом, и им это идет. Деревья вокруг поселка сожжены газом, поэтому сопки лысые и однообразно коричневые. А снег приносит фактуру и цвет, выделяя точки, за которые глаз может зацепиться. 

Но все же я люблю приезжать в поселок летом, когда всю ночь светит солнце. На улицах тишина. Из окна моей комнаты виден комбинат и сверкающие шлаковые отвалы за ним. Они уже выросли до размера сопок. Однажды они увеличатся настолько, что погребут всех нас под мелким черным песком. В этом будет какая-то справедливость. Мы достали из этой земли столько руды, что должны заплатить свой долг. 

На самой высокой сопке посёлка, что слева от комбината, лежат кости кашалота. До океана отсюда ехать километров пятьдесят, поэтому кашалота я всегда жалею. Путь к последнему упокоению у него был непрост. С другой стороны, может, это и не кашалот, а кости Мимира, великана, из трупа которого асы выстроили наш мир. Они торчат из земли, символизируя конечность этого мира, но и начало нового. Это кажется более реальным, чем приползший умирать на сопку кашалот.

В поселок я приезжаю в стадии принятия этого мира, смиренно и кротко. Мне нужно проехать все дороги, до самого конца. Я не могу выйти раньше, где шумят водопады или цветут луга. Я должна увидеть все города и деревни на моем пути, я должна проводить всех встреченных людей, которые сходят на станциях. Я должна узнать все и дойти до конца. После того как поезд остановится, потому что дороги дальше нет, мне нужно пересесть в автобус, проехать ручьи с форелью и полигоны ядерных захоронений, проехать мимо военных частей, обгоняя шумные БТРы и неспешные уазики рыбаков. Проехать два перевала, за которыми лежат огромные братские захоронения Великой Отечественной, мимо вырастающих из камня военных мемориалов. Доехать до последнего дома в поселке и остановиться не только потому, что я прибыла в точку назначения, но и потому, что дороги дальше нет. Я достигла предела нашего мира. Это уважительная причина остановиться, она не равна поражению или проигрышу. Здесь, словно в коконе вне времени и пространства, я могу лежать в своей комнате, читать Желязны и Толкина из библиотеки моего папы, есть рогалики с творогом и не участвовать в жизни вселенной. В тот момент, когда мне наскучит, я выйду из второго подъезда дома номер тринадцать по Гвардейскому, точки координат изменятся. Все конечные значения станут значениями начальными. И история начнется заново.

Метки