1.
Первый день отпуска, и бац — ливень!
Это кто ж такой судьбы баловень?
Полотенце, купальник, парео тонкое,
Новая мыльница заряжена плёнкой
36 кадров… Какого ж рожна?!
Лучше бы всё-таки взяли вина
в столовой дома Коровина.
На веранде дома Коровина
ветрено, мокро и холодно.
Надежда на пляж похоронена.
Но всё-таки посмотри,
какая огромная крона
айланта у самых перил.
Она укрыться поможет нам.
Мы вымокли, но не сломлены!
Вид на убогую бухту.
В первый день так всегда, не бухти!
Ради вот этого ехали?
Это ли
бухта Чехова?
Не может быть! Не его!
Найдем ещё — мы здесь впервые
и пару часов всего.
2.
По серому скучному морю
в муаровых серых разводах
лупят крупные капли —
с серого небосвода
стрелами атакуют.
С листьев айланта тоже
падают крупные капли,
но это уже не стрелы —
скорее летящие лужи —
ищут мишень хоть какую
и нас благодарно находят.
Могло ли быть еще хуже?
Чтобы сделать хоть что-то,
щелкаю пробное фото.
3.
Дома проявим плёнку:
берег идёт дугою,
море — графит с зелёнкой,
где гладкое, где рябое:
разводы морских течений;
грань меж двумя мирами
с небом слилась невечерним
в скудной белёсой гамме.
С берега рельсы стальные
в море сбегают рядами.
Лодка в воде пустая,
белая с красной полоской,
веревкой привязана к свае.
Дальше настелены доски,
за ними камни и зелень,
острые кипарисы.
В небо зубец нацелен
на оконечности мыса.
Предчувствие Адаларов.
В верхнем углу напротив
зелёные листья айланта.
Кроме нависших листьев,
всё остальное штриховкой —
расчерчено струями ливня.
4.
Одиннадцать лет миновало.
Хоть это не так и мало,
мы были всё те же с виду.
Последний приезд в Тавриду.
В горах санатория Горный
учил нас фотограф Георгий
в кадре искать привязку:
что-то малое близко —
цветок или ветку берёзки.
Иначе масштаб неясен:
что это там за ясень,
что это там за горы…
Был из Донецка Георгий.
А санаторий Горный
лечил горняков Донбасса.
Их тогда было много
по льготной путёвке нежданной.
Кто без руки, кто безногий.
И кашляли постоянно,
куря притом папиросы
в тени кипарисов и сосен.
Пили светлое пиво,
от шведских столов в восторге.
Сколько из них теперь живы…
Где ты, фотограф Георгий…
5.
Гребёнки листьев айланта
случайный кадр оживили
и привязали память
к точке нежданного счастья,
которое только после —
сразу не распозна́ешь.
С тех пор айлант свои листья
сбрасывал двадцать сезонов.
Но ум как белая лодка
на тонкой непрочной веревке.
Только к тому и привязан,
что больше не существует.