Валера отшагивает от облезшего влажного зеркала. Зачесывает волосы налево, потом направо. Так залысины не видны.
Сегодня в силе? Я присмотрела, Рубинштейна 11, — вспыхивает в телефоне.
Пальцы вибрируют на экране, не попадают по буквам, набирают и стирают сообщение. Он поднимает голову, смотрит в дымное зеркало. Набирает снова: с нетерпением жду встречи. Тут же приходит ответ: Взаимно!
С рыжеволосой Ксенией Валера познакомился в Tinder. Редкая удача, она купилась на его заход, назначили встречу. Он нюхает футболку, пожимает плечами, надевает. Достает с верхней полки кроссовки. Проверяет баланс на карточке, переводит еще тысячу с запасного счета.
Из затхлой парадной Валера спускается в пахнущий кошками гулкий двор. Наверху на лестнице замирают шаги, но никто не выходит. Он отворяет калитку, просачивается на Литейный. На проспекте зябко, туристы вяло текут к Невскому. На Рубинштейна царят ботинки, каблуки и дорогой парфюм. В лаковой двери бара отражается Валерин скрюченный силуэт.
Рада познакомиться, говорит она.
Он кивает и ощупывает ее взглядом. Рыжие кудри на бледных плечах, за напомаженными губами светятся холодом зубы. Он пялится на оголенный кусок кожи сбоку, в вырезе платья. В нем видны нижние ребра и ложбинка под ними. Валера снова кивает и втягивает голову в плечи.
Он давно не прикасался к женщине, забыл о шелковистости кожи на животе. Душащая в объятьях мама за женщину не считается, ее визиты — упреки за лень и заработок. Бывшая только шлёт напоминалки об алиментах и ипотеке. Три последних года Валера провел за задернутыми пыльными шторами, среди пожелтевших обоев в компании порно-актрис и ведущих ток-шоу.
Она болтает о незнакомых местах и платьях. Каких-то людях. Он украдкой смотрит на цены коктейлей и в ложбинку под ребрами. Кожа там натянутая, гладкая. Он вытирает вспотевшие ладони о брюки под столом.
Темно уже, я живу тут близко, проводишь?
Валера бросает взгляд на свои кроссовки. Силиться вспомнить, какие носки надел. Не может поднять глаза, кивает. Она отворачивается, чтобы взять пальто. Валера прилипает взглядом к выступающим под поблекивающей кожей позвонкам.
Они проходят лакированную барную дверь, предупредительно звякает колокольчик. Снаружи темно и сыро, белые ночи давно отжили. Рыжая прижимается к Валере плечом, утягивает дальше по улице к Пяти углам. Под распахнутым пальто в вырезе платья груди чуть подпрыгивают на каждом шаге. Три коктейля разрешили Валере опустить руку ей на спину и проскользить вниз. Она поднимает к нему бледное в свете фонарей лицо и улыбается обнаженными зубами.
Неужели выгорит?
Она вдруг стискивает его локоть и увлекает в неосвещенную арку. Он прижимает ее к облезающей желтой штукатурке. Зарывается в волосы, дрожащей рукой ощупывает вырез на ребрах. По галдящей рядом Рубинштейна проносятся разгоряченные тусовщики, в арке темно и интимно. Он наклоняется над ее ждущим восковым лицом, в гудящей темноте белки ее глаз будто светятся. Вместо поцелуя она вдруг лижет его шею, снова и снова, от слюны и языка холодно и бегут мурашки. Ох, сегодня повезло, думает Валера и не сопротивляется. Руки немного потряхивает, шея немеет. Видимо, алкоголь, адреналин, ух-ё.
Он часто думал завести себе женщину. Как она наведет порядок в квартире, будет ходить голой. Этот образ дрожал миражом в Валериной голове среди множества других, когда он после дежурства ночным админом засыпал на диване под супергеройские фильмы. Квартира с мраморным полом, он сам, раскидывающий в драке купчинских гопников, белая блестящая тачка с низким подвесом. Улыбающаяся рыжая красавица, тянущая к нему руки.
Последний образ впился в Валеру, прошел через него и исчез. Гул и блики с Рубинштейна резали глаза и уши. Он сидел в облупленной арке, разбросав ноги и щекой скатившись на плечо. Сразу хлопнул по карманам, телефон здесь, кошелек тоже.
Вот упился, донеслось с улицы.
Шея болит. Валера растирает ее костяшками, сдирает грязную корку. Кряхтит, перекатывается на колени, цепляется за стену и встает. Ковыляет к дому.
Ночь еще не вышла. Валера падает на диван, пружины натужно скрипят. Сворачивается в клубок, обхватывает руками живот. Подвывает. Шаркает к холодильнику и залпом выпивает полторашку пива. В животе ворчит и пиво выплескивается на пластиковые кухонные плитки. Мать твою, отравила меня, стерва, думает он.
Тусклый рассвет просачивается через пыльное окно в неряшливую комнату. Валера перекатывается по стертой обивке в поисках удобной позы. Боль сменяется ломотой, как после долгой простуды. Ему кажется, что в комнате нестерпимо жарко, тянет руку к батарее. Пыльный луч скользит по ладони Валеры и жалит, оставляя красный отпечаток. Он ойкает и прижимает ладонь к груди.
Валера бросается к зеркалу, спотыкается об угол дивана, охает. Приподнимает уголок верхней губы, нащупывает языком клык. В зеркале никого нет.
Он видел фильмы про вампиров. Там бледные элегантные мужчины ухмылялись томным красоткам, пока капелька крови ползла из уголка их тонких губ. Они расшвыривали врагов, насыщались их кровью и удалялись в таинственный особняк за коваными воротами.
Валера подтягивает треники, открывается дверь в парадную и шлёпает засаленными тапочками вниз. Пробирается через затененный двор к калитке. По Литейному струятся сонные прохожие. Валера мнется, бормочет под нос, оглядывается во двор и снова тянет шею к проспекту. Засовывает кулаки глубже в карманы.
Из глубины двора выныривает заспанная девушка. Одной рукой поправляет гремящий наушник, другой одергивает взлетевшую по ветру юбку. Тонкие ножки, грязноватые кеды, нежный румянец под брызгами веснушек, росточком по плечо, хороший вариант.
На ее шее вздувается и опадает жилка. Валере чудится запах краковской колбасы. Он горбится в сосредоточенности, выдавливает улыбку. Девушка скашивает глаза и отступает в сторону, силясь просочиться мимо. С той же натужной улыбкой Валера шагает на нее, переваливается, растопыривает руки, теснит обратно во двор. Она застывает, не моргая, как оленёнок посреди шоссе. Валерина улыбка вытягивается в ухмылку. Девушка засовывает руку в сумку и бросается в сторону, на бегу поливая Валеру перцовым спреем.
Сраный педофил! — гремит по двору.
Струя попадает Валере в левое ухо, расползается по щеке к глазам и носу. Он шатается и завывает, калитка с лязгом хлопает. Солнце стекает во двор-колодец, подгоняя к парадной. В сырой темноте Валера трёт сочащееся слезами лицо. Цепляясь за выкрашенные коричневой краской перила, заползает по ступеням наверх.
Изображение изящного вампира, вбирающего жизнь соперника под экстатическим взглядом красногубой брюнетки, расплывается и тает. Валера прокручивает варианты. Кошки, крысы. О, бычья кровь. Бабушка давала гематогенки, сладкие такие. Придётся покупать. Надо бы шторы закрыть и полежать до вечера, дежурство же. И гематогенки заказать.