Как понять, когда начинается история? Вот мы сидим за столом, а вот ты лежишь на нем, думает Петр, пока вытирает уже третий раз пол на кухне, разбавляя красную палитру холодной водой и запахом хвои.
— Ты у меня такая глупышка, — говорит он своей жене и хмыкает носом. Затем бросает тряпку и присаживается за стол. — Столько проблем из-за тебя, а ты даже спасибо не скажешь.
Жена смотрит на него молча через плечо, боясь сказать чего лишнего, чтобы он не рассердился. За пятнадцать лет она его выучила, каждую его повадку.
— Инес, ну вот зачем ты порезала вены? Кому ты сделала лучше? — произнес Петр, пододвигаясь к жене. — Ты всегда думаешь только о себе. Ведь так? Можешь не отвечать, я это и без тебя знаю… Ладно, давай поедим. Ты голодна?
Петр замолкает и ждет ответа, но жена его упорно молчит, лежа на столе. Проходит минута, затем ещё одна. Его начинает раздражать её безучастность, и он помогает Инес подняться и сесть напротив него.
Свет попадает в комнату сквозь слегка раздвинутые портьерные шторы с тяжелой фактурой и придает Инес красок: её кожа зарумянилась, а волосы стали переливаться янтарем.
— Уже другое дело! — улыбается Петр. — Тебе только венка из черных роз не хватает.
В это мгновение лицо Инес немного наклонилось на левое плечо, будто бы в знак согласия.
Загремело радио.
И вот они снова сидят за столом. Молодые и глупые, одним словом, влюбленные. На кухне пахнет свежесваренным кофе и круассанами. Петру пришлось проснуться пораньше, чтобы сходить за ними в кафе. Он взял несколько на всякий случай. Ему хотелось сделать все правильно. Так, чтобы этот день запомнился навсегда. Как-никак первый совместный завтрак.
Петр ест медленно, все время поглядывая на Инес. На ней только его серая футболка. Ему льстит, как она улыбается, и он отвечает ей взаимностью.
— Мы ведь всегда будем вместе? — спрашивает он.
Инес сидит ровно, скрестив руки. С её лица исчезает улыбка. Она не спеша поднимается со стула, подходит к Петру и слегка приобнимает его.
— Конечно, — говорит она ему на ухо томным голосом, и холодный воздух, который сочится из её уст, пронзает Петра, заполняя его душу тревогой. Его глаза в этот момент напоминают глаза животного, на которого направлено дуло. Только вот перед ним любимая девушка, а не охотник или браконьер. И он отгоняет от себя эти мысли.
Петр целует Инес, запуская руки под блузку, и зажмуривается. А когда открывает глаза, перед ним сидит Инес и её копия, так разительно похожая на неё. Разделяет их только расстояние в пятнадцать лет.
Он подается вперед и разглядывает то одну, то другую: начиная от родинок на лице и заканчивая щиколотками, задерживая при этом взгляд дольше нужного на самых фактурных местах. Фантазии опережают его мысли. Петр легонько облизывается.
— У нас ведь сразу не задалось, да?
Они обе перешептываются между собой и кривят губы.
— Ладно уж, не скрывайте. Или не скрывай. Не знаю, как правильно. Говори, что думаешь. Молчишь? Тогда я скажу. С самого первого дня у меня был страх все испортить и потерять тебя. Каждый вечер я желал тебе спокойной ночи, а потом молился, чтобы следующий день прошел хорошо. На работе я стал шутом. Конечно, сам виноват, что растрепался про наши отношения, но хотелось кому-то выговориться.
Петр замолкает и допивает кофе. Потом продолжает:
— Я вот все думаю, почему ты так себя вела? Я ведь все делал для тебя. Чуть ли не пушинки сдувал. И все равно этого оказалось мало. Инес, ты всегда находила повод, чтобы обидеться. А самое главное — тебе постоянно хотелось сделать меня виноватым. Я молчал, копил в себе желчь. А это был только первый год наших отношений.
Он нервно гладит руками джинсы и смотрит вниз.
— Хотя нужно отдать тебе должное. Идея с психологом заслуживает уважения. Особенно когда он постоянно занимает твою сторону. Это было так унизительно. Раз за разом слушать, что я не прав и ставлю под угрозу наши отношения. Хотя толика иронии в этом есть, ведь я этого боялся больше всего. Что еще забавнее, когда я пытался отстоять свое мнение, вы мне говорили, что попытка защититься — это способ проявить пассивную агрессию. С каждым сеансом мне становилось хуже, я начал сомневаться в себе и все больше думал о том, что любое мое слово может обидеть тебя и ранить. А раз так, то проще соглашаться с тобой во всем и молчать — и тогда в нашей семье будет счастье.
Инес и её копия переглядываются и синхронно отвечают:
— Ты нам нужен. Особенно сейчас.
— Может и так, но в какой-то момент все смешалось в кучу и оказалось вторичным. Твои прихоти и моя покорность. Алкоголь стал моим утешением. То, что начиналось с бутылочки нефильтрованного в неделю, быстро переросло до двух в день. И только тогда, когда на моих щеках поросла черная плесень, ты заметила неладное. Поздно спохватилась… Твои истерики — отдельное искусство, а кодирование — верх наслаждения. Ты добилась своего, но этого снова оказалось мало. Я вернулся на работу, появились новые проекты. Только вот потакать тебе во всем я уже не стал.
— Ты стал неблагодарным.
— А может быть, наконец-то обрел свой голос, — с ухмылкой произнес Петр. — Мы ведь уже близки к финалу, верно? Вы думаете, я не понимаю, что всё это нереально. Вас тут нет. Точнее, одной из вас. Но я все равно хочу пройти этот путь ещё раз. Пройти его вместе.
— Тогда чего ты ждешь? Произнеси это вслух.
— Ты во всем виновата. А не я. Ты все испортила!
— А сейчас ты снова убежишь и хлопнешь дверью?
Петр растерянно хватает ртом воздух и замечает, что осталась одна Инес. Копия исчезла также неожиданно, как и появилась. Его жена сидит за столом неподвижно: голова наклонена, а тело закостенело.
Он вспоминает, как несколько часов назад обнаружил её в ванной. Инес была уже мертва, когда Петр перенес её на кухню.
В испуге он отшатывается и падает со стула. Вздрагивает. Потом окидывает жену взглядом и кротко произносит:
— Тебя надо похоронить по-человечески, любимая.
Рецензия критика Валерии Пустовой:
Мне очень понравился рассказ. Он яркий и притом немногословный, что делает его ещё более ярким, эффектным в восприятии читателя. Интересно, что автор описывает статичные сцены, вводит разговоры, воспоминания. Но ощущение — будто сюжет насыщен и несётся на большой скорости. Это благодаря тому, что автор часто меняете смысл того, что мы видим. И едва мы успеваем привыкнуть к одной трактовке, как возникает новая.
Например, герой говорит с женой — но она на столе и молчит, детали подсвечивают сцену мрачно, в молчании жены проступает что-то жуткое. Или завтрак, объятие — но герой встревожен, а слова жены пахнут холодом, и она в сцене завтрака выглядит не более живой, чем в сцене первой. И снова перемена: автор вводит фантастическую условность, героиня словно раздваивается, это ее «тогда» и «сейчас». Но двоение выглядит не метафоричным, а жутко буквальным: обе говорят вместе, герой обращается к ним как к двум.
Я беспокоилась, что воспоминания в речи героя сделают рассказ затянутым, скучным. Но нет. Автор создал образ отношений довольно мало конкретный — но герой описывает отношения в самых болезненных точках, упирая на то, что его уязвило, и это сочетание болезненности и общности описания сильно действует на воображение читателя. В речи героя есть свои сюрпризы. Мне понравилось про психолога: герой ради любимой согласился на терапию у психолога, но попал в ловушку манипуляции.
Финал мне кажется очень удачным. Тем, что в нем нет победы одной из сторон. Герой разоблачает призрака в своем сознании, говоря, что два образа перед ним — фантом. Но призрак и сам разоблачает героя, с иронией предугадывая его привычную эмоциональную реакцию на ссору. Ещё очень интересно, что автор ушел от идеи сделать героя убийцей. Получилось, что страдал, выпивал и лечился герой. Но покончила с собой — героиня. Это крайне интересный и резкий поворот, и финал получается очень сильным за счёт этой неожиданности.
Небольшие замечания. Автор удачно убрал прямой намек на мертвость героини в первой сцене. Но я предложила бы убрать и имитацию ее живости: «боясь сказать чего лишнего, чтобы он не рассердился». Это нарушает иллюзию. И последняя фраза рассказа — реплика героя про «надо похоронить» — очень лишняя. Делает рассказ более однозначным и плоским. А ведь он получился очень интересным! Лучше убрать эту фразу, на мой взгляд.»
Комментарий писателя Романа Сенчина:
«Не буду лукавить, ободрять автора — рассказ слабый. И тема многократно поднималась и в литературе, и в кинематографе, и прием — разговор с мертвым человеком, и написано плохо. Герой явный штамп. Этакий обиженный психопат из американских фильмов. Лексикон соответствующий — «толика иронии», «свою идентичность»… Не буду приводить примеры стилистических ошибок и огрехов. Почти весь текст из них состоит. Могу дать автору единственный совет — больше читать. Лучше сейчас рассказы русских писателей. Чехов, Бунин, Паустовский, Шукшин, Юрий Казаков. Волей-неволей автор будет им подражать, а потом наверняка найдет свой голос, свои темы, сюжеты.»