Посреди двора мужчина на коленях в снегу, руки за головой. Опер тычет холодным пистолетом в затылок, второй надевает на мужчину наручники и обшаривает карманы, извлекая еще теплый ТТ.
Мужчину поднимают и ведут к милицейской машине. Он смотрит в даль длинной улицы в попытках кого-то увидеть. Его ноги спотыкаются, опера кроют его матом, держа за руки. Оцепенение сменяется бессилием. Он смеётся.
Его сажают в машину и сейчас отвезут в участок.
От того места в сторону пригорода несется синяя «Супра». Через три улицы женщина за рулем спорткара сбавляет скорость и растворяется в потоке автомобилей.
— Ты меня слышишь, нет?
Илья ворвался в мысли Нади. Они сидели в машине напротив конторы и ждали.
— С тобой что происходит? Голова, что ли, болит от этих дел? — Он ткнул ее пальцем ниже живота. Надя невольно дернулась.
— Смотри у меня. — Он пристально на нее посмотрел. — Не наделай глупостей. Я вас, женщин, насквозь вижу. Сделай так, как условились, тебе все понятно?
Надя не ответила.
К конторе подъехал фургон и остановился под устанавливаемой вывеской «С наступающим 2000 годом». Илья посмотрел на часы, сказал: «Пора двигать», вышел из машины и зашел в контору. Надя повернула ключ зажигания, руль завибрировал от мощности двигателя на холостых оборотах.
На улице было одностороннее движение, впереди — нерегулируемый перекрёсток. Надя посмотрела в боковое зеркало. Поток машин проскакивал вереницей примерно через каждые полминуты, дальше — полуминутное затишье.
Еле слышно прозвучали выстрелы.
Илья выбежал из конторы с тяжёлой спортивной серой сумкой на плече.
Надя нажала рычаг багажника.
Илья подбежал, бросил сумку и захлопнул крышку багажника.
И только хотел сесть в машину, как Надя заблокировала двери, криво улыбнулась ему в окно, переключила скорость на заднюю и вдавила педаль газа в пол. Стрелка тахометра взлетела вверх. Машина выскочила на проезжую часть, сдавая назад по улице.
Сзади сигналила приближающаяся машина, но Надя успела развернуть свою на сорок пять градусов и выехала на проспект через пустой перекресток.
Илья остался на улице с вытаращенными глазами.
Вдалеке послышался вой сирен, он приближался. К Илье вернулось сознание. Он ринулся бежать через ближайший двор. Машины с мигалками залетели за ним. Двор был тупиковым. Машины остановились, из нее выскочили люди.
— Стоять! — приказали они. — На колени! Руки за голову!
Илья опустился на свежий ноябрьский снег. Понял, что теперь все будет кончено.
К вечеру небо окрасилось в фиолетовый цвет. Пошел снег хлопьями и за считанное время накрыл весь город холодной периной.
Надя жила на окраине, в деревянном доме с двориком под огород и гаражом на три машины, где когда-то трудился ее отец, в конце восьмидесятых обустроив здесь автосервис.
Раздался стук в оконце с улицы. Во дворе басом залаял «кавказец» Гэдэр.
Надя впустила Илью в дом и приняла у гостя кожаную куртку, мокрую от налипшего снега. Илья был подтянутым широкоплечим шатеном, левая бровь с косым шрамом всегда немного приподнята. В его сорок с небольшим ни намека на выкатившееся пузо. От него пахло зимней прохладой и дорогим одеколоном.
Надя бросилась ему на шею, Илья лишь чмокнул ее в щеку и отстранился.
Он прошел в дом, сел за кухонный стол и указал ей пальцем на стул рядом. Они еще раз обговорили завтрашний день: полдень в Ангарске, контора процентщиков, «Супра», серая сумка — в багажник, сели и поехали вон из города.
— Последний раз гастролируем. За полгода много шума от нас по области. — Илья откинулся на спинку стула, та протяжно скрипнула. — Но даже эти бабки не покроют долг твоего бати.
Надя опустила глаза. Она встала и подошла к чайнику на столике рядом с газовой плитой, нажала на рычажок и вернулась за стол.
Чайник наполнил шумом немую паузу.
— Я беременна, Илюша. От тебя.
Она смотрела в его ошарашенные глаза, ждала и надеялась на лучшее. Но нет.
— Ты это серьезно?
— Да, пятая неделя уже. Вчера узнала.
Надя смотрела ему в глаза, и ее прорвало:
— Не хочу больше никаких гастролей. И деньги мне не нужны, слышишь? Семью я хочу, детей хочу!
— Хватит! — Илья треснул кулаком по столу. — У меня жена есть и дети. Других не надо. И с этим знаешь, как поступить. — Он встал над ней и указал пальцем в ее живот.
— К врачу сходи и сделай что нужно. Поняла меня?! — рявкнул Илья.
Надя подскочила со стула и решительно ответила:
— Никогда!
Тяжелая пощечина отбросила Надю на стул.
— Я тебе говорю — поняла? — процедил Илья сквозь зубы.
Щелкнул бурлящий чайник в углу.
Илья с красным лицом встал и пошел к выходу. Надевая куртку, бубнил под нос.
— Батя смылся с общаковым баблом, меня чуть в расход не пустили. Я из своих отдал. А теперь дочка решила семейными узами скостить должок папаши, да?
— Так я тебе нужна бабло вернуть?!
Илья молча надел мокрые туфли.
— Давай, до завтра. И чтобы без фокусов! Ребенка она ждет…
Он вышел.
Надя осталась в тишине. Напротив нее на стене висели старые цветные и черно-белые фотографии. Сквозь года люди смотрели на Надю и улыбались. Вот на черно-белой фотографии в рамочке широкоплечий папа держит маленькую дочурку на руках, рядом мама, еще живая, и все улыбаются. Еще одна фотография — папа с дочкой возле гаража, рядом — разобранные автомобили. Поодаль от остальных фотоснимков — папа и Илья, стоят рядом компаньоны по автосервису в начале девяностых, до смешного похожи друг на друга.
Она встала, отошла медленно назад, уперлась в стену и сползла на пол, рыдая.
Был среди прочих фотоснимок — Надя за рулем в зимней куртке сосредоточенно управляет автомобилем, за окном мир размыт набранной скоростью. Это ее шестнадцатилетние — дочь без спроса взяла машину у папы покатать друзей.
Надя встала на ноги. Часы на стене показывали половину седьмого.
Она приняла решение.
У меня все получится, уверила она себя.
От места происшествия в сторону пригорода несется синяя «Супра». Через три улицы женщина за рулем спорткара сбавляет скорость и растворяется в потоке автомобилей.
В багажнике лежит большая спортивная сумка. Сообщница едва улыбается, глаза застилают теплые слезы.
Все удалось, все уже позади, думает она. Теперь все будет тип-топ.
Три курьера-охранника дымили сигаретами и играли в «дурака».
Зазвонил телефон. Усатый, постарше, со свисшим пузом через ремень, поднял трубку. Выпуская дым изо рта, принял информацию, положил трубку и снова подключился к игре.
— Короче, сообщаю от главного. В наш регион зачастили гастролеры. Схемы маршрутов могли «слить». Новую схему еще сообщат. Главное — это график на завтра — деньги перевозим из конторы в шесть утра, в двенадцать вывозим «куклу» по старому маршруту, понятно?
Молодые кивнули.
— А что это у нас с картишками-то?.. Дурачок ты, Леша, что дамку подкинул. Думал потопить меня? Ха! Крыто козырным тузом. Бито!
Рецензия критика Ольги Балла:
«Прекрасно выстроенный (и, кстати, психологически точный), я бы сказала, кинематографичный текст, держит читателя в напряжении от начала до конца. Автор очень многое сумел в него вместить — не рассказывая подробно, а только упоминая (что очень правильно: по упоминаниям всё нужное достраивается читательским воображением), тем самым придавая тексту объёмность: и характеры персонажей, и их прошлое, и устройство их взаимоотношений.»
Рецензия критика Дмитрия Самойлова:
«Очень удачное решение — раскручивать сюжет с конца к началу. При этом самое интересное обстоятельство автор оставил для финала. Хорошо придумано. И сюжет такой мощный — любовь, обида, ограбление, погоня.»