Кофейни на карте Москвы отражали усыпанное звездами небо. Они зажигались и гасли. Помимо сетевых, разбросанных по всему городу, встречались и так называемые спешелти-кофейни. Там предлагали и американ пресс, и кофе в воронке, а если раф или латте, то роза, малина или уж цитрус, по крайней мере.
Такова была и кофейня сестер Говоровых. Примостившись в переулке Замоскворечья, она смотрела сквозь витринные окна то на спешащих, то на гуляющих людей. Внутри светлое пространство, разновысотные стулья и ожерелье ламп. Был в этом заведении особый дух или даже тайна, известная лишь немногим.
Ранняя осень разлила в воздух тепло и желтый цвет. С утра верховодила Клавдия. Она любила приходить в сонную кофейню, неспешно настраивала кофемашину, заваривала фильтр-кофе и раскладывала цветные печенья. В паре с ней работал вылетевший из Суриковки Вадик. Он вливал молоко, выходя за рамки привычных для латте-арт тюльпанов и сердечек. Клавдия — стройная, белокожая, с нежным румянцем, — перекинув толстую косу за спину, звонко приветствовала входящих. Многих из них она уже знала не только в лицо, но и по именам.
— Доброе утро! — перед ней стояла семейная пара, оба в очках, одного роста, белые рубашки, серые брюки. Зацикленные друг на друге, сроднившееся даже в одежде, лишь изредка блеснет заколка в волосах или галстук неожиданного цвета. А топорщились поначалу.
— И вам добренького, — прозвучало хором. Клавдия наполнила холдер на две дозы, и кофемашина выпустила одинаковые коричневые струйки в прислонившиеся друг к другу стаканы.
— Здравствуйте, что вам предложить? — Клавдия улыбнулась в незнакомое лицо. Оно, правда, не особенно располагало. Это была редкая для утра посетительница, видимо, нацелившаяся на рядом расположенную косметическую клинику, тень дамы с собачкой.
— Мне экспрессо, но не горький! — Безапелляционность требования звенела и мигала красной табличкой: «Не влезай». В этот раз Клавдию спас следующий в очереди студент.
— Правильно говорить эспрессо, и если вы хотите некрепкий, то лучше фильтр кофе.
Собачонка на руках у девушки призывно гавкнула. Хозяйка мигом переменилась.
— Мотя, мальчик мой, ты считаешь, этот их фильтр кофе нам годится? — Собачонка еще раз тявкнула, слава богам. Клавдия налила полную чашку из блестящей кофеварки, дополнительно предложив сахар и корицу.
Дальше следовали привычные клерки. Клавдия ловко справлялась с потоком посетителей, передвигая стаканчики, словно играя в вечную игру жуликов. Кофейня оживилась, большинство, забрав наполненные жизнью сосуды, уходили навстречу рабочему дню. Другие усаживались за столы и, сблизив головы, обсуждали последние новости и деловые вопросы. Аромат кофе безраздельно заполнил помещение. Солнце, поднимаясь между домами, рисовало пятна, они переползали со столов на стулья, а то и спрыгивали на пол.
Машины за окном перестали толпиться, кофейня почти опустела. Перед стойкой возник дяденька: майка под горло с рисунком покосившейся синей полицейской будки, поверх вельветовый пиджак, всклокоченные темные волосы, щетина и кофейного цвета глаза. Он попросил капучино.
— И что это вы намалевали? Мне эти цветочки и колоски без надобности. — Мужчина вперил взгляд в воздушную поверхность напитка.
— Возьмите ложку и перемешайте, — огрызнулся несостоявшийся художник Вадик.
— Нет уж, каждый должен выполнять свою работу, я заплатил за кофе, а не за вензеля эти молочные. — Обстановка подогревалась, но тут хлопнула входная дверь, впустив свежий воздух, и появилась Лидия — еще одна хозяйка кофейни.
— Отлично, это твой гость, — пробормотала Клавдия и придержала за руку помощника.
Лидия на ходу сняла светлый плащ, шляпку с уложенных волос, на миг скрылась в подсобке и вот уже заняла свое место напротив рассерженного клиента.
— Да, кофеек и правда не для вас, — произнесла Лидия, и мужчина как-то распрямился, приосанился. — Сейчас я прослежу, чтобы сделали все в точности с заказом.
Лидия улыбнулась вслед уходящему противнику молочных нежностей и обернулась к сестре. Клавдия, любительница плетеных изделий, взгромоздила на стойку конструкцию, уже наполовину обмотанную вощеной ниткой табачного цвета.
— Что там у тебя?
— Колесо, на этот раз от прялки, мне Вадик достал на смену прежнему. А то заглянет Анна, как всегда неожиданно, и что мы ей скажем?
— Да, наша старшенькая всегда как снег на голову, давай я тебе помогу. — Лидия пристроилась рядом и привычным движением рук отмерила бечевку и привязала бусины.
Дело у девушек двигалось быстро, и уже скоро на боковой стене устроилось колесо, с которого на веревочках свисали яркие грузы. Тут были дерево, кость и стекло, мелькала пластмасса, но попадались и полудрагоценные камни.
К полудню кофейня опять заполнилась привычными обитателями. Около окна сидела поэтесса Верочка, подставляя лицо солнцу и чиркая в блокноте бархатные стишки. В углу рядом с розеткой примостилась фрилансер Лена Блэк. Она пристально смотрела в ноутбук, наклоняя голову, словно птица. Вероятно, на экране мелькали придуманные ею образы для очередного малого бизнеса, продающего домашний хлеб, украшения из серебра или вязаные колпачки для младенцев. Лидия, посматривая на девушек, достала блокнот и, полистав страницы, что-то вычеркнула.
В глубине за большим столом устроилась пара с собакой. Сначала пришла девушка с белым пуделем. Выстриженный, будто куст в королевском парке, он улегся под стол, уложив голову на изящные лапы, и внимательно следил за входной дверью. Девушка, уткнувшись беременным животом в стойку, милостиво разрешила Вадику украсить ее напиток взбитыми сливками, он расстарался и создал на поверхности объемный образ собаки. Художник сам донес чашку до стола, получил свою порцию одобрения и возможность огладить оригинал. Неожиданно появился муж, пес быстро скинул руки творца и понесся навстречу хозяину. Клавдия повернулась к сестре и тихо сказала: «А помнишь, как он принес ей щенка и поил лавандовым рафом? И вот уже скоро у них будет полный квартет. Хорошо у нас получилось».
Входная дверь резко распахнулась, в кофейню решительным шагом вошел молодой человек в кашемировом пальто и с большой папкой через плечо.
— Надеюсь, у вас есть «Харио V60»?
— Конечно, вам моносорт или бленд? — ответила Лидия, отодвинув сестру.
— Давайте смесь, поинтересней будет. — Парень уселся на высокий табурет, вроде пристроил папку, но та упала, рассыпав по полу рисунки, и вся кофейня уставилась на бронзовые юные тела на фоне зеленых зарослей, сквозь которые просачивалось и море, и небо, и горы. Парень спрыгнул, собрал листы и удивлённые взгляды.
Лидия достала весы, помолола зерно и отмерила нужное количество. Она любила класть чашку с зерном боком на весы, чтобы был виден помол, крупный, как морская соль. Выстроила акробатическую конструкцию из весов, стакана и конической красной воронки. Бумажный фильтр выступал как край рубашки из рукава костюма. Она поднесла металлический чайник, и из тонкого изогнутого носика, вырастающего из нижней части, аккуратно смочила фильтр.
— А вы знаете, что в основе дизайна воронки лежит парабола, график функции, где игрек равен квадрату икс?
— Вы математик?
— Для отца математик, а я вот все лето рисовал, и мне сказали, что неплохо и следует учиться дальше, и приняли в школу в Барселоне, и мама не против, но он в бешенстве и кричит, что даст денег только на магистратуру техническую и только здесь, никакой Европы. Он рушит все, не слышит меня и всюду эти его деньги.
— Пейте, все образуется, вы же на светлом Олимпе рисовали.
— Откуда вы знаете?
— Я эту гору не спутаю ни с чем. — Лидия поставила перед ним стеклянную чашку с запотевшим краем.
Утренняя девушка с собачкой села у самого выхода и махнула рукой: «Нам то же самое». Ее лицо, упрятанное за темными очками, покрылось пупырышками, борьба с увяданием, похоже, травмировала не только ее, но и собаку — та дрожала и жалась к хозяйке. Клавдия уставилась на посетительницу, в ее взгляде читалось удивление, но она справилась и понесла кофе и китайскую печенюшку, приготовленную для таких случаев.
Дверь тонко взвизгнула, и кофейню заполонили школьницы в одинаковых клетчатых юбках. Девчонки загомонили, палитра желаемых добавок к кофе включала шоколадный, ореховый, карамельный, ванильный, фисташковый… не перечесть.
— И нарисуйте нам всем разное. — Девчонки переглядывались, подталкивали друг друга, приобнимали, продолжая начатый разговор. Клавдия быстро наполняла бумажные стаканчики, ловко выхватывая имена. Вадик раскрылся, множил цветы, выставляя готовые напитки на стойку. Девочки сгрудились и затараторили, связывая кофейные образы с мечтами, порой улавливая поданные им знаки.
Беременная подошла к стойке и протянула деньги, Лидия отдала ей конверт. Тем временем муж с королевским псом на поводке направились к выходу. Пудель, переместившись из лежачего положения в стоячее — а в холке в нем было не меньше шестидесяти сантиметров — приметил скулящего бантичного терьера и рванул. Разметав школьниц и протащив за собой хозяина, попытался схватить несчастную жертву, которую принял, вероятно, за дичь. Окружающие бросились на помощь, но, казалось бы, неповоротливая будущая мать мигом подскочила, гаркнула ефрейторским голосом так, что все присели. И потом долго извинялась и причитала, что ей так неудобно, что нарушили атмосферу, и она очень надеется, что никому не помешали и не побеспокоили.
Клавдия собрала со столов оставленные чашки и забытые вещицы, в этот раз ее улов включал фигурку девочки-смурфика с выставленной вперед полусогнутой ножкой, как на всех модных девичьих фотографиях, и монету с изображением пересеченного линиями квадрата. Клавдия узнала лабиринт.
Солнца не стало, темнота и вроде даже дождь скрыли вид за окном, но кофейня весело светилась. Набежали парочки, они пили не только кофе, но и сидр, заедая рабочий день пирожными.
Пришел ценитель кофейни Сева, рассказывал, что вот привез себе новый кемекс, и такой идеальной кофеварки формы песочных часов он еще не видел, и ему теперь нужна аналогичная девушка, и он готов снять мерку. Клавдия смущалась, Лидия смеялась. Потом пришло нечто и долго ныло, что только растительное молоко, и на миндаль аллергия, а кокосовое может и подойдет, но надо узнать какой фирмы.
Совсем вечером пришел старик, на входе он приподнял в приветствии шляпу и устроился за столом близко к стойке. Серая шляпа из мягкого фетра, обвитая лентой, летучей мышью села на стол. Старик пригладил слегка всклокоченные седые волосы и поднял руку. Клавдия выбежала, он взглянул, потер слезящиеся глаза и сказал:
— Милочка, мне сестрица твоя нужна.
Лидия, оторвавшись от беседы с Севой и варки уже третьей экспериментальной чашки, посмотрела на старика.
— Нет, не эта, Аннушка-то сегодня будет?
Между сестрами натянулась невидимая нить.
— Вам именно Аня нужна, я могу позвонить. — Клавдия растерянно оглянулась на сестру.
— Анна придет, сможете подождать, предложить вам кофе или может ей что-то передать?
Посетитель был редкий, знал старшую сестру, которая приходила в кофейню от случая к случаю, а вот сегодня, оказывается, тоже собиралась, и это заставляло Клавдию теребить косу, а Лидию выстукивать ритм.
— Мне, барышни, самый черный и самый крепкий эспрессо. — Старик оттянул ворот водолазки. Сложил руки на столе, положив одну поверх другой, на большом пальце золотилось кольцо. Вскоре перед ним стояла небольшая чашечка — старик брал ее в руки бережно, будто птенца, подносил и вдыхал аромат, а затем возвращал на стол.
Вбежал мужчина, рубашка натянулась на круглом животе, он грузно оперся о стойку.
— Кофе с коньяком. С барной стойки. Можно?
— Нельзя!
— С барной стойки нельзя?
— Никак нельзя, у нас кофейня. — Мужчина насупился, неловко сполз со стула и ушел, стукнув дверью. Сестры переглянулись, Лидия улыбнулась и привычно успокоила сестру: «Не переживай, это не наш гость».
Внезапно время и пространство загустели. Старик стал медленно валиться со стула, рука утратила костную основу, сползла со стола, и чашка из разжавшихся пальцев покатилась, позвякивая, по плиткам пола. Прорывались крики, Клавдия застыла за стойкой, сжалась, прижав руки к лицу. Сева, неповоротливый интеллигент, быстро стянул пиджак и, ловко свернув его, подложил под голову старику, он кашлял, его лицо прорезали морщины, как оставленные русла рек. До Клавдии донеслись призывы сестры о скорой, она сначала хлопала себя по карманам в поисках телефона, потом вспоминала нужные цифры, 03 не подходило, наконец, ответили. С адресом справилась, но ни возраста, ни имени человека, которому требовалась помощь, она не знала.
— Он упал, да, положили на пол, приподняли, плохо дышит. — Клавдия чувствовала, как она копается, и растерянность заливала ее лицо и шею, и сама она уже не могла дышать.
— Полис нет, наверное, не знаю, я же сказала, он просто в кофейню к нам пришел, старик, нет, худой. Быстрее, пожалуйста!
Появилась старшая сестра Анна. Быстро разыскав в аптечке аспирин, она наклонилась и что-то пошептала старику на ухо, тот выпил. Она отправила Севу с Клавдией на улицу встречать неотложку. Сначала послышались в темноте далекие крики скорой, и вот уже заполыхали огни, в кофейню вошел врач, и Лидия узнала в нем противника воздушных узоров.
— Вот я вам и пригодился, расступитесь, молодежь. — В синим врачебном костюме он преобразился, и глаза теперь смотрели уже не с вызовом, но с уверенностью.
Скорая уехала, кофейня опустела. Клавдия сидела, скорчившись на стуле, Лидия пристроилась рядом, приобняв ее и поглаживая то по голове, то по плечу. Анна была коротковолосая, высокая, в длинном черном платье, в облике проглядывало что-то старушечье, суровое.
Она взглянула на сестер. Подошла к колесу, висящему на стене, достала из кармана перочинный нож и резким движением отрезала одну из бусин. Открыла потайной ящичек и опустила туда нитку с камнем. Лидия напряглась, Клавдия вздрогнула: «Но его же скорая увезла!»
— Нет, этот успел, задержался здесь. — Анна вынула шнурок и привязала к колесу золотое кольцо.
Рецензии писателя и критика Романа Арбитмана:
«Рассказ многослоен. Первый слой — сугубо реалистический. Хотя аромат кофе невозможно передать вербально, в тексте мелькают «кофейные» диковинные словечки: «спешелти-кофейни», «фильтр-кофе», «латте-арт», «холдер», «харио», «моносорт», «бленд», «кемекс»; эти термины настраивают читателя на определенную волну, создают особую атмосферу. Один день кофейни, принадлежащей трем сестрам, вмещает множество персонажей, микроэпизодов, разговоров, и все это соединяется в один пряный и пестрый ком.
Мистическое проглядывает не сразу. О нем начинаешь смутно догадываться, когда одна из сестер упоминает гору Олимп (пристанище богов Древней Греции), другая узнает критский лабиринт на монете, и обе налаживают веретено. Но лишь в финале, когда третья из сестер перерезает нить и объясняет, что старик «успел», читатель вспоминает: веретено — «рабочий инструмент» Мойр. И отчетливо понимает: мы попали в мир Нила Геймана, то есть его романа «Американские боги» на российский лад. Три греческие богини судьбы — Клото (Клавдия), Лахесис (Лидия) и Атропос (Анна) — управляют кофейней и одновременно следят за нитью жизни… Ход, конечно, не слишком новый (Гейман уже назван, есть еще немало аналогичных примеров), но все равно эффектный, если подводить читателя к истине исподволь, как здесь. Так что я считаю: рассказ, в целом, удался.
Только я бы на месте автора чуть уточнил, что Анна понимает под словом «успел»: успел спастись или успел отправиться в царство Аида?
И еще образ рассказчика в тексте возникает редко, но он присутствует, время от времени мелькая «за кадром». Жаль, что его нет в самом конце, так что разгадать тайну читателю предстоит самостоятельно.»
Рецензии писателя и критика Майи Кучерской:
«Автор замечательно объемно передал атмосферу, живо описал пестрый поток его посетителей, таких разных и вместе с тем узнаваемых, каждый экземпляр, от залинкованных друг на друга супругов до кофемана Севы — хорош. Здорово, что врач скорой оказался посетителем. И сами сестры тоже отличные. Однако финал получился загадочным.
Сложно мне соотнести развязку со всем, что происходило прежде. Непонятно и то, кто же все-таки этот старик, и почему он ждал Анну, и почему не старик. Мистическая концовка пока выглядит как необъяснимая. В принципе можно и вовсе обойтись без нее, ограничиться описанием посетителей и сестер, получится прекрасный «физиологический очерк». Но тогда нужно бы все равно сестер Лидию и Клавдию куда-то вывести. К какой-то все равно развязке, совсем не обязательно загадочной. Не забыть, словом, про идею.»