Пьешь — не пьешь, а без этого дела у нас с тобой разговора не получится. Я с утра чувствовал, что будет у меня сегодня напарник, не придется в одиночку потреблять, так что милости просим — проходи, располагайся. Приступим. Первое дело — за знакомство. Как, ты сказал, тебя прозывать? Владимир? Не обессудь, будешь у меня Володька, все-таки я тебя постарше годов на дцать. Ну, а я — Семен Иваныч.
Вот ты говоришь — продайте мне дом, хочу семью из Москвы вывезти. Я же все понимаю — коронавирус, то да сё, китайская чума. Все бегут сейчас, как крысы с корабля, ты у нас в поселке не первый такой объявился. Смычка города с деревней наконец-то случилась. Точнее, не смычка, а деревня стала город побеждать. Картина Репина «Не ждали». Нам, деревенским, куда теперь деваться? Квартиру покупать в нашем поселке? Что я там буду делать, целыми днями на четыре стены пялиться? И моя мне плешь проест, тут я ее в огород к курам выгнал и, считай, до вечера не вижу, не слышу.
Потом, дом этот все-таки исторический, семейный. Что? Родовое гнездо? Мы не аисты, гнезда не вьем. Батя мой этот дом построил. Про деда врать не буду — тот инвалид войны был, пил сильно, его бабка к себе на родину в Сибирь увезла, там и помер. А отец по разнарядке в Московскую область перебрался, совхоз-миллионер, нужны молодые кадры. Ему, как механизатору, на блюдечке с каемочкой — участок дали, дом помогли поднять. Я и братаны здесь родились. Так что мне тут каждая доска родная. Ну и что, что состояние, и щели, и крыша текёт. Мне, может, сквозь эти щели лучше мир видно, не то, что в ваших этих квартирах бетонных. Я вообще как Маугли хочу жить — дитя природы, чтобы людей вокруг поменьше, а лучше вообще чтобы без них.
Опять не будешь? Ну, что с тобой делать. Я еще чуть-чуть.
Слушай, Володька, я тебе так скажу, природу беречь надо, она же, того-этого, наша мать. Я лично ее с детства берегу и даже в кружке юннатов числился. Смеешься? А что, я нормальный такой пионер был, не хуже других. Потом жизнь, конечно, уму-разуму научила.
Писатель такой есть, про природу писал, ну, как Бианки. Про черешню, что ли. Ну да, вишневый сад. Так вот, о чем там говорилось? Что нельзя рубить сад. Нельзя. А вас я знаю — приедете, и сразу начнется, газон английский, баня финская. А огурцы мои? А картошки две сотки? Это куда?
Так что и не уговаривай, и не проси. Меня тут и похоронят, вон, под кустом смородины. Там место тихое, солнечное. Ну ладно, это я загнул, конечно, не собираюсь тут кладбище разводить. На погост местный отнесут, и дело с концом. Хотя рано мне еще собираться, мне еще и шестидесяти нет.
Но есть у меня к тебе, парень, хорошее такое предложение. Вот ты в костюме сидишь, и видно по тебе, что ты в Москве своей неплохо так в кабинете устроился. Но насчет огорода, стройки и вообще жизни деревенской, я полагаю, опыта у тебя нет. Смотри, продается у нас на отшибе хороший кусок земли. Соток десять. Ты ее покупай — и будем строить. Тут уж ты, конечно, хозяин: хочешь замок, хочешь виллу. Но я тебе советом помогу и бригаду соберу, есть у меня мастера.
Так что бери, не думай, спрос сейчас сам знаешь какой. Точно не хочешь на посошок? За руль, за руль, понимаю. Короче я поднимаю этот бокал за наш будущий проект. Будем строить.
***
Алё, Володька? Да я это, я, Семен Иваныч. Короче, так, дело движется, но не по той траектории, что мы с тобой, так сказать, наметили.
Помнишь Петровича, я вас тогда знакомил, когда мы к председателю заходили? Ну так вот — встал наш Петрович в позу. Решил он, значит, что нам в деревне чужаки никакие не нужны. Земля, как ты помнишь, совхозная. Без подписи председателя мы никак продажу не провернем, а он Петровичу кум. Так что давай думать, как Петровича уговаривать. Он мужик не то чтобы упрямый, но жутко вредный.
Время у тебя есть? Хорошо, хорошо. Тут надо нам с тобой кости Петровичу перемыть, чтобы поискать к нему подход. Мы с ним, понятное дело, с детства соседи, а потом и в армию разом пошли. Вместе уходили, вместе служили, только вернулись порознь. В армии ведь как — если друг оказался вдруг. Да, как твой тезка пел. Вот и у нас с Петровичем так произошло. Врать не буду, никакого такого предательства за ним не было. Да и не в военные годы мы с ним служили, чтобы я, значит, потребовал меня на себе с поля боя выносить. Но ведь когда два года бок о бок в одной казарме — это личность со всех сторон показывает. Я так тебе скажу — мелкий человечек этот Петрович. Всё около кухни терся, добавку себе искал. Вот если в патруль идти — так Петрович первый. Потому что в форме, с повязкой, надо ходить красиво по городку и честь отдавать. И еще документы у военных проверять — маленькая, а власть. И очень Петрович еще гордился своей репутацией, имиджем, как вы это называете. Сын почетного колхозника, весь из себя такой положительный, на страже родины стоит. То, что его стража происходит под Саратовом, а там последний раз война была с татаро-монголами, и с тех пор тихо — его не смущало.
И самая, понимаешь, радость у него случилась, когда его портрет напечатали в «Красной Звезде». Рожа улыбается, наел на кухне-то. Отличник боевой и, конечно, политической подготовки. Не зря к политруку бегал всё время. Не стучал, нет. Не на кого стучать было — мы же простые ребята, деревенские, весь взвод такой. Никаких разговоров, интересных для политрука, у нас не водилось. Но Петрович в любом случае шмыгал туда-сюда.
Возвращаясь теперь в наши дни — вот такой персонаж стоит на пути к твоему поместью. Надо думать, как с ним договариваться. Ушел соображать, перезвоню.
***
Владимир? Узнал, что ли? Снова я, Семен Иваныч. Идея в голову пришла. Прямо для тебя, как большого специалиста из мира мобильной связи. Если ты свою контору напрячь сумеешь, то, может, и выгорит. Ты ведь в курсе, что у нас в деревне плохо телефон ловит? Ну вот да, только на пригорке еще кое-как, а в домах вообще беда. Значит, ты вон что — иди к своему начальству, пусть нам вышку наладят, или как у вас там это делается? Я тогда Петровичу скажу, что через тебя, Володька, к нам придут все блага технического прогресса. Всё, отбой, жду новостей.
***
Прием. Семен Иваныч на проводе. Короче, так, Володька — я поговорил с Петровичем. Сказал ему, что через две недели он сможет не то, что по телефону своей сестре в Кострому звонить прямо из огорода, а что прямо там же, под огурцами, будет видео из «Одноклассников» качать. Такие уж у него вкусы — собирает всякую ерунду по интернету, что с него взять. В общем, Петрович сильно в твою сторону подобрел, но пока еще колеблется. Мол, вышки нам и так починили бы, а пришлые будут — хулиганство начнется и машины туда-сюда шнырять, а мы хотим в покое быть. Покоя он, вишь, ищет. Пусть в монастырь уходит, будет там ему покой. Только в монастыре ему хрен, а не видео с бабами из «Одноклассников». Буду дальше думать. Перезвоню.
***
Володя? Здорово. Ну ты, парень, даёшь, конечно. Ну, полный восторг. Думал, я башковитый, но ведь и ты не дурак оказался! Ладно, ладно, шучу.
Петрович как увидел этот ваш «Вестник Мегафона», как там своё фото и интервью обнаружил, что с ним сделалось, мать честная. Отзывы от наших клиентов. Петрович — клиент! Его по-другому ведь и не назовешь. И это ведь не «Красная звезда», черно-белая, на папиросной бумаге. Это ж полный цвет, страницы гладкие, аж блестят. Хорошо, что ты много журналов прислал, Петрович уже и сестре отправил, и председателю подарил.
В общем, бумаги твои подписаны, появляйся на выходных, можно в банк ехать и деньги платить. Выгорело наше дело. Всем сестрам по серьгам — кому славу, кому земли кусок. Да и я не обижен. За это и выпьем, когда ты доберешься. Бывай, Володька, жду!