— И за что только ты её любишь? — спросил меня Стас, суетливо пакуя вещи. — Кругом грязь, нищета, приставучие индусы.
Я молчала. Я просто не могла сказать вслух, что, оказывается, я люблю этот индийский городок с самобытными домишками и яркими моторикшами больше, чем Стаса.
А всё потому, что Индию любят не за что-то, а вопреки. Вопреки пыльным трущобам, змеям, в честь которых здесь даже возводят храмы, вопреки обезьянам, которые скалятся на каждом углу и норовят украсть твой обед. Индию либо любят всем сердцем, либо не понимают. А она и не ждёт понимания. Она ничего не ждёт. Только делится, только даёт.
Сердечно и трепетно.
За этой сердечной теплотой я и ехала в Гокарну, в первый раз по совету подруги. Мне казалось, что солнце отогреет мою замёрзшую в серой Москве душу. Душа действительно отогрелась, и тогда через пару лет я снова вернулась сюда, только уже со Стасом. Я думала, тёплые волны Аравийского моря, белоснежный песок пляжей и душевный народ соблазнят его сюда переехать. Нас ведь ничего не держало в Москве. Оба работаем удалённо, есть квартира, которую можно было бы сдавать, в общем, привет, дауншифтеры.
— Как наиграешься, возвращайся. – Стас выдернул меня из воспоминаний неловким поцелуем в щёку. — Так и будешь молчать?
Я крепко обняла его, будто в последний раз. Он ушёл, недовольно бурча что-то себе под нос про жуткую жару и мою легкомысленность. Я скажу ему, обязательно скажу про развод, но позже. Чтобы он не подумал, что это решение на эмоциях, чтобы знал, что я уже тогда, когда была здесь в самый первый раз, всё для себя взвесила: буду жить здесь. С ним или одна, но здесь.
Помню, в первую мою поездку Гокарна встретила меня настоящей арома-баней. Разогретые жарой деревья, туман от сильной влажности и этот запах, будто на раскалённые в сауне камни щедро брызнули аромамаслом. Нос просто оргазмировал.
Дорога, по которой меня вёз местный водитель, была узкой и темной. Фонари здесь не в почёте, поэтому водители постоянно сигналят, особенно на поворотах. Ощущение, что ты всегда едешь по встречке — непонятно, как им удаётся не врезаться в друг друга. Я рассматривала полумесяц, который был совсем не такой, как дома: яркий серп выглядел явно острее московского аналога, казалось, проведи им по тёмному полотну неба, и останется шрам из света…
Мы приехали к пляжу уже под утро, там меня встречал мой индийский друг Мукеш. Я пару лет назад переводила его на одном московском йога-семинаре. Добротный, как мишка-панда, он стоял и улыбался, покачивая головой из стороны в сторону. Так и не разгадала, что значит этот любимый индийцами жест.
— Обнимашки! — Единственное слово, которое Мукеш знал по-русски.
Тёплое объятие стало официальным стартом моего отпуска. Сначала я строго следовала правилам — протирала руки, приборы и, со страха заразиться, даже фрукты спиртовыми салфетками. Носила с собой деньги и паспорт в трусах. Серьёзно, мама-мастерица сшила мне трусы с особым секретным кармашком, чтобы я чувствовала её заботу даже в те моменты, когда мы не могли пообщаться из-за плохого интернета. А потом что-то перещёлкнуло. Не знаю, было ли дело в Чёрной Скале, в расщелине которой прятался целый храм, в сияющем как снег песке, в шуме моря-океана, которое постоянно было в движении или в том, что меня, жуткую трусиху, не пугали, ни бродячие собаки, ни рогатые буффало с выпученными глазами. Но в итоге я заразилась. Заразилась этой расслабленностью, открытостью, дружелюбием. А ещё поняла, что я, оказывается, многое могу. Могу жить в бунгало из бамбука, пальмовых листьев и без электричества. Могу мыться только холодной водой. Могу вставать в пять утра без будильника, потому что город начинает галдеть, гудеть рынками и базарчиками, которые на каждом шагу. Здесь в одной палатке можно купить и специи, и амулеты, и благовония, и фрукты, и долго удивляться тому, что несмотря на их соседство, запахи не смешиваются, каждая вещь настойчиво излучает свой аромат. Здесь, как любит говорить моя мама «время не успевает за событиями». Она единственная, кто в итоге поддержал мой переезд. Всё потому, что когда-то она сама оставила в Гокарне кусочек своего сердца.
— Не помню, где потеряла его, — рассказывала она мне про это, когда я ещё была подростком. — Может, когда медитировала в священной пещере или когда смывала карму в местном озере, которое называют второй Гангой. Многие верят, что именно здесь, в Гокарне, родился великий Шива. Пусть это будет моим ему подношением.
Как в компьютерной игре, со второй поездкой мне открылся следующий уровень. Уровень ясного понимания, что для меня Гокарна не просто место силы. Это место, где мне больше не надо было ничего из себя строить. Место, где достаточно было быть собой.
Стас уехал, а с ним уехала и суета. Я всё ещё видела, как он, раздраженный и взлохмаченный, наспех запихивает её в чемодан вместе с выцветшими футболками. Несмотря на этот застывший перед глазами образ, на сердце, на удивление, было легко. Я дома.