В лабиринте сонной Картахены, среди просоленных горячими ветрами улиц притаилось Café de los Sueños — Кафе Снов. В нем за высоким прилавком царила Эсперанса — белокожая, как чашка китайского фарфора, с морскими глазами в сети морщинок, волосами цвета эбена, в льняном платье с фартуком и цыганскими серьгами в крошечных ушах. В голосе ее слышалась бархатная хрипотца, так что даже громкие интонации звучали как шепот.
Как Эсперанса попала в город, не помнили даже старожилы. Она просто «воплотилась из песчаной бури в июльском мареве» (по версии донны Мимозы) или «левитировала на этом вот самом ковре, зуб даю» (золотой зуб был большой гордостью донны Глицинии). Ей удалось превратить заброшенную аптеку из розового дамасского кирпича в кофейню, а жителей города — в своих преданных почитателей. Она починила крышу, отмыла огромные окна и отполировала гигантскую картотеку, оставшуюся среди аптечных руин. Всех завораживали бесчисленные ящички, подписанные сортами кофе и специй. Дети предлагали тете Эспе свою помощь, и то и дело посреди гула голосов слышался чей-то чих, когда любопытный нос залезал в банку с молотым черным перцем.
В каждую чашку помимо щепотки корицы она добавляла напев-заклинание. «Тетя Эспе, сделай мне какао с пятерками!» — заказывал маленький Пионио. И тогда перед самой подачей она замирала на пару мгновений, закрыв-зажмурив глаза, склонялась над чашкой и что-то щебетала на непонятном наречии прямо в пар над пенкой. Не только Пионио верил в силу ее заклинаний — толстый сеньор Карасио пил кофе, заговоренный на солнечную погоду для рыбалки, а пожилая Петуния однажды попросила латте с победой для любимой лошади, на которую поставила весь доход с продажи конфитюра. И все сбывалось, и все получалось.
Фартук Эсперансы, хрустяще накрахмаленный каждое утро, к закату собирал в подоле мозаику историй уходящего на покой дня. Вот капля мокачино для Ириса, вот пыль от куркумы, которой она разрисовала какао для близнецов Азалии, а вот изумрудные следы мятного сиропа. А как Эсперанса умела слушать, в ее ауре тихого спокойствия хотелось поведать самое сокровенное. «В-в-ведьма!» — восхищался ее грацией шепелявый дон Розмарин, присвистывая в ожидании капучино. «А то…» — вторил ему старый друг Акаций, заказывавший Эсперансе двойной черный кофе «без всяких там приблуд и с щепоткой корицы».
Роза появлялась в кафе каждый день, уворачиваясь сутулой тенью от любопытных глаз. Она, как и Эсперанса, была местной знаменитостью. Розин жених, молодой Дельфиниум, погиб в схватке с белой акулой, отвел ее от группы малышей, обучавшихся плавать под присмотром беспечной учительницы физкультуры сеньоры Альстромерии. Смертельно раненный, он сумел унести за собой в пучину хищницу, пронзенную гарпуном. Вот уже год как Роза училась жить без него, но все краски, цвета и даже запахи поблекли и ушли на дно вслед за возлюбленным. Очутившись в Кафе Снов и почувствовав аромат кардамона с ванилью, она впервые за долгие месяцы расслабилась и улыбнулась. С тех пор каждый день она приходила и подолгу сидела с книжкой в самом дальнем углу кофейни, наблюдая за посетителями, но особенно за хозяйкой, за ее движениями, исполненными такой стати, какую она видела только у балерин.
Эсперанса не знала ничего о Дельфиниуме, но с первого дня заметила девушку с глазами олененка, в которых, как у юного Кая, застряли осколки замерзших слез. Они улыбались друг другу, но Роза всегда молчала, даже в ответ на приветствие. А Эсперанса не осмеливалась потревожить ее уединение у окна. Однажды вечером, на юбилее у донны Гортензии, хозяйка кофейни осмелилась расспросить о печальной молчаливой девушке. Гортензия и ее муж, рыбак дон Сардинио, по ролям разыграли смертный бой Дельфиниума. Они любили Розу, она была им близкой родственницей, дочкой второй жены сводного брата их любимого зятя. Так Эсперанса узнала, что девушка уже год ни с кем не разговаривает, даже со старенькой мамой, живущей в долине.
На следующее утро, когда Роза проскользнула в дверь и жестом заказала чашку шоколада, Эспе присела за ее столик и взяла ее за руку. Рука Розы была холодная, как у статуи, но мягкая и нежная. На пальце блестел маленький бриллиантик, который у нее так и не хватило духу снять. «Роза, я узнала твою историю. И у меня есть предложение. Ты согласна помогать мне в кофейне?» — произнесла Эсперанса, глядя Розе в ледяные глаза. Девушка не пошевелилась, но и не отвела взгляда. Они сидели так, рука в руке, может, пару минут, а может — и целый час, пока сеньор Крокус не ввалился в стеклянные двери с криками «Кофе с виски, богиня моя! У меня будет внук!» Эспе встрепенулась и побежала обнимать без пяти минут деда и наливать ему виски. А Роза, не произнеся ни слова, встала и прошла в кладовую. Там стояли огромные медные весы, наследство старого аптекаря. Получив от Эсперансы инструкции по расфасовке какао, она медленно стала наполнять бумажные пакеты сладкой пыльцой, а свою жизнь — новым смыслом.
О волшебнице Эсперансе мне рассказала донна Роза, пожилая уже хозяйка самой красивой кофейни в Картахене. Пару месяцев спустя после их разговора, в песчаную бурю, Эсперанса исчезла так же непостижимо, как и появилась. Она забрала лишь ковер, украшавший бетонный пол. Осталось загадкой, как хрупкой женщине покорился огромный персидский ковер с узорами из листьев карминового инжира, который трое самых сильных мужчин Картахены едва сумели занести в кофейню. А Роза так и осталась на полвека хозяйничать в царстве кофе, специй и заклинаний. Она говорит, что не знает ни одного заклинания, а потому добавляет в каждую чашечку добрые пожелания. И не было еще ни одного, что не сбылось.