Весна
— Salep! Salepçi!
Закутанный в десять слоев одежды, с красным от холода носом и несчастными глазами стамбульского уличного торговца, Орхан толкал свою тележку вниз по улице.
Салеп. Кто может пить эту гадость? Вязкая, сладкая, фу. Еще этот пронизывающий ледяной ветер с Босфора. Зорба не могла припомнить в своей жизни ни одного такого холодного марта. Но она знала, как спастись от всего этого. Зорба шла в свое кафе.
Кафе было двухэтажным, но небольшим, тесным, с потертыми, но уютными деревянными столами и стульями. На стенах висели старые черно-белые фотографии, на каждой из которых можно было увидеть лица предыдущих поколений жителей района.
Местом уединения Зорбы, ее собственной гаванью в большом мире, было кресло в углу. В любые тяжелые времена, такие, как этот мерзкий дождливо-снежный март, у нее была своя личная точка покоя, в которой она могла расслабиться и перестать хотя бы на пару часов думать о выживании, тревожиться обо всех окружающих ее опасностях: об автобусах, с бешеной скоростью несущихся по наклонной улице, курьерах, на своих скутерах регулярно заезжающих на узкие тротуары. Можно было наконец сдаться, вообразить, что ничего этого нет. А есть только настоящий момент. Безопасный, комфортный, предсказуемый.
Сердце Зорбы замерло от ужаса. Ее драгоценное кресло лежало в куче строительного мусора рядом со входом в кафе. Она не могла понять, что происходит. Незнакомые люди, громко переругиваясь на чужом языке, вешали новую вывеску. Ее старое кафе было разрушено, а вместе с ним — ее привычная жизнь.
Как же так? Этого не может быть. Зорба была не согласна. Она отказывалась признавать это. Она чувствовала, что должна что-то сделать. Что-то изменить. Она не могла просто отступить.
Лето
— Игорь, эта дурацкая кошка опять грызет провода от ноута и не дает работать.
— Как же надоело. Ну что поделать, это тоже часть работы.
Игорь картинно закатал рукава и отправился по лестнице наверх.
К июню в новой кофейне закончился ремонт, и она наполнилась говорящими на непонятном языке чужеземцами. Они были словно напуганы чем-то и, будто котята, жались друг к другу, успокаивая.
— Все кончится вот-вот. Я в этом уверена.
— А я думаю, что это надолго. Возможно, навсегда.
— Да что ты, перестань. Еще пара месяцев максимум.
— Ты пробовала симит? Местный бублик с кунжутом, очень вкусный, если свежий.
— Не знаю, они всегда какие-то сухие. Вообще пока ничего не нравится. Чувствую себя на чужом месте. Вот даже эта кошка постоянно пытается показать, что нам не рады.
— Да ладно, это же просто кошка. Привыкнет. Тогда закажи сырники, они тут прям как домашние.
Все вздрогнули от внезапного шума со стороны лестницы. Со второго этажа кофейни сбегала большая черная кошка, ее с криками преследовал Игорь.
Осень
— Игорь, кошка украла мой сырник!
— Опять? Ладно, сейчас попрошу сделать тебе новую порцию. Кажется, пора расходы на кошку включать в бюджет.
Наступила осень, и людей в кофейне прибавилось. Теплая домашняя атмосфера привлекала чужестранцев, скучающих по дому. Но, тем не менее, умы посетителей были погружены в тоску.
— Попробуй салеп, местный напиток из высушенной орхидеи, как молочный кисель. Очень хорошо согревает в такую погоду.
— Не хочу ничего пробовать нового. Что-то тянет домой, на родные просторы.
— А тут чем тебе не простор?
Игорь махнул рукой в сторону водной глади Босфора и его набережной.
— Это все не то. Все-таки у человека должен быть свой дом. Это — не мой дом. Мой дом остался там. Я все-таки думаю над тем, чтоб вернуться.
Игорь задумался. Куда можно было вернуться? Реальность изменилась. Стала совсем другой. Дома, каким он был раньше, больше не было. В прошлое? А как можно вернуться в прошлое? Оно осталось только в воспоминаниях, в их головах. И они могли только принять новую реальность. Ничего другого у них не оставалось. Возвращаться было некуда.
— Игорь, кошка новый сырник украла!!
Зима
— Это что, Зорба?!
Вопрос был обращен к минималистичному рисунку, висящему на стене, изображавшему морду черной кошки с большими белыми усами.
— Да, Аня оставила. Помнишь, девушка к нам приходила, художница. Они с мужем в сентябре вернулись домой. Вот, оставила нам картину в подарок.
— В сентябре? Да уж, «вовремя». И подарок тоже «отличный», лишнее напоминание об этой кошке.
— Да, кажется, мы к ней уже привыкли. И она к нам. Зорба стала частью нашего бренда, теперь к нам не только за сырниками с кофе ходят, но и на легендарную воинственную кошку посмотреть.
— Если уж кошка так помогает вам зарабатывать, не возместите ли мне стоимость всех проводов, что она сгрызла?
Зима выдалась теплой, снега не было. Иногда только шли прохладные дожди, от которых иностранцы прятались в теплой кофейне. Многие из них вернулись домой. Либо им казалось, что они вернулись. Остальные же учились жить по-новому в новом мире.
Весна
— Simitçi! Simit!
Бодрым шагом Орхан спускался вниз по улице, придерживая стоящую на голове полную корзину свежих ароматных бубликов с кунжутом. Он явно радовался жизни, солнцу, голубому небу без единого облака. Настоящая весна наконец пришла в Стамбул.
Симит. Фу. Кто может есть эту гадость? Годится только чаек кормить. Зорба, почти неотличимая от теней старых домов, шла в свою кофейню. То место, которое сначала казалось ей чужим и опасным, теперь стало новым убежищем. Взбежав на второй этаж кофейни, Зорба свернулась калачиком на своем новом кресле у окна, из которого дул мягкий босфорский бриз.
Зорба скучала по старому кафе, по старому креслу. Но за последний год она привыкла к новому. Оно было не хуже и не лучше старого, оно было просто другим. Кофейня и иностранцы все еще были чужими и непривычными, но кошка смирилась с ними. Кажется, они так же, как и она, хотели найти свое место в мире, точку равновесия и спокойствия. Зорба хорошо их понимала.