Алена бежала. Вечерняя хлюпающая под ногами серо-снежная Маросейка завела ее в подземный переход, переход вывел на празднично украшенный многолюдный бульвар, бульвар изогнулся и сузился в историческую улочку, а уже улочка, потешаясь над желанием срезать углы, запутала и подмочила ей на прощание левый ботинок. И вот, наконец, впереди нужный дом: Алена сверилась с приложением — еще немного, и клиент получит заказанные к рождественскому столу мандарины грузинские, полкило.
Отшумевший Новый год передавал наступающему Рождеству остатки праздничного куража, как старший брат передает младшему ношеный свитер с оленями: радуйся, что досталось, принимай! И настроение принималось безропотно, даже с благодарностью: где-то во дворах хлопали петарды, в окнах все так же мигали гирлянды, а навстречу Алене то и дело попадались граждане навеселе. День был длинным, заказов больше некуда: мало кто хотел терпеть слякоть и давку в продовольственных — предпочитали доставку.
В кармане завибрировал телефон, звонила мама. Алена сбросила — за целый день батарейка почти села. Потом можно будет ей перезвонить, уже из дома. Алена миновала шлагбаум и неожиданно для себя оказалась в тихом дворике. И не подумать, что центр столицы.
— Ищешь кого?
Алена обернулась. На лавочке сидел бородатый человек в костюме Деда Мороза. Покачиваясь, он нащупал за спиной красную шапку, украшенную снежинками, натянул ее на круглый лоб и попытался улыбнуться. Должно быть, нетрезв.
— Извините, а в этом доме подъезды с какой стороны считаются?
— Дык в-вон там первый, где подвал. А ты чего тут ходишь?
— Доставка. Заказы разношу, последний остался в вашем доме.
— Молоде-ец! А как тебя звать?
— Алена, — почему-то ответила она, хотя, честно сказать, с уличными пьяницами она предпочитала даже не разговаривать, не то что знакомиться.
— А я Пашка. Для своих «А под стол», прозвище такое. Ох-хо-хо-х. Слушай, дай сто рублей, ради Христа? Порадуй себя…
— Себя?
— Н-ну всегда же лучше давать, чем принимать.
Кончики пальцев ноги в промокшем ботинке противно защипало, но Алену что-то удерживало: сострадание, что ли, какое-то к сидящему на холоде человеку… Она закопошилась в карманах казенной спецовки, насобирала несколько мятых сторублевок, полученных сегодня «на чай», и протянула их Пашке. Сделала, получается, под Рождество доброе дело. Он довольно, почти счастливо крякнул.
— И почему же «А под стол»?
— Да не переношу, когда пустые бутылки оставляют на столе, вроде как примета плохая. Говорю, а под стол кто будет класть? Вот так и закрепилось. Ой, погоди, у меня для тебя тоже подарок есть, гляди-ка! — Пашка достал из-за пазухи мятую плитку «Аленка». — Шоколадка с твоим именем. Бери, и давай желание загадай. Чудеса в наше, хм, непростое время как-никак основной механизм Рождества.
Алена подумала о бабушке, которая умерла в конце ноября. Жаль, что редко получалось приезжать домой, и все урывками, торопясь… Вот бы обнять бабушку хоть разочек… Но ведь подобные желания, к сожалению, не исполняются, тем более таким странным образом. И вдруг будто бы кто-то подтолкнул ее в спину: время же идет, надо скорее передать мандарины! Иначе оштрафуют, спишут заработанное за день как нечего делать…
— Побегу я, спасибо вам! — Она быстро взяла шоколадку и прихрамывая двинулась в сторону первого подъезда.
— Беги, беги… — прокашлял ей вслед Пашка. — Там заждались уже.
Хлипкая подъездная дверь болталась на петлях. Алена вошла в черноту. Вдруг ее закружило, заложило уши, как было однажды в самолете на высоте — Алена с тех пор не летала, не терпела на себя давления, даже природного, — и так же внезапно отпустило. Она осмотрелась, привыкая к темноте. С низкого потолка свисали лохмотья, воняло гнилой картошкой и сыростью. Двери на первом этаже были забиты фанерой и досками крест-накрест, видимо, не жили здесь. Надо же, а могли бы продать, чем так относиться к недвижимости, цена за квадратный метр тут, наверно, ого-го… Алена поднялась по скрипучей лестнице и постучалась в нужную квартиру. Дверь неуверенно открылась. В ободранном дверном проеме, как в большой раме, стояла девочка лет пяти в застиранной старомодной ночной рубашке.
— Здравствуйте. А вы кто?
— Доставка. Взрослые есть дома?
Девочка попятилась, запуская Алену в квартиру, и прижалась к стене, худенькая, почти невесомая. Алена сняла фирменный короб и вручила малышке сетку с мандаринами. Девочка ойкнула и помчалась с ними в комнату. Оттуда послышался тихий разговор. Алена вздохнула и прошла по пустому коридору, скрипя половицами. В комнате на кровати лежала бледная уставшая женщина. Девочка сидела рядом с мандаринами, трясла ее за руку и взволнованно шептала: «Я же говорила, помогла иконка! Я же говорила!»
— Здравствуйте, это доставка.
Женщина непонимающе посмотрела на Алену.
— Кто вы? Откуда это все?
— Так из доставки. Вы заказывали мандарины?
— Мандарины? Да вы что, они ведь даже не по карточке…
— Я! — перебила маму девочка. — Это я заказала мандаринчики!
— Карточка не нужна, у вас все заранее было оплачено, я видела в системе. Так, ну давайте вместе проверим. — Алена достала телефон и только открыла приложение, как экран сразу же погас. Ну вот, села батарейка. В это время девочка уже распотрошила сетку и начала чистить мандарины. Комната наполнилась свежим сладким ароматом, воскрешающим в этой скромной квартире дух Рождества.
— На, мам.
Девочка положила мандариновую дольку к губам женщины, та немного ее пожевала и, едва улыбнувшись, закрыла глаза. Но внезапно за окном прогрохотало, женщина вздрогнула и напряглась. Вот уже и фейерверки начали пускать, подумала Алена. Девочка бросила мандарины, зажала уши и кинулась под стол.
— Это так она боится?
— Как не бояться… Слышали, как пронеслось?
Алена присела и заглянула к девочке.
— Смотри, что у меня для тебя есть! — Она достала шоколадку и протянула девочке.
— А это что-о?
— Подарок на Рождество. Ешь и никогда ничего не бойся.
И получила наградой ее улыбку и удивленные глаза — так, наверное, смотрят на волшебников. Алена попрощалась и направилась к выходу, а девочка вдруг побежала за ней и уже на пороге крепко обняла.
На выходе из подъезда вдруг снова Алену замутило, даже захотелось опереться на стену, но побрезговала — выбежала скорее на улицу. А там заметало. Вообще зима в этом году была слякотная, промозглая, и неожиданно начался такой пушистый снегопад. Что-то заставило Алену поднять голову — удивительно — на непривычно-черном для Москвы небе яркой точкой горела одна звезда. Других не было видно. А уже по дороге домой, в вагоне метро, Алена вдруг поняла, что совсем не замерзла. Даже ботинок на левой ноге вдруг оказался сухой и теплый.
На следующий день она набрала в «Пятерочке» конфет, фруктов, подумала и положила в корзину макароны, сахар, несколько банок тушенки. На кассе прихватила «Киндер-сюрприз». Добравшись до вчерашнего адреса, она подошла к первому подъезду и замерла — дверь другая. Стальная и с домофоном. Тот ли подъезд? Да, вроде бы тот. Может быть, и показалось, заказов-то вчера было много. Алена нажала номер квартиры на домофоне, он гостеприимно пропиликал, разрешая войти. Внутри подъезда было все иначе — светло и как-то обычно. И дверь в нужную квартиру была добротная, крепкая. На пороге стояла высокая сонная женщина в бигуди.
— Да-а! Ой, девушка, вам кого?
— А где… А девочка маленькая с мамой тут живут?
— Нет у нас маленьких девочек, только большие! — Женщина расхохоталась. — Ты перепутала адрес, наверное. Да здесь часто такое, дома старые, еще довоенные, с дробными номерами. Мне вот вчера курьер так и не привез мандарины, видимо, заблудился… Ну давай, с Новым годом!
***
Алена вышла из подъезда и поставила тяжелые кульки с продуктами в снег. Взяла телефон проверить приложение и вдруг увидела вчерашний пропущенный звонок от мамы.
— И теперь, получается, они там не живут. Представляешь?
— Я сто раз говорила, что твоя работа до добра не доведет. — Мама поставила чашку с чаем на стол, задумчиво и как-то по-старушечьи поджала губы. — Прости, если я резковато сказала… Просто тяжело ведь таскаться с сумками по чужим квартирам. А вдруг там бандиты? Страшно подумать. А как не думать?
Алена хлебнула горячего чаю так, что обожгла нёбо. Было неприятно, даже больно. Много раз она объясняла маме, как устроена служба доставки, убеждала, что все там под контролем. И девушки работают, меньше их, чем парней, но ведь работают же. И как обычно мама не вслушалась в историю, не поняла загадку…
— Может, поговорю я с директором нашим, устроишься к нам на производство?
— Мам, обсуждали ведь уже. Все нормально. Я еще немного поработаю, а там видно будет, ладно?
— Да где ж нормально-то… Ой, ладно, доча. А хорошо, что ты сегодня приехала. Звонила я в агентство: чтобы деревянный крест на памятник заменить, нужно красивый портрет подобрать. Приличный, как если бы на паспорт. Я ее шкатулку с фотографиями достала, давай вместе поглядим.
Алена вытащила ворох серо-белых фотографий, и вдруг что-то внутри закрутилось и екнуло повыше желудка: на дне шкатулки лежала аккуратно сложенная обертка от шоколадки «Аленка». Потертая временем, замусоленная. Алена достала ее, развернула — внутри оказалась пожелтевшая иконка, с которой смотрел, чуть приподняв бровь, ее вчерашний знакомый.
— А это кто?
— Так апостол Павел, его наша бабушка очень любила.
— Мам, а ты знаешь, где она раньше жила?
— Да здесь, в Королеве. Только когда совсем маленькая была, жили они где-то в центре Москвы, но я там не бывала никогда. Она ведь не любила то время вспоминать. Голодное, военное.
И тотчас же картинка в голове сложилась, и по бедру защекотало — побежали мурашки. Уезжать Алене не хотелось, да и мама выглядела довольной. Что-то все ходила вокруг, хлопотала… Чаще надо бы приезжать и на подольше, вон как радуется. Всю ночь, ежась под одеялом из верблюжьей шерсти и разглядывая узоры на ворсистом ковре, Алена будет думать, каким еще волшебным образом могла бы сложиться эта история. А потом, уже под утро, заснет, и все забудется, вернется к обыденности и будет разъяснено, разложено по полочкам случайностей и совпадений, и развеется морок чудес — до следующего Рождества.