Рывком открывая дверь, он влетает в мой кабинет. Ручка двери сильно ударяется о стену, оставляя в ней в вмятину.
Однажды он так же влетел и в мою жизнь. Не заметив меня на пешеходном переходе, слегка помяв своим велосипедом мое тело.
Я сижу, скрючившись над рабочим столом, разбираю конспекты, делаю пометки, стопой упираюсь в стул, колено поддерживает мой локоть, пряди волос, выпавшие из пучка, лезут в глаза, очки постоянно спадают. Со стороны моя поза, вероятно, выглядит ужасно некомфортной, может даже показаться, что у меня затекли все конечности. Но эта удобнейшая поза во всем мире, я не чувствую ни боли в теле, ни затекания, и даже громкий удар двери о стену не отвлекает меня. Я вся в работе. Меня здесь нет, я там.
Виктор всегда смеялся надо мной, удивлялся, как можно настолько глубоко погружаться в свои мысли и терять связь с реальным миром. А я всегда пожимала плечами. Оно само собой так происходит.
Он за два шага преодолевает расстояние между нами, резко поворачивает офисный стул, конспекты выпадают из моих рук и с громким шелестом разлетаются по комнате, я больно ударяюсь согнутой коленкой.
— Что это за хрень? — кричит Виктор, кидая мне на стол папку с кучей листов.
— Чего ты кричишь? — в недоумении спрашиваю я, обиженно потирая место удара.
Его губы сжаты в узкую линию, между бровями образовалась огромная злая складка. Грудь слишком часто поднимается и опускается — гнев контролирует его дыхание.
— Это, — он перелистывает до нужной страницы и тычет в нее пальцем, — результаты моих анализов семилетней давности. Тех экспериментальных исследований, в которых я случайно принял участие.
— Где ты это взял? — я беру ту самую страницу, пытаясь скрыть дрожь в руках.
— Случайно уронил стопку твоих бумаг. И, собирая, увидел свою фамилию.
— Должно быть, это врачебная ошибка, — избегая его взгляда, уставившись на результаты, шепчу я.
— Какая еще врачебная ошибка? — кричит Виктор. — Я же знаю, как серьезно вы относились к этому исследованию.
Это случилось в клинике, в которой я была помощником главного врача по исследовательской работе над репродуктивной системой. Сроки поджимали, мы с доктором были заняты разбором результатов. Перебирали бумаги, ставили заключения, отсеивали пациентов.
Дверь открылась, в щелку просунулась голова мужчины, оценила обстановку и потянула за собой всё туловище. На которое была надета дурацкая футболка с изображением Скруджа МакДака, купающегося в золоте, явно не подходящая мужчине по возрасту.
— Доктор, я проходил мимо и решил уточнить, с моими результатами проблем нет? — спросил мужчина и слегка подумав, добавил: — Я Виктор Шестернюк.
— Все в норме, — буркнул доктор, даже не подняв глаза.
Мужчина равнодушно кивнул, развернулся и вышел. Исследования проводились в случайном порядке. Мы предлагали участвовать всем. Не только отобранным кандидатам, но и пациентам больницы, просто посетителям, даже прохожим. Нам нужно было количество, и единственное условие, что это должен был быть мужчина.
Перебрав в рабочем молчании большую часть результатов, доктор вдруг озвучил фамилию входящего мужчины.
— У нас один Шестернюк?
— Да, — отвечаю я, быстро пролистав оставшиеся анкеты.
— Шансов ноль, — проговорил он. — Идиопатическое мужское бесплодие. Сообщите пациенту.
Он посмотрел результаты анализов еще раз, кивнул, подтверждая диагноз. Отбросил его в папку неподходящих для дальнейшего исследования и продолжил изучать оставшиеся результаты. Я оторвала листок от блока стикеров и черканула напоминание.
Мы не заметили, как село солнце, как стало прохладнее в помещении, как менялись наши чашки кофе любезными медсестрами. Закончили далеко за полночь. Я даже не помню, как доползла до дома.
Стикер с напоминанием «Шестернюк. Сообщить» провисел над моим компьютером еще пару месяцев, пока я его, наконец, не выкинула.
— Я не знаю, нужно провести повторное обследование, — кладу ладонь на его руку. — Даже если это так. Это же ничего не меняет. Мы не хотим детей.
— Мари! — еще громче кричит он. — Дело не в этом! А в том, что ты знала, и ничего не сказала мне. Своему мужу!
Карьера и ничего больше. Наша жизнь слишком коротка, чтобы тратить дни, недели и годы на сомнения и переживания. Я упорно шла к своей цели. Не оглядываясь! Без застоев и шансов отступить. Поэтому четкая цель: карьера хирурга. Четкие правила: отсутствие детей, которые занимают слишком много личного времени. К счастью, детей я никогда не хотела, ни своих, ни чужих. Вот почему еще на первом курсе сделала себе нужную операцию, чтобы не было никаких «случайных вариантов», не оставив себе никаких шансов отступить от мечты.
Но я и подумать не могла, что самой сложной задачей окажется найти партнера, разделяющего мои взгляды на жизнь. Поначалу всё было неплохо, мужчины в моей жизни принимали тот факт, что я никогда не смогу иметь ребенка. Но вскоре в них просыпались то ли отцовские чувства, то ли необъяснимое желание продолжить род. Все мои серьезные отношения заканчивались одинаково несчастно. От меня уходили к женщинам, которые смогут подарить им детей.
Поэтому когда увидела результаты того парня, когда услышала его диагноз, во мне что-то перемкнуло, голову посетила совершенно безумная идея и я ей последовала. У меня не было времени подумать. Я действовала импульсивно.
И, стоя на пешеходном переходе, я снова увидела эту нелепую утку в золоте, изображенную на футболке, и просто шагнула под колеса велосипеда. Его «Ноль шансов» были для меня стопроцентной удачей. Возможностью взять судьбу в свои руки.
Я ухватилась за него, как за спасательную соломинку. Как за человека, который не покинет меня, потому что передумал и захотел ребенка, за человека, у которого просто нет выбора. Его организм просто на это не способен.
Позже, на первом свидании, я узнала, что Виктор — карьерист с непоколебимыми принципами. На пятом — случайно выяснила, что он никогда бы не взял ребенка из роддома, и вообще, дети если есть в его списке, то где-то в конце. А еще через два месяца мы поженились, и я выкинула этот стикер, который каждый день напоминал мне о его бесплодии. Я думала — зачем ему знать? Он все равно не хочет детей. Тем более, что и без них мы счастливы.
— Вить, успокойся. Я всё могу объяснить. Но тебе не понравится то, что я расскажу.
— Рассказывай всё как есть, — уже чуть более спокойно отвечает он.
Я сижу за пустым рабочим столом, клацая пальцами по клавиатуре, просматривая вакансии, в его футболке с уже потертым изображением мультяшной утки. Это всё что осталось от моего брака. Дурацкая футболка и разрушенная карьера.