Это всё Никита, это он договорился с детской больницей, он вообще у нас обаятельный и пробивной. Он сказал, что это благотворительное представление придаст нам уверенности, мы сможем обкатать новые номера на публике и так далее. А главное, сделаем запись, и нам будет что показать Виталь Витальичу, а уж он-то поможет пробиться в шоу.
Делать в рождественские каникулы всё равно нечего, и мы поехали в больницу. Пока детей из разных отделений собирали в холле второго этажа, парни успели загримироваться. А я приготовила камеру.
И вот звучит задорная музыка, Никита с Тёмой в ярких клоунских костюмах выбегают на импровизированную сцену, работают. Никита ловко жонглирует золотистыми булавами. Тёма ему как бы мешает, путается под ногами, подбрасывает жонглеру лишние предметы: то яблоко, то шляпу. Казалось бы, уже должны быть смех и аплодисменты. Но эти дети молчат. Они сидят и просто смотрят во все глаза. Думаю, они ждут чего-то большего. Некоторые на инвалидных колясках, кто-то с костылями, у нескольких медицинские маски на лицах.
Парни заканчивают жонглировать и работают номер с чёрным ящиком, волшебным образом доставая из него то букетик бумажных цветов, то гирлянду разноцветных платочков.
Дети не смеются и не аплодируют.
— Просто там зеркало, — говорит одна девочка.
Улыбки клоунов становятся напряженнее.
Мне тоже как-то не по себе.
— Я знаю, в чёрном ящике зеркало, — повторяет девочка, на этот раз громче.
Ей лет шесть, наверное. У неё перевязана рука. А на шее висят бусы из конфетной фольги.
И тогда Никита останавливается.
Он садится на корточки перед этой маленькой занудой и серьёзно так говорит:
— Ну хорошо, а что ещё ты знаешь?
— Я знаю, что меня завтра выпишут. И я поеду домой. У меня есть мама, папа, младший брат и собака, — оттарабанивает девочка.
— А у меня нет собаки, — говорит Никита.
— Это плохо. Но тебе, наверное, ещё не поздно её завести, — рассудительно говорит девочка.
— А разве может быть поздно завести собаку? — подключается Тёма, садясь на пол рядом с Никитой.
— Конечно, — отвечает всезнайка. — Если человек вдруг… уйдёт… ну, вы понимаете? То с кем останется его собака?
И возразить нечего.
Выступление перестаёт быть выступлением. Клоуны сидят на полу посреди детей, которые наперебой рассказывают о себе, о своих мечтах, о домашних животных, и о том, что всё будет хорошо.
А я снимаю на камеру. Хотя руки дрожат и перед глазами всё плывёт.
— Я обязательно поправлюсь. И совершу кругосветное путешествие, — говорит девочка в медицинской маске и в платочке. — А у вас тоже рак, да?
— Почему ты так думаешь? — Тёма ошарашен.
— Это же парик? — она трогает рыжие синтетические кудри на голове Тёмы. — Значит, волос нет? Это когда рак, я знаю. Мама мне обещала красивый парик. А я хочу вот такой, рыжий. Можно же девочке быть клоуном?
— Можно, наверное.
— И тогда все вокруг будут радоваться, да?
— Конечно.
— А вы мне поможете найти такой?
— Думаю, да. Хочешь, принесём тебе в следующий раз?
— Ура! Ура! — Девочка хлопает в ладоши.
— А научите меня из воздуха монетку доставать? — спрашивает серьёзный мальчик, у которого закрыт повязкой один глаз.
— Если будешь очень стараться, — улыбается Никита.
Оказывается, детский праздник бывает и таким: когда настоящие клоуны просто сидят и слушают. А дети наперебой рассказывают. И столько в их голосах надежды, радости, света…
Наконец врачи уводят детей на полдник, а нас просят приходить ещё. А куда мы денемся — наобещали всего тут.
Виталь Витальич посмотрел запись. Как ни странно, ему понравилось. Только одно «но». Если мы хотим попасть в шоу, первое выступление уже завтра: кто-то у них заболел, и нас берут на замену.
— Подожди, завтра же Рождество! — говорит Никита.
— Ну да, самые сборы.
— А мы мандаринов детям хотели отнести…
— А я парик купил, — добавляет Тёма.
— Нет, ну нельзя так, мы же обещали…
И мы идём в больницу. Ну и пусть денег опять не будет. В конце концов, это не главное.