«Совсем сдал! Что такое? Кожа да кости, в чем только жизнь держится? Поел бы чего, Учитель».
Хозяин молча отвернулся и поплелся прочь. Он действительно был сам не свой все последнее время. Мрачнел все больше с каждым днем, запирался один в своей башне и часами смотрел в одну точку — кажется, даже не дышал. Почти ничего не ел, осунулся, ссутулился еще более обычного. Иногда, не находя себе места, метался по замку, будто его преследовали призраки. Жизнь, казалось, сама уходила из тщедушного тела.
Порой он возвращался к работе, иногда дописывал строчку-другую к начатому многие годы назад философскому труду. Ученицу эту так называемую, саму себя пригласившую, все чаще игнорировал, что, однако, ничуть не остужало ее энтузиазма. Когда все-таки заговаривал, понимать его было все сложнее, хотя и в лучшие свои годы он ясностью изложения мыслей не отличался.
Однажды Хозяин провозгласил мрачным голосом, ни к кому из нас непосредственно не обращаясь:
— Они нашли мою смерть!
После заперся в своей каморке на вершине башни на целую неделю. Когда я попробовал было сунуться в окно, посмотреть, в порядке ли он, Хозяин раздраженно кинул в меня черствой краюхой хлеба. Я еле увернулся, так что аж перья полетели.
Конечно же, мы волновались. Проблемы бывали и раньше. Хозяин никогда никому ничего плохого не делал, только и хотел, чтобы его не трогали и дали спокойно работать. Увы, спокойствие не дано великим. Мы уже сбегали с насиженного места, и не раз. Стоило где-то закрепиться, начать привыкать, как все шло наперекосяк. То толпа крестьян с вилами гнала Хозяина до самого леса, то хорошо организованный отряд головорезов местного правителя занимал замок и выставлял нас всех за ворота.
Люди злобно нападали на Хозяина, стоило им увидеть его бледное, костлявое, несимметричное лицо с глубоко посаженными, горящими багровым пламенем глазами. Не давали и слова сказать. Он как-то высказался, что, наверное, нечто в их «генетической памяти» заставляет видеть в нем врага. Я так и не понял, что это значит.
Хозяин ни разу не вступал в конфликт, ему было наплевать, что он бежит с позором от драки, хотя мог бы не задумываясь уничтожить любого противника. Увы, но как раз задумываться он любил, и мысли у него были все до крайности странные и опасные. Ну вот кому в здравом уме может прийти в голову идея отказа от насилия даже для самозащиты?
Нет, на доброту Хозяина я жаловаться и не подумал бы. Множество волшебных существ находили приют в его замке, спасаясь от людей и других колдунов. За эту доброту он всегда и страдал, ну и тем, кто к нему примкнул, тоже перепадало. Но никому из нас и в голову бы не пришло его бросить.
Вот и в этот раз, упрямо отряхнувшись после предыдущего изгнания, он начал заново. Вдали от людей, в густом лесу, у гряды неприступных гор он начал строить свой очередной замок. Это тоже повторялось из раза в раз, Хозяин не желал ограничиваться малым и на каждом новом месте неизменно заявлял о себе самым неосторожным образом, и так же каждый раз удивлялся, когда его находили и выгоняли.
За считаные дни поднялись, подчиняясь воле Хозяина, высокие крепостные стены обсидиановой черноты. Еще более высокая центральная башня — проект тоже особо не менялся, как подсмотрел он где-то далеко на западе показавшийся ему тогда неприступным замок, так он его всякий раз и строил. И каждый раз сдавал свою крепость без боя. Быть может, она и правда была неприступной, только шанса проверить это до сих пор не было.
Конечно же, нашли нас довольно быстро. И пары лет не прошло, как в ворота постучали. Человек, вроде бы. Девушка, одета по местной моде — вышитый платок на голове, кафтан с нерационально широкими рукавами. Наверное, по человеческим понятиям красивая, хоть и необычно высокая и крепкая. Явно очень непростая. Присмотрелись — так и есть, сильный метаморф, и почему-то очень не хотелось узнавать, во что именно она может перекидываться.
Вот что было необычно на этот раз, так это то, что незваная гостья не бросилась с хозяином драться, не пыталась его изгнать, даже не поморщилась от отвращения, как люди обычно делали, увидев его.
Наоборот, она попросилась к нему учиться. Подобного еще не случалось на моей памяти, а я Хозяину не первое столетие служу. Удивительно, но Хозяин согласился, принял гостью, без всяких условий.
Ученица назвалась Марьей и больше о себе ничего не рассказывала. Было видно, что привыкла командовать и привыкла, что ей подчиняются. Промеж собой мы как-то быстро начали называть ее Царевной, и никто бы не удивился, если так оно и есть. Нас она не обижала, но мы ее все равно побаивались, на фоне обычно мягкого и доброго Хозяина ее решительный напор пугал.
Поначалу все было вроде даже неплохо. Хозяин, конечно же, пытался учить ее своей странной философии, но она только улыбалась в ответ, хоть и не пыталась спорить. Философия царевну мало интересовала, она пришла за секретами тауматургии и некромантии, которыми Хозяин хоть и неохотно, но делился. Морщился, только когда царевна поднимала одного за другим древних мертвецов со всей округи и часами муштровала свою маленькую армию. От кого она бежала и кому хочет мстить?
Однажды Хозяин спросил ее, что она ищет. Ответ разочаровал, хоть и не удивил. «Силу. Знания. Смерть моим врагам. Власть!» — Глаза Марьи блестели недобро.
Хозяин не сдавался. Настоял, чтобы ученица проводила как можно больше времени в приюте, помогала бы ему лечить больных птиц и волшебных существ. Пригрозил, что отберет и безвозвратно упокоит ее мертвецов, если она откажется. Сначала она работала неохотно, спустя свои нелепые широченные рукава, но потом, кажется, начала подходить к делу с энтузиазмом.
Все меньше она гоняла по плацу отряды мертвецов, вместо этого часто уходила в горы в поисках нуждающихся в помощи леших и гоблинов.
Много позже она, похоже, что-то рассказала Хозяину о своем прошлом, и вот тогда-то он и начал замыкаться в себе и пугаться каждой тени. Он ждал какого-то могущественного врага, от которого так просто не убежишь. Того врага, который где-то нашел смерть нашего бессмертного Хозяина.
Пока Хозяин предавался хандре, Марья как будто к чему-то готовилась.
И вот однажды враг пришел. Мы все сначала почувствовали, а потом и услышали его приближение. Стук копыт, казалось, разносило по всей долине, столб пыли за ним можно было увидеть издалека. Хозяин, всю жизнь избегавший любых конфликтов, решительно начал влезать в черные, покрытые шипами доспехи, но царевна его остановила, мягко положив ему руку на плечо. На удивление он послушался, отвернулся и поплелся в свою башню шаркающей походкой.
Мы все расселись на ветвях редких деревьев, не тронутых Хозяином при строительстве замка. Было страшно. Я вздрогнул, когда за стеной протяжно завыл охотничий рог.
С грохотом упал мост, и ворота замка сами собой распахнулись, повинуясь движению руки царевны. За мостом, держа в поводу богатырского коня, стоял воин, опираясь на светящийся меч. Рядом скалился неестественно крупный серый волк с недобрым человеческим взглядом. Узкий лоб и выпученные глаза воина не предвещали интеллектуальной беседы.
«Выходи, Кащей, биться! Верни мою царевну!»
«Как же ты достал, Ваня! Правильно тебя дураком прозвали», — еле слышно прошипела царевна Марья, опуская забрало черного рогатого шлема. Подняла одной рукой тяжеленный фламберг, пальцами другой начала плести заклинание и бросилась в бой. За ней с жутким воем двинулась ее пестрая армия големов и мертвых.
Последовавший хаос битвы я пропустил, плотно зажмурив глаза. Потом все стихло.
Белый богатырский конь лениво трусил вниз по тропе, не обращая особого внимания на перекинутого через седло связанного воина. На голове его вместо шлема красовалась изорванная соломенная шляпа, явно позаимствованная у пугала. Побитый, облезлый, поскуливающий волк скакал на трех лапах следом.
«А ведь дома он эту историю совсем по-иному расскажет, Моревна». — Как-то разом оживший Кащей подошел к провожавшей эту жалкую процессию взглядом ученице. У ног ее лежали остывающие осколки Кладенца.
«Этот-то! Наплетет, можно не сомневаться. Ну и пусть. Что бы он ни выдумал, а нас в покое теперь надолго оставят. Мне еще столько надо узнать, Учитель».