Снова что-то грохнуло сзади, как новогодний фейерверк, и Вовка понял, что в него стреляют.
Он выглянул из-за угла: темень. Во дворе ЦУПа не горело ни одного фонаря — Центр управления полетами давно опустел.
— Балин! — Вовка задел локтем красный кирпич, и он выпал из стены, чуть не попав ему на ногу. Буквально через секунду прозвучал еще один выстрел.
— Эй, ты, выродок мытищинский, выходи давай, чего время мое зря тратишь!
Вовка еще сильнее вжался в дверной косяк.
***
С Евой Вовка познакомился с месяц назад, в электричке, на которой он каждый будний день ездил из Мытищ в Москву и назад.
Точнее было бы сказать, из Мытищ в МИСИС и назад: Москвы он, собственно, и не видел. Контроль за передвижениями в последние годы ужесточили настолько, что Вовкин бэдж позволял ему ездить строго на учебу: Ярославский вокзал, метро «Комсомольская», по кольцу до «Октябрьской» и назад. Ровно пять станций.
В тот день на учебу Вовка и вовсе не попал. На станции «Библиотека им. Ленина» произошел очередной теракт. Вход на «Комсомольскую» был закрыт, у дверей стояло несколько десятков казаков в папахах. Один из них повторял в громкоговоритель: «Метро закрыто, граждане, воспользуйтесь другими видами транспорта».
В VK в чатике однокурсников булькнуло новое сообщение: «Занятия на сегодня отменены, в метро опять теракт, гуляем!» А в приложении RT пришло уведомление: «Ответственность за теракт взял Фронт генетического освобождения (экстремистская организация, запрещенная в России) — организованный недолюдьми бэтманами».
Вовке было сложно разделить энтузиазм коренных москвичей по поводу «гуляем!», самому ему не оставалось ничего, кроме как сесть на ту же электричку в обратную сторону.
Электричка была полупустой. На скамейке напротив — во всех новых электричках такие были установлены на безопасной дистанции в два метра — сидела девушка: рыжие волосы до плеч, голубые глаза, джинсовый костюм, на шее болтался бэдж с крупной надписью «МГУ». Вовка присвистнул про себя — поступать в МГУ он даже не пытался.
— Что, тоже отменили занятия?
— Ага.
— Вовка, — сообщил он.
— Ева.
Они одновременно кивнули друг другу. Говорят, что когда-то люди жали руки при знакомстве. Но Вовка родился во время Длинного карантина и первые четыре года жизни никого, кроме бабушки, вообще не видел. А когда Вовка, наконец, впервые вышел на улицу, рукопожатная эра, как и многое другое, осталась в прошлом.
— Ты до куда едешь?
— Королев.
— А я в Мытищи. Соседи!
— Да уж, соседи. — Ева улыбнулась.
— Я один раз ездил с вашими биться, у водоканала стрелка была.
— Это, наверное, очень давно было?
— Ну да, когда еще движение не перекрыли. До этих вот. — Вовка щелчком подбросил свой бэдж.
— Ндааа. Ну и как, успешно?
— Да ну, какое там, меня практически сразу отрубили. Сотрясение лечил потом!
— Блин, хреново.
— Да вот, голова с тех пор не очень, поэтому и в МИСИС учусь, а не в МГУ, как ты!
Ева рассмеялась.
Когда Вовка вышел в Мытищах, то первым делом протер руки санитайзером. Огромный ТЦ «Три кита» у станции, построенный во время нефтяного бума 2000-х, давно переоборудовали в колумбарий. Вовка жил прямо за ТЦ, в одной из девятиэтажек с видом на станцию.
Родителей Вовка не помнил — они оба заразились верблюжьим гриппом и погибли в самом начале Длинного карантина. Их похоронили в одной из общих могил на окраине Мытищ — Вовка перестал туда ходить после смерти бабушки.
А вот бабушкину урну в ТЦ он навещал регулярно. Бабушка умерла совсем недавно, ей было уже хорошо за семьдесят. «Так долго сейчас не живут, — часто говорила она Вовке. — Вот закончишь школу, и помру». И бабушка не соврала — ровно через две недели после того, как Вовку приняли в МИСИС, она неожиданно заболела и умерла в считанные дни. Врачи сказали, что это была сезонная вспышка куриного гриппа, и Вовка винил себя, потому что больше заразить бабушку было некому.
Вовка и Ева зафрендили друг друга в русчате и еще несколько раз договаривались сесть в одну электричку, пообщаться. Один раз Вовке даже удалось подержаться за ее руку, когда он передавал ей свой санитайзер, но он так и не знал, как ее лицо выглядит под маской.
Когда Ева пригласила Вовку в гости послушать радио, он подумал, что это эвфемизм для секса. Где-то в кино он видел, что в прошлом парни приглашали девушек «заценить библиотеку», и, видимо, на это и ссылалась Ева.
Самым сложным было попасть в Королёв из Мытищ. Электричка бы здесь не сработала — Вовкин бэдж был запрограммирован только на Мытищи и Москву и не выпустил бы его за турникет. Пришлось идти пешком. Перебегать Ярославское шоссе было бы самоубийством, да и камеры сразу бы его засекли. Оставались переходы: подземные давно засыпали песком, а надземные всего лишь заколотили досками.
Вовка подошел сначала к тому, что был рядом с брошенным «Макдональдсом». Самому ему никогда не доводилось там есть, иностранные компании ушли из России еще до Длинного карантина. У входа стоял огромный билборд «Употребление мяса запрещено в Российской Федерации». Доски на входе были пригнаны плотно, не пролезть. Вовка прошел чуть дальше вдоль шоссе, к переходу напротив памятника первой ракете. Здесь была небольшая щель, как раз для такого худого подростка, как Вовка.
Ева жила в старой части Королева, на улице Циолковского. Вовка прошел мимо местного ДК и оказался среди двухэтажек с колоннами и красивыми балконами — где-то здесь жила Ева. Он постучался в дверь, она приоткрылась, и в проеме появилось лицо Евы. На ней не было маски.
Вовка часто представлял себе, как она выглядит. Оказалось, что у нее были припухшие губы, нос с горбинкой и много веснушек.
— Привет! — Она улыбнулась. — Снимай маску, мы тут не заразные!
— Может, попозже? Я не привык снимать ее не дома.
У Евы действительно было настоящее радио — большой деревянный корпус с кучей ручек.
Ева объяснила, что в то время, как правительство установило полный контроль над интернетом, Ева регулярно слушала передачи любительских радиостанций оппозиционеров и «Голос Америки».
— Так там же пиндосская пропаганда
— Пропаганда это у нас по телеку и интернету, а на старом радио, о котором в двадцать первом веке все забыли — полная свобода.
— А музыка тут есть? — поинтересовался Вовка.
Ева покрутила ручку, и сквозь небольшие помехи послышался проигрыш на синтезаторе
— О, повезло, это же моя любимая группа Arcade Fire!
— Это рок? Тебе что, сто лет?
— Дурак, — рассмеялась Ева. — Ты стихи послушай!
— У меня с английским, если честно, не очень, — виновато сказал Вовка.
— Я сейчас попробую перевести. Ты всегда была так уверена, что однажды мы будем сражаться в пригородной войне. Твоя часть города против моей. Я видел тебя, стоящую на противоположном берегу…
— Воу, это же практически про нас! — воскликнул Вовка.
Через пару дней они договорились встретиться еще раз. В Центральном городском парке за Вовкой увязалась группа королевских подростков. Заметив незнакомца, они начали кричать ему что-то вслед, но Вовка спринтанул и успел завернуть на Циолковского до того, как они его догнали.
Ева пригласила Вовку на кухню. Он решил снять маску.
— Будешь запрещенку?
Она достала шмот сала из холодильника. Россия уже несколько лет как стала вегетарианской страной в попытке остановить новые пандемии зоонозов, или заноз, как их стали называть — инфекций, передающихся людям от животных.
Увидев нерешительность на лице Вовки, добавила:
— С водкой хорошо идет!
Сало действительно хорошо шло с водкой. После третьей рюмки Ева неожиданно положила ладонь Вовке на колено. Ему сразу стало невыносимо жарко, он взял ее ладонь в свою и приложил к щеке. Ладонь была прохладная. Ева осторожно освободила свою руку и придвинулась к Вовке.
Он провел пальцем по границе загорелой и незагорелой части лица, в электрическом свете она была не так заметна. Они поцеловались, Вовка сжал ее небольшую грудь. Ева еле слышно простонала, под майкой у нее ничего не было. Вовка набрался смелости и провел рукой по ее прохладному бедру, но его пальцы натолкнулись на что-то упругое. Хвост! Это был покрытый короткой, мягкой шерсткой хвост. Вовка медленно отсел от Евы подальше.
— Ты… бэтман?
Она молча кивнула. Стало понятно, почему Ева не боится пандемий — ходит без маски и ест мясо. У бэтманов была врожденная защита от заноз благодаря встроенной ДНК летучей мыши.
— Я это… пойду…
Пару дней они не общались. Вовка искал в интернете информацию про бэтманов, но все, что ему выдавал Яндекс — государственную пропаганду про недолюдей и репортажи про недавние зачистки колоний батмэнов на Урале. После долгих раздумий Вовка написал Еве в VK: «Прости, повел себя как последний идиот». Она почти сразу ответила: «Не поспоришь. Но ладно, прощаю на первый раз. Приходи завтра».
На следующий день Вовка снова переходил Ярославку. Уже на королевской стороне он услышал слабое жужжание и увидел, как к нему медленно плывет по воздуху полицейский дрон. Вовке пришлось подняться назад в переход и затаиться там, пока дрон не полетел патрулировать Ярославку дальше, в сторону области.
— Привет. — Ева еще на пороге сразу потянулась к его губам. — Скучал?
Вовке показалось, что ее поцелуй немного пах салом. Они сели на диван в гостиной и стали целоваться и трогать друг друга. Ева сняла через голову майку и жестом показала Вовке сделать то же.
В тот момент, когда майка закрывала ему глаза, он услышал с шумом открывшуюся дверь.
— Какого хера?!
Вовка опустил майку назад: в дверях стоял здоровый, наголо бритый парень лет двадцати пяти-тридцати. Ева прикрылась майкой и спокойно сказала:
— Вова, знакомься — это Олег, мой брат.
Познакомиться не вышло: Олег немедленно кинулся на Вовку, тот умудрился уклониться от его накачанных рук, на одной из которых была тату с крыльями летучей мыши. Вовка выскочил за дверь и побежал в сторону выезда из Королева.
***
Судя по звуку шагов на битых кирпичах, Олег был где-то совсем рядом.
— Все равно я тебя найду, ушлепок! Выходи, — крикнул он и неожиданно осекся. В воздухе раздался свист и шлепок, напомнивший Вовке полузабытый звук, когда мама делала отбивные.
— Вовка? — позвал кто-то осторожно, почти шепотом.
Вовка выглянул из своего укрытия. Первое, что он увидел — лежащий лицом вниз Олег. Над ним стояла Ева с бейсбольной битой через плечо.
— Привет еще раз, — улыбнулась она.