Мама за секунду вычислила шубу с самым белым и длинным мехом, а еще через две вцепилась в нее мертвой хваткой. Что было дальше, Ксюша не видела. Девочка, завороженная хищным маминым броском, замешкалась на входе, а потом ее толкнули, снова, и мама потерялась, хотя никуда, конечно, не потерялась — наверное, крутилась перед зеркалом. А шестилетнюю крепенькую Ксюшу дотолкали до середины зала. Там отчего-то поток жаждущих скидок схлынул, и девочка наконец-то смогла остановиться.
На вешалке рядом сиротливо висели три норковые шубы: короткая, подлиннее и самая длинная, в пол. Ксюша подошла к первой. Гладкий мех приятно струился, но из-за того, что шуба была, как говорила бабушка, с гулькин нос, это струение быстро прекращалось. Ксюша дотянулась до единственного кармана и, к своему удивлению, обнаружила там клочок бумаги. На нем была написана буква «я» с большой головой и уродливо маленькой ножкой спереди.
Ксюша немного подумала, осмотрела еще раз бумажку и подошла ко второй шубе. Мех ее уже не интересовал. Она обшарила сначала один карман, но записка ждала во втором. Там было написано такими же кривыми буковками «тебя». Ксюша внимательно изучила и послание, и носитель, а потом улыбнулась. Кажется, кому-то, как и ей, не повезло оказаться с мамой на распродаже шуб.
Внутри горячими искорками нарастало озорство. Я тебя. Что же дальше? Ксюша прыжком преодолела расстояние от средней шубы к самой длинной, похожей на черную селедку. Растягивая удовольствие, Ксюша встала под металлический хребет вешалки и шагнула в шубное нутро.
Из шубы был отличный обзор. Она увидела и маму у зеркала, и пару мальчишек, играющих в догонялки вокруг пуфика. Покидать убежище не хотелось. Мягкие шубьи крылья укрывали девочку до самых сандалий. Чувство защищенности баюкало. А еще самую капельку в шубе пахло бабушкой. Первый же обшаренный карман выдал Ксюше новую записку и новую порцию озорных искорок. Буквы были маленькими и неровными, как заостренные зубки. И эти зубки говорили «съем». «Кто?», — только успела подумать Ксюша и полы шубы сомкнулись.