С

С первой фразы: Как увлечь читателя, используя когнитивную психологию

Лиза Крон Альпина ПаблишерВремя на прочтение: 19 мин.

Глава 11

Вернемся к нашим баранам

Пока мы не запомним, мы не можем понять.

Эдвард Форстер

Факт из когнитивной психологии:

Мозг обращается к воспоминаниям о прошлом, чтобы оценить происходящее в настоящем и понять, в чем его смысл.

Секрет писательского ремесла:

Благодаря предчувствиям, воспоминаниям и побочным сюжетам читатель должен моментально понимать, что происходит в главной сюжетной линии, даже если меняется смысл по ходу истории.

Память появилась у нас по одной веской причине: чтобы вы могли найти ключи от машины, когда их уже в который раз не оказалось там, куда вы знаете, что их положили. Память выкапывает информацию, полученную мозгом в прошлом, чтобы он сумел решить проблему, с которой вы столкнулись в настоящем. Поэтому он моментально вспоминает день, когда ключи завалились за диванные подушки (черт, сейчас их там нет); день, когда вы оставили ключи висеть на дверной ручке (и там их нет), или день, когда ваш ребенокподросток «одолжил» вашу машину, пока вы спите (ага!). Таким образом мозг использует сохраненную информацию: она подкрепляет решения и суждения, которые не могут быть известны заранее1. Это касается почти всего, кроме, пожалуй, смерти и налогов.

В книге «»Я» приходит в себя» (Self Comes to Mind) нейрофизиолог Антонио Дамасио рассуждает, что именно благодаря взаимодействию нашего «Я» и памяти сознание может подарить нам свой лучший подарок: «способность плыть в будущее по морю воображения, направляя корабль своей жизни в безопасную гавань плодородных земель»2. Мы используем прошлое как мерило, с помощью которого оцениваем настоящее, чтобы дожить до завтра. К тому же, когда мы это делаем, в свете только что полученных знаний иногда меняется наша оценка прошлого3. Воспоминания и наша оценка прошлого переосмысливаются, чтобы в будущем принести больше пользы.

Иными словами, воспоминания нужны не только для того, чтобы им предаваться. Они никогда для этого и не предназначались. Воспоминания нужны, чтобы управлять настоящим. И речь идет не только о наших личных воспоминаниях. Помните, что мы говорили об историях? Для мозга истории – это виртуальная реальность, где он может извлекать пользу из опыта персонажа, попавшего в сложную ситуацию4. Справедливо и то, что мы учимся, когда наблюдаем и обсуждаем, как другие – будь то друзья, родственники или враги – обходят банановую кожуру, которую жизнь беспечно подбрасывает им под ноги. Нас это будоражит, поскольку, чтобы узнать, что произойдет, нет надобности идти той же дорогой и падать на задницу. Как отмечает Стивен Пинкер: «Сплетни – любимое времяпрепровождение в любом из человеческих сообществ, так как знание – власть»5. Иногда знание дает нам власть над другими людьми, а иногда придает сил в принятии правильного решения, когда приходит наш черед.

Иначе говоря, происходит взаимное влияние воспоминаний обо всем, что мы сделали, увидели или прочитали, и того, что мы собираемся сделать в ближайшее время. Хочу процитировать жалобу Тони Сопрано (очень красноречивую) из оригинального сериала «Клан Сопрано», когда консильери6 Сильвио убеждает его проучить любимого, но бесхарактерного кузена Тони Б.: «При всем уважении к тебе, ты ни хрена не знаешь, что такое быть главой семьи. Каждое мое решение влияет на каждый аспект каждого долбаного другого решения. Здесь не может быть никаких почти»7.

Такова правда жизни; такова правда повествования. И в точности как и Тони писателю приходится справляться со всем этим, и не важно, насколько это кажется непреодолимым. Вопрос в том, как вы, то есть писатель, сплетете вместе все воспоминания и решения, которые влияют на героя, пока тот борется со своей внутренней проблемой? Как вы покажете важные кусочки прошлого героя, события, свидетелем которых он стал и которые изменили его мировоззрение, а также внешние силы, оказавшие на него влияние, вне зависимости от того, знает он о них или нет? К тому же вам необходимо все это соединить элегантно и без швов, – то есть сразу же завладеть вниманием читателя.

Именно тут и появляются воспоминания, побочные сюжеты и предчувствия. И то, как они появляются, – выражаясь и буквально, и фигурально – мы и рассмотрим в данной главе. Мы узнаем, как сопоставить главный вопрос, поднимаемый в истории, и новую информацию так, чтобы оценить уместность последней. Мы разберем три основных способа, с помощью которых побочные сюжетные линии добавляют глубины всей истории. Рассмотрим, какую роль играет скорость и время, когда дело доходит до воспоминаний, побочных сюжетных линий и предчувствий. И обсудим, как небольшое благоразумное предчувствие может помешать вашей истории превратиться в сплошное разочарование.

Секрет ворона

Вот вам забавный парадокс: история – это кратчайший путь между двумя точками: точкой, где поднимается главный вопрос, и точкой, где на него дается ответ. Тем не менее самый кратчайший путь часто оказывается окольной дорогой. Это значит, что ворон взлетает по спирали. Потому что мы говорим не просто о том, как добраться из пункта А в пункт Б; мы должны узнать все – прошлое, настоящее, будущее, внешнее и внутреннее, – что влияет на каждый шаг, который делает главный герой в своей борьбе.

Как поймать многоуровневую жизнь в двухмерном пространстве листа бумаги с помощью такого прямолинейного инструмента, как слова? Точно так же, как это делает живопись. Обманывая нас. По иронии судьбы единственный способ создать правдоподобную картину – нацелиться на суть той истории, которую вы рассказываете, и отбросить все детали из реальной жизни, никак не влияющие на историю. Наша цель – сплести воедино элементы прошлого, параллельные дополнительные сюжетные линии и намеки на будущее – или через побочный сюжет, или через воспоминание, или через смутное предчувствие – так, чтобы читатель увидел в них то, чем они являются на самом деле (необходимой информацией, а не ужасным смертоносным отклонением в сторону).

Это может оказаться сложной задачей, так как нужно учитывать время. Расскажете нам важную информацию слишком рано, и вы нейтрализуете ее важность; она затормозит историю. Расскажете слишком поздно, и похороните историю. Поэтому каждый дополнительный сюжет, каждое воспоминание должны както влиять на вопрос, поднимаемый историей, – то есть путь героя и его внутреннюю борьбу, на которую его этот путь подбивает, – влиять так, чтобы читатель сразу это видел. Подобно вашему герою, который все время смотрит на происходящее через призму прошлого, читатели смотрят, уместны ли побочные сюжеты, воспоминания или предчувствия в истории, которую вы рассказываете.

Побочные сюжетные линии: как наращивать сюжет

История без побочных сюжетных линий выглядит схематично, она кажется скорее списком дел героя на день, чем его исчерпывающим изображением. Дополнительные сюжеты придают истории глубину, значение и демонстрируют ее несметным количеством разных способов. Они могут рассказать главному герою, чем обернутся для него действия, которые он подумывает предпринять; могут усложнить главную сюжетную линию; могут раскрыть «почему», которое прячется за действиями героя. Кроме того, они могут аккуратно заделать дырки в сюжете, представив персонажа, который скоро должен сыграть важную роль, и одновременно показывая происходящие события. Также побочные сюжеты помогают регулировать темп, оставляя читателю время на передышку, чтобы его когнитивное бессознательное могло поразмышлять, куда же его ведет главная сюжетная линия8.

Быстро, быстро, мееедленнооо – или как выбрать темп

Талантливый блогер Нэйтан Брансфорд очень просто и красноречиво определил темп как продолжительность времени между моментами, когда возникает конфликт9. В то время как конфликт толкает историю вперед, именно растущее предвкушение конфликта увлекает читателей с такой силой, что они забывают, как дышать. Когда вас пичкают большим количеством продолжительных конфликтов, это похоже на диету из сливочного мороженого. Очень скоро вас начнет от него тошнить (поверьте мне), возможно, еще до того, как жир и сахар сведут вас в могилу. Такова обратная сторона того, что мы обсуждали в предыдущей главе. Как только система становится предсказуемой, знакомой, обычной, она больше не завладевает нашим вниманием; это анатомическая универсалия10. Читатель способен воспринять только определенный уровень конфликта, иначе он перестанет считать его увлекательным и пойдет посмотреть, что там показывают по телевизору.

Чем сильнее вы придерживаетесь одного и того же быстрого темпа, тем быстрее история утрачивает свою привлекательность. Посмотрите на это с такой стороны: представьте, что на улице 30 ºС. Жарко, не правда ли? А теперь представьте, что температура воздуха была 30 ºС всю вашу жизнь – и в доме, и на улице, везде. В таком случае 30 ºС – это не жарко, это нормально. А нормальное, каким бы оно ни было приятным, наводит скуку. Я помню, как смотрела второй фильм про Индиану Джонса в кинотеатре под открытым небом для автомобилистов. Ближе к концу, когда фильм превратился в одну длинную, монотонную сцену погони с многомиллионным бюджетом, мне стало так скучно, что я побоялась за свой мозг и потратила замечательных полчаса на уборку в машине. Самым волнующим моментом того вечера было не торжество Индианы над плохими парнями (никакого напряжения, поскольку в тот момент уже снималось продолжение); это был момент, когда я отыскала любимые солнечные очки, погребенные в бардачке под всякой всячиной.

Наша цель – выбрать такой темп, чтобы каждый всплеск напряженного конфликта в главной сюжетной линии – каждый неожиданный рывок, непредсказуемый поворот – подпитывался информацией и догадками, которые накапливались со времени последнего поворота. Всякий раз, как конфликт приближается к своей наивысшей точке, вам нужно немного замедлиться и предоставить читателю время оглядеться, обработать информацию и поразмышлять о последствиях – именно в этот момент и должен появиться побочный сюжет.

Побочные сюжетные линии: ожидания читателя

Дополнительные сюжеты приглашают читателя на секундочку оставить позади последний актуальный конфликт и смело свернуть на тропу, которая, по его мнению, в ближайшем будущем снова выведет к главной сюжетной линии. Читатель хочет отправиться на эту прогулку, потому что верит, что, когда дорога вернется к главному сюжету, он еще лучше поймет происходящее.

Это негласный договор, который читатель и писатель заключают относительно побочных сюжетов. Читатель соглашается с тем, что основная причина, по которой побочный сюжет был включен в историю, пока не совсем понятна. Тем не менее он ожидает, что эта причина вотвот станет очевидной, и ожидает ее появления от писателя. Так что читатели изо всех сил пытаются выяснить, какое отношение побочный сюжет имеет к вопросу, поднимаемому в истории, и каково будет его влияние. Вы понимаете, куда я клоню. Хорошо бы, чтобы побочный сюжет както влиял на историю! Не знаю, как еще строже сформулировать это правило: все побочные сюжетные линии в итоге должны сливаться с главной сюжетной линией (и както на нее влиять) в буквальном смысле или выражаясь фигурально, в противном случае читатель будет разочарован. И если раньше недовольные читатели по большей части страдали молча, то теперь существует интернет. Вы же не хотите получить миллиард уничижительных отзывов, которые ваши потенциальные читатели могут «счесть полезными».

Побочные сюжетные линии: многоуровневая история

Мы знаем, что все в истории должно оказывать влияние на героя, пока он движется по своему пути. Например, цель Нейла – поступить в Йельский университет, поэтому, когда он заваливает выпускной экзамен по истории, у него прихватывает сердце. Эффект четкий, лаконичный и прямой. И это хорошо. Но может быть еще лучше. Поскольку ничто так не подстегивает интерес читателя, как предвкушение, снабдив нас коекакой информацией – Нейл завалит экзамен – с помощью побочной сюжетной линии, вы добавите не только напряжение (мы будем гадать, как Нейл отреагирует на эту новость), но и новый интересный уровень.

Представим, что Нейл заслуживает по истории высшего балла, но, покуда он старательно пишет экзаменационную работу, мы перепрыгиваем на побочную сюжетную линию; его учитель по истории мистер Капкак, человек, лишенный чувства юмора, решает завалить весь класс, потому что обнаружил в интернете анонимное видео, где какойто ученик приклеил его голову к телу крота. В этой конкретной сцене мы не увидим, как все это повлияет на Нейла, но, поскольку мы знаем, чего хочет Нейл (поступить в Йельский университет), мы тут же понимаем, какова будет его реакция. Когда мы возвращаемся к главной сюжетной линии (Нейл только что закончил писать работу и доволен собой, потому что полагает, что это его лучшее творение, он получит самую высокую оценку в классе и, может, ему даже доверят читать выпускную речь), мы дрожим от страха, зная, как он ошибается. Мы злимся, потому что это несправедливо, и болеем за Нейла, чтобы он нашел способ договориться с учителем. Мы становимся на его защиту. Мы в его углу ринга; мы чувствуем, что обязаны его защитить. Но, по правде сказать, мы воодушевлены, поскольку находимся в более выгодном положении – мы знаем коечто, чего не знает герой. Нас затянуло с головой, и мы лично заинтересованы в том, что произойдет дальше.

Тем не менее неплохо было бы помнить, что, хотя первостепенная задача побочного сюжета – оказывать влияние на главную сюжетную линию, у него есть своя жизнь. Побочные сюжеты идут своей собственной дорогой, у них даже есть свои собственные проблемы, требующие решений. Например, вы не задумывались, сойдет ли этому ужасному мистеру Капкаку с рук, если он завалит целый класс на экзамене по истории? Не говоря уже о том, как он вообще стал таким брюзгой?

Но не все побочные сюжеты напрямую влияют на главного героя. Иногда они нужны, чтобы помочь герою чтото понять, точно так же, как история помогает чтото понять читателю, – то есть позволяет извлечь пользу из чужого опыта.

Зеркальные сюжетные линии – то есть зеркальные противоположности

Как мы уже отметили в главе 5, зеркальная побочная линия не обязательно полностью отражает главную сюжетную линию, потому что ни один читатель не захочет тратить время на получение лишней информации. Скорее побочные линии крутятся вокруг второстепенных персонажей и вокруг ситуаций, похожих на те, в которые попадают главные герои, так что происходящее не имеет на них прямого внешнего влияния. Наоборот, влияние это внутреннее, оно меняет взгляд главного героя на ситуацию, поскольку зеркальные побочные сюжеты показывают альтернативные пути решения проблемы. Таким образом, они служат назидательной сказкой, доказательством или обеспечивают свежий взгляд на вещи.

Например: предположим, что вопрос, поднимаемый в истории, – смогут ли Даниель и Перри воскресить задохнувшийся брак. В зеркальной сюжетной линии их несчастливые в браке соседи Итан и Фиона признают поражение и разводятся. Это побуждает наших героев еще раз взвесить все за и против, и, глядя на то, какими счастливыми стали Итан и Фиона после развода, Даниель и Перри пытаются жить раздельно.

Да, но по мере того, как развивается побочный сюжет, он все сильнее отклоняется от главной истории. Он как бы нашептывает: «Это то, чего ты так хочешь; ты уверен, что хочешь именно этого?» Так что в конце Итан и Фиона ужасно сожалеют о разводе, и изза этого Даниель и Перри понимают, что не так уж и плохо жить с чудовищем, если это родное чудовище. Плюс с некоторых ракурсов чудовище очень даже ничего.

Не важно, зеркальные или нет, все побочные сюжеты должны зарабатывать себе на жизнь, предоставляя нам необходимую информацию (фактическую, психологическую или логическую), чтобы главная сюжетная линия имела смысл. Вот что должен делать побочный сюжет, чтобы выполнить эту задачу:

1. Снабжать информацией, которая влияет на происходящее в главной сюжетной линии. Например, побочный сюжет, где злобного мистера Капкака спародировали в интернете и он оказался таким мстительным, что решил всех наказать, напрямую влияет на историю Нейла.

2. Делать путь героя еще сложнее. Завалив весь класс на экзамене по истории, мистер Капкак бесконечно усложнил Нейлу жизнь.

3. Говорить нам чтото, что помогает лучше понять главного героя. Забудьте на минутку о мистере Капкаке; как насчет линии, где дедушка учит Нейла ухаживать за шнауцерами и где мы видим, как Нейлу нравится делать им прически, – однако специальность собачьего стилиста в Йельском университете отсутствует? Читатель может подумать: «Ого, интересно, Нейл правда хочет поступать именно в Йель?» Поэтому то, что Нейл завалил историю, в итоге может показаться положительным событием.

Умение строить дополнительный сюжет – ключ к воспоминаниям

Попросите друга задать вам вопрос: «В чем секрет комедии?» – и, когда он дойдет до слова «секрет», прокричите: «Время!» И это верный ответ, не правда ли? На самом деле время – секретный компонент всего, особенно это касается побочных сюжетов и их ближайших родственников, воспоминаний. Но вот в чем вопрос: как только вы проверили, насколько все эти сюжеты и воспоминания жизнеспособны, как узнать, когда именно нужно включать их в главную сюжетную линию, чтобы случайно не превратить в тормоза для истории? Мы уже знаем, что побочные сюжеты (и воспоминания) иногда позволяют читателю отдохнуть от главной линии и часто следуют за такими яркими сценами, как неожиданное разоблачение или неожиданный, но важный поворот событий. Однако мы не знаем, как правильно оценить, насколько информация, которая передается побочной линией или воспоминанием, уместна в данный момент. Поэтому, раз уж воспоминания могут превратиться в целый побочный сюжет, давайте поговорим о них, когда будем изучать искусство распределения времени.

Воспоминание: какие у него причины и какие последствия?

Недавно один студент рассказал мне, что его преподаватель по литературному мастерству дала понять, что одно из главных правил писательства – никогда и ни за что не использовать воспоминания. Это напомнило мне, как однажды в начальной школе наша учительница сказала, что лучший способ оставаться здоровым – есть много сырого мяса и желательно с картошкой. Ой, подождите, но ведь это – воспоминание?

Вообщето думаю, что в рекомендации, которую получил мой студент, есть рациональное зерно, и подозреваю, что причина, по которой этот совет был дан, – раздражение. Я объяснила студенту, что преподаватель, видимо, прочитала одну из тех многочисленных историй, где повествование буксует без видимых причин, в тот момент, когда писатель хочет выступить перед читателем и поведать коечто важное. И если нам повезет, это будет факт, который впоследствии понадобится, а если не повезет, то это окажется информацией, интересной для писателя, и он предложит ее нам по той же причине, по которой собака вылизывает сами знаете что: потому что может дотянуться. Еще хуже, если эти воспоминания – сплошное изложение (то есть писатель рассказывает, а не показывает), которое длится и длится на протяжении многих страниц.

Я сказала ему, что преподаватель, видимо, имела в виду неудачные воспоминания. А поскольку именно к ним прибегает большинство воодушевленных писателей, она решила уберечь своих студентов от ошибки. Потому что неудачно написанные воспоминания сбивают историю с пути.

Небольшое примечание. Както раз коллега пригласила меня выступить на ее открытой лекции, где я рассказала эту историю, а она заливисто расхохоталась и сказала: «Я была тем преподавателем!» Представляете мое состояние? К счастью, она быстро прибавила: «И да, именно это я и имела в виду». Дальше она продолжила выступление, сокрушаясь, какой непоправимый ущерб увлекательной истории может нанести неуместно вписанное воспоминание. Что ж, она абсолютно права.

Неуместное воспоминание: сосед в кинотеатре, который похлопывает вас по плечу в тот самый момент, когда у главного героя случилось несчастье. Вы не хотите отводить взгляд от экрана, потому что, как только вы это сделаете, чары рассеются. Хорошо, если бы этот сосед сообщил чтото, что вам действительно необходимо знать в данный момент: что в кинотеатре пожар или что вы только что получили в наследство миллион долларов.

Особенность воспоминаний и побочных сюжетов в том, что они вытаскивают нас из истории, которую мы читаем, и запихивают в какое-то другое место, о котором мы не имеем четкого представления. Это напоминает мне слова, которые Лори говорит Стиву в конце фильма «Американские граффити». Стив собирается бросить колледж, а Лори этого не хочет: «Знаешь, – говорит Лори, – бессмысленно бросать дом, чтобы отправиться на поиски дома, бросать одну жизнь, чтобы найти другую, прощаться с друзьями, которых ты любишь, чтобы найти новых»11. И это правда.

Именно так выглядят неуместные воспоминания. Прощание с историей, которую вы любите, чтобы найти какую-то другую историю. И давайте посмотрим правде в глаза: не факт, что вы вновь полюбите историю так же сильно, как раньше, если полюбите вообще. Когда писатель знает, что по какой-либо причине нам понадобятся сведения о Пэм (маме Саманты, главной героини) и о том, что ее вырастили волки, и решает – сейчас самое время показать нам воспоминание, где Пэм охотится вместе со своей стаей, возникает именно такое ощущение. Писатель врывается прямо в середине сцены, где Саманта все-таки решает баллотироваться на пост мэра и произносит первую речь своей предвыборной кампании. Читатель, который заинтересован решением Саманты вступить в политическую борьбу, ошарашен: «Кто такая Пэм и с какой стати она бегает на четвереньках в стае волков?»

Поначалу мы пытаемся нащупать связь между этими историями. Саманта собирается выступать в защиту окружающей среды? Может, это ее сон? Однако чем дальше мы углубляемся в лес вместе с Пэм, тем отчетливее осознаем, что нам придется делать выбор. Мы можем либо присягнуть на верность этой новой истории, либо пролистать книгу, пока снова не найдем Саманту, пропустив всю эту чепуху про волков. Это все равно что брести по замерзшему озеру, когда прямо под вами проходит трещина и льдины начинают расходиться в разные стороны. Мы понимаем, что для колебаний времени нет, нужно прыгнуть на одну из льдин или упасть в воду и утонуть. По иронии именно льдина воспоминание движется перед нами, и мы прыгаем на нее.

Что ж, мы побежали за волками. И скорее всего, это тоже будет хорошая история. Кому нужна эта Саманта? Бегать со стаей волков куда интереснее, чем слушать сбивчивую речь политика новичка. Но именно в тот миг, когда мы уже как следует прикипели к Пэм, автор переносит нас в забитый школьный зал, где Саманта нервничает перед выступлением. Теперь мы скучаем по Пэм. Не говоря уже о том, что до сих пор пытаемся выяснить, какое отношение эта вылазка в лес имеет ко всему остальному. Не важно, узнаем ли мы позже о том, что Пэм – мать Саманты, потому что прямо сейчас, в данный момент мы растеряны – а это значит, что вряд ли доберемся до конца.

Но действительно ли требуется длинное воспоминание, чтобы все это узнать? Нельзя ли написать коротенькую предысторию, чтобы выполнить задачу? Вполне возможно. Эй, а какая разница между предысторией и воспоминанием?

Воспоминания и предыстория: одно и то же?

Это вопрос, который возникает чаще всего, и ответ – да, одно и то же. Они сделаны из одного и того же, но служат для разных задач. Предыстория – это все, что случилось до того, как началась история, поэтому она – материал, из которого лепятся воспоминания. Так в чем же разница между воспоминанием и предысторией, вплетенной в повествование? Все очень просто: воспоминание – это полноценная сцена со всеми диалогами и описанием действий, оно тормозит главную сюжетную линию, а предыстория этого не делает. По сути, предыстория – часть настоящего.

Аккуратно вплетенная в повествование предыстория – это всего лишь отрывочек, фрагмент воспоминаний или даже психологических установок, которые появились благодаря какимто прошлым событиям; они проносятся у героя в голове, когда он переживает и оценивает происходящее с ним в данный момент.

Хочу привести потрясающий пример из романа Уолтера Мосли «Воплощение страха». События разворачиваются в Уоттсе12 1950х гг. В этом отрывке главный герой Пэрис Минтон размышляет о том, почему он каждый раз жаждет рисковать своей жизнью ради своего друга Бесстрашного Джонса.

«Любой, кто знал меня и не знал Бесстрашного, удивился бы, что я подвергаю свою жизнь такой опасности. В общем и целом я был законопослушным трусишкой. Я сторонился наркотиков и азартных игр, торговли краденым и любой другой деятельности, которую можно было бы счесть незаконной. Я никогда не хвастался (кроме как о своих сексуальных талантах) и повел себя жестоко единственный раз, прикрикнув на животных, запертых в клетках.

Но если рядом появлялся Бесстрашный, меня словно заставляли становиться кемто другим. Долгое время я считал, я веду себя так, потому что однажды он спас мне жизнь в темных аллеях Сан-Франциско. И эта уверенность очень сильно влияла на мои к нему чувства. Однако несколько месяцев назад я осознал, что что-то в Бесстрашном вынуждает меня становиться другим человеком. Отчасти из-за моей уверенности, что в его присутствии со мной не случится ничего дурного. В смысле, Теодор Тиммерман должен был убить меня в той аллее, но Бесстрашный его остановил, хотя это было невозможно. Но мое состояние представляло собой нечто большее, чем ощущение уверенности в себе. У Бесстрашного была одна удивительная особенность – в его компании я по-настоящему чувствовал себя человеком. Мое сознание не менялось, и в глубине души я оставался трусом, но, даже продолжая дрожать, чувствовал, что могу за себя постоять, пока Бесстрашный рядом»13.

Этот отрывок, написанный очень просто и оттого совершенно захватывающий, проливает свет на мировоззрение Пэриса и помогает нам понять, как он оценивает происходящее и, что еще важнее, почему. Нам в глаза бросаются несколько деталей из прошлого героя, при этом сама история не буксует.

С воспоминаниями то же самое, но для этого они жмут на паузу, требуя от читателя пристального внимания. А значит, для воспоминания нужна веская причина, чтобы оно не превратилось в одну из тех неуместных и плохо продуманных сцен, которые подвигли мою коллегу их запретить, дабы уберечь некоторых писателей и не позволить с помощью неудачного приема испортить всю историю.

Воспоминания и побочные сюжетные линии: причинноследственные связи и время

Плюс в том, что существует отличный и четкий свод правил о причинноследственных связях, которые помогают аккуратно перемещаться тудасюда между воспоминанием или побочным сюжетом и главной сюжетной линией:

  • Единственная причина писать воспоминания заключается в том, что без информации, которую они предоставляют, дальнейшие события не будут иметь смысла. Поэтому существует особая потребность, которая порождает воспоминание.
  • Причина должна быть очевидна, чтобы, как только начинается воспоминание, мы понимали, зачем будем все это читать. Мы должны четко себе представлять, зачем нам вся эта информация именно сейчас. И пока мы читаем воспоминание, все время должны представлять себе, как оно относится к той истории, которая ради него приостановлена.
  • Как только воспоминание заканчивается, информация, которую мы получили, должна тут же (это обязательно) повлиять на то, как мы теперь истолковываем всю историю. Воспоминание должно предоставить информацию, без которой ближайшие события не имеют смысла. Я не говорю, что оно не может предоставить заодно и другую информацию, о значении которой мы узнаем позже, но рассказывать только о том, что станет понятным еще очень не скоро, нельзя.

Предчувствия – настоящий козырь в рукаве

Такое происходит постоянно. Вы только что тщательно продумали все препятствия на пути Стефани, вашей героини, с которыми она неплохо справляется, но вдруг понимает, что, если она хочет узнать всю правду о дяде Седрике, ей нужно спрятаться в крошечном чулане под лестницей, и неизвестно, сколько времени она там проведет. Все здорово, пока вы не вспомните, что во второй главе наделили Стефани клаустрофобией, из-за которой она не смогла прокатиться с племянницей по имени Бэки на злополучной подводной лодке в Диснейленде. И что теперь? Если вы проигнорируете тот факт, что у нее клаустрофобия, и все равно позволите ей просидеть целый вечер в забитом чулане, читатель тут же это заметит и не преминет написать вам на почту гневное письмо, коль скоро на дворе век цифровых технологий и большой сложности это не представляет. Но если вы вернетесь назад и заставите Стефани прокатиться с Бэки на той несчастной подводной лодке, это повлияет на все последующие события. Как же быть? В таком случае небольшое предчувствие оказывается очень полезным.

В какой-то момент между подводной прогулкой и сценой, где Стефани придется забраться в чулан, она может поразмышлять о том, что ей пора бы преодолеть свой страх замкнутого пространства. Всякий раз, когда ей нужно будет миновать тридцать лестничных пролетов, чтобы попасть в свой офис, она будет думать: «Футы! Если бы этот лифт не был таким маленьким!» Таким образом, когда в итоге она залезет в чулан и затаится среди веников, швабр и пыльных ковров, сцена не испортит историю, а станет еще одним замечательно продуманным препятствием, и мы будем надеяться, что Стефани с ним справится.

Погодите, кажется, я что-то пропустил

Не стоит недооценивать ущерб, который способна причинить даже крохотная нелогичность. Например, мы знаем, что Ронда всем сердцем любит Тодда. На годовщину свадьбы она отправляется в магазин, чтобы купить продукты для романтического ужина, который собирается для него приготовить, и случайно видит, как Тодд целует таинственную незнакомку. Но вместо того чтобы рвать и метать, Ронда не придает этому особого значения. Однако читатель всполошился. Потому что Ронда ни с того ни с сего повела себя в несвойственной ей манере. Мы с ума сходим от желания позвонить писателю и узнать, что происходит.

Если бы мы это сделали, автор фыркнул бы в трубку и посоветовал сохранять спокойствие. У Ронды имеются очень веские (просто сейчас непонятные) причины так себя вести, о которых мы узнаем уже в следующем абзаце, если нам хватит терпения прочитать всего какуюто пару строк.

Кто же прав – писатель или читатель?

Читатель, разумеется: он прав всегда. И вот почему: для читателя в тот момент, когда Ронда видит, как Тодд милуется с другой девушкой, и никак на это не реагирует, история со скрежетом тормозит. Неожиданно возникает бессмыслица, которая выкидывает читателя из истории и возвращает его в реальность. Что же мы имеем в результате? В этот момент он перестает читать и начинает думать. Он думает, не пропустил ли что-нибудь важное. Может, у Тодда случился внезапный приступ амнезии? И даже если эта пауза продлится всего наносекунду, история замрет как вкопанная. Вот почему, даже если ответ написан в следующем предложении, проблемы он уже не решит. Да и как бы он ее решил? Все уже случилось.

Не допускайте такого.

Как заставить читателя поверить, что ваш герой на самом деле умеет летать

Для вашего героя нет ничего невозможного – он может летать, проходить сквозь стены или читать словарь задом наперед, – но вы должны рассказать о его талантах задолго до того, как их раскрытие станет единственной его возможностью сохранить лицо. Поэтому, если вы собираетесь расшатывать, ломать или пересматривать законы вселенной – законы укоренившиеся, то есть те, которые мы принимаем как должное, – вам нужно нас об этом предупредить. Это особенно важно, если вы ввязались в жанр фантастики, фэнтези или магического реализма. Вы, конечно, имеете полное право запустить своих героев в вымышленный вами мир, но это повышает ответственность – вы не только должны придумать логичные законы, по которым живет ваша вселенная, но и неукоснительно их придерживаться. Таким образом, если вы предсказываете какие-то перемены, читатель должен хорошо себе представлять, что именно изменится.

Так же следует поступить и в том случае, когда вы хотите, чтобы ваши герои отклонились от принятых норм. Мы знаем, что если не поели – испытываем голод, не попили – мучаемся от жажды, когда беспечно переходим дорогу – нас может сбить олух, который пишет в Twitter за рулем. В результате, когда ваш герой не соответствует нашим основным причинно-следственным ожиданиям, мы начинаем ворчать. У нас нет выбора; наш мозг по умолчанию использует свои знания о мире, чтобы проверить, насколько герои правдоподобны14. Нам не нравится, когда приходится спрашивать (мои извинения Шекспиру): «Эй, а разве, когда сбивает машина, кровь не идет?»

Я не говорю о том, что у героя непременно должна пойти кровь. Вовсе нет. Это значит, что, если кровь у него не идет, было бы неплохо заранее объяснить почему. Нельзя просто посмеяться, пока он лежит на мостовой, и сказать: «Да, кстати, на самом деле Джон – марсианин, а я говорил, что тело у них резиновое, и поэтому в момент наезда больно ему не было; было щекотно».

Поэтому, если герои собираются сделать что-то из ряда вон выходящее, к этому времени мы уже должны знать одно из двух:

1. У них есть способности, которые мы уже видели в действии. Например, мы бы не хотели узнать, что Донна умеет проходить сквозь стены из армированного бетона в тот самый миг, когда Венди заперла ее в герметичном подвале и нажала на выключатель, запустив систему, которая выкачает оттуда весь воздух. Но если мы уже пару раз видели, как Донна проходит сквозь стены (желательно, чтобы она делала это в тот момент, когда опасность ей не угрожает), тогда мы здесь, рядом с героиней, облегченно вздыхаем, когда Венди нажимает на выключатель, – ведь мы знаем, что Донна опять ее обхитрила.

2. Если мы не видели, как Донна проходит сквозь стены, до этого мы должны были получить достаточно «подсказок», чтобы, когда она это сделает, это не только правдоподобно выглядело, но и доставило удовольствие. Неудивительно, что в детстве Донна так здорово играла в прятки! А тот раз, когда она прислонилась к стене и чуть не провалилась сквозь нее? Теперь я понимаю! (Должна вас предупредить, что все эти события сами по себе должны иметь смысл и не выделяться, как воспаленный палец с мигающей татуировкой: «Не волнуйтесь, все откроется позже».)

Даже сейчас вас все еще может привлекать идея заставить героев совершать поступки, которые сами они никогда бы не совершили, только потому, что этого требует сюжет. Это постоянно происходит в кино. Эдгар защитил в Стэнфордском университете две диссертации (одну в области ракетостроения и одну по философии), он говорит на шести языках, у него черный пояс по карате, а в свободное время он пишет детективы, которые становятся бестселлерами. Тем не менее, когда нервный незнакомец, затаив дыхание, просит его перевести из Мехико в Эль-Пасо15 плотно запечатанный пакет, он мгновенно соглашается, не раздумывая ни секунды. Потому что, если Эдгара не арестуют на границе, третья глава лопнет, как мыльный пузырь.

Боритесь с этим искушением. Слушайте своих героев, они умоляют вас придумать правдоподобную причину для каждого совершенного действия, каждой реакции, каждого произнесенного слова и каждого воспоминания, неожиданно возникшего у них в голове и меняющего точку зрения на ситуацию. Именно это делают для вашего читателя правильно написанные предчувствия, воспоминания и побочные сюжетные линии. Читатели с удовольствием следуют этими, казалось бы, окольными путями, потому что из своих собственных воспоминаний знают, что там часто можно наткнуться на мудрость, которую нельзя проигнорировать.

Глава 11: основные идеи

Все ли побочные сюжетные линии оказывают на героя влияние, внешнее или внутреннее, пока он решает главный вопрос вашей истории? Читатели не хотят читать побочные сюжеты только потому, что они интересные, поэтичные или дают отдохнуть от напряженных событий в главной сюжетной линии. Хотя они могут соединять в себе все это, читатели ожидают, что прежде всего они написаны по определенной причине. Так что спросите себя: даже если эта линия сильно отклоняется от главной, насколько она влияет на достижение главным героем его цели? Какую особую информацию, необходимую для правильного понимания того, что происходит с главным героем, она предоставляет читателю?

Когда вы переключаетесь на побочный сюжет или воспоминание, чувствует ли читатель, почему это необходимо именно сейчас? Убедитесь, что логика видна не только вам, но и другим людям. Когда вы отрываетесь от главного сюжета, вам нужно, чтобы читатель следовал за вами с удовольствием, а не с воплями и упираясь изо всех сил.

Когда вы возвращаетесь к главному сюжету, начинает ли ваш читатель смотреть на нее свежим взглядом? Вам нужно, чтобы он вернулся к главному сюжету с таким чувством, как будто он посмотрел на ситуацию под другим углом и по-новому теперь понимает все происходящее.

Когда герой делает что-то ему несвойственное, вы должны создать соответствующее предчувствие. Убедитесь, что всю дорогу вы давали читателю верные подсказки, чтобы его реакция была «Ага!», а не «Подождите-ка!».

Вы предоставили читателю достаточное количество информации для понимания происходящего, чтобы никакие действия или слова персонажа не оставляли у него ощущения, что он что-то пропустил? Нельзя, чтобы вашему читателю приходилось буксовать, пытаясь выяснить, что именно он пропустил, а потом – упаси боже – пролистывать всю книгу в поисках упущенной информации.

  1. S. B. Klein et al., «Decisions and the Evolution of Memory: Multiple Systems, Multiple Functions,» University of California, Santa Barbara Psychological Review 109, no. 2 (2002): 306–329.[↑]
  2. Damasio, Self Comes to Mind, 211 (см. ch. 1, n. 4).[↑]
  3.  Gazzaniga, Human, 187–188 (см. introduction, n. 1).[↑]
  4. Там же, с. 224.[↑]
  5. Pinker, How the Mind Works, 540 (см. introduction, n. 4).[↑]
  6. В структуре мафиозной семьи консильери – советник семьи, посредник при разрешении сложных вопросов, человек, которому можно доверять. – Прим. пер.[↑]
  7.  Д. Чейз, Р. Грин, М. Бёрджесс. «Клан Сопрано». Сезон 5, серия 13 «При всем уважении». Режиссер Дж. Паттерсон.[↑]
  8. Лерер Д. Как мы принимаем решения. Глава 1.[↑]
  9. N. Bransford, «Setting the Pace,» March 5, 2007, http://blog.nathanbransford.com/2007/03/settingpage.html.[↑]
  10. Boyd, On the Origin of Stories, 90 (см. ch. 1, n. 8).[↑]
  11. Дж. Лукас, Г. Кац, У. Хайк. «Американские граффити». Режиссер Дж. Лукас. American Zoetrope and LucasFilm, Universal Pictures, 1973.[↑]
  12. Район в Лос-Анджелесе. – Прим. пер.[↑]
  13.  W. Mosley, Fear Itself (New York: Little, Brown & Company, 2003), 140.[↑]
  14. Gazzaniga, Human, 190.[↑]
  15. Город в США, расположенный на западе штата Техас. – Прим. пер.[↑]