— Магия закончилась из-за того, что вы убили последнего единорога.
Тижана опустила вязание на колени и смотрит на меня, ждёт реакции.
Ей хочется, чтобы я оправдывалась, извинялась, краснела.
Я не доставлю ей такого удовольствия.
— У тебя петля соскочила. Потянешь — распустится.
Она вскакивает, скидывает спицы на пол, топчет ногами:
— Вы ущербные, вы завидовали нам и поэтому всё разрушили! У меня была жизнь, семья, работа, вы сломали это, вы всегда умели только ломать!
Она выбегает наружу, я слышу полный боли крик.
— Её дочке сегодня исполнилось бы семь, — негромко говорит Фазус.
Я киваю, продолжаю вязать.
Новая теория возникает каждый месяц. Почти всегда в ней говорят о Пустых.
Мы нарушили волшебные линии планеты. Изменили состав эфира. Наши генераторы связи повлияли на космическую гармонию тел. Теперь вот ещё единорогов убили.
Как быстро рождённые без магии превратились из объекта сочувствия в причину всех бед.
Тижана возвращается. Не смотрит на меня, поднимает вязание, ловит петлю.
Мы не знаем, когда наступят холода и сколько они продлятся. Магия дарила роскошь стабильной погоды, меняющейся только по желанию людей, и после её исчезновения климат сошёл с ума. Мы пережили землетрясение, затяжные дожди, жару, засуху, лесные пожары, слякоть и туманы — за неполные два года. За ночь вода в лужах покрывается тонкой коркой льда, и мы готовимся, сами не зная, к чему: запасаемся дровами, вялим мясо, вяжем шарфы и свитера.
К нам заглядывает Квай. Здоровается со всеми, хвалит работу, потом смотрит на меня, кивает — пойдём. Я не прощаюсь, выхожу молча, разминаю уставшие от спиц пальцы.
— У них хорошо получается, — говорит он. — Без тебя мы бы не справились.
В ответ мне хочется только огрызнуться.
Конечно, не справились бы — сказала бы я.
Без меня и без других Пустых, которые оказались рядом.
Когда на ваши головы обрушились дома, построенные магией, вы метались по разрушенным улицам, как потерявшиеся дети.
Кто показал вам, как накладывать шины и останавливать кровь? Кто научил разжигать огонь и готовить еду? Выращивать овощи, охотиться на животных, ловить рыбу? Шить, вязать, строить дома, сколачивать табуретки? Где вы были бы без нас, всемогущие боги, властители судеб, проводники мистических сил? Через сколько недель вы бы сдохли от голода в окружении гниющих мертвецов, которых не смогли бы даже закопать?
Я молчу, как обычно. Но иногда мне кажется, что Квай читает всё в моих глазах.
Он позвал меня не просто так, но ему до сих пор тяжело просить о помощи.
Я устала и проголодалась, у меня нет сил играть в гляделки.
— Что-то с печью? С коптильней? С пилами?
— С печью. Опять дым тянет в комнату.
Мы готовимся к холодам, как умеем. С печью пока не получается, разбираем и кладём заново почти каждый день.
К дому идём молча. Он постоянно оглядывается, словно боится, что я убегу. Как будто я не убежала бы раньше, если бы хотела.
Я смотрю последние чертежи, залезаю в топку, щёлкаю задвижкой. Ничего не понимаю и, конечно же, не признаюсь в этом.
— Мне нужно время.
— У нас нет времени, — шипит Сунга.
Он не скрывает, что ненавидит меня, и этим нравится мне больше остальных.
Я рано ужинаю и прячусь в общей спальне. Никто не ищет меня, наверное, Квай попросил не беспокоить. Достаю из тайника маленькую коробочку, кладу в глубокий карман юбки, раскладываю на столе книжки — как будто читаю — и жду.
Соседки появляются, когда начинает темнеть. Обходят меня полукругом, переодеваются у своих постелей. Встаю.
— Пройдусь немного.
Они молчат, им всё равно, лишь бы не шумела, когда вернусь.
Я выхожу, оглядываюсь, спешу к лесу. Десять минут, и я на берегу реки. По ту сторону — бесконечный простор, высокая хлёсткая трава и редкие кусты с кровавыми ягодами.
Здесь спокойно, а ещё лучше всего в округе ловит связь.
Достаю свою секретную коробочку, вытягиваю из неё нитку с каплей на конце, вкладываю каплю в ухо, настукиваю пальцами нужный ритм, снова жду — весь вечер в ожидании.
— Меня зовут Брелла, чем могу помочь? — слышу я наконец.
Глаза становятся влажными, лёгкие сжимаются так, что сложно сделать вдох.
Хочется шептать: «Забери меня, пожалуйста, забери, я так устала, я ошиблась, я не справлюсь».
Но я должна быть сильной.
— Не могу сложить печь, дым тянет в комнату, не понимаю, в чём ошибка.
Незнакомая мне Брелла слушает, даёт советы и заверяет: должно помочь, всем помогает, но если вдруг, то завтра тоже дежурит она, и она захватит несколько нужных книг, на всякий случай.
Мы прощаемся. По щекам текут слёзы, опухает нос, дышу ртом, часто, не могу надышаться.
Это сильнее меня.
Я достаю капельку из уха и реву в голос, не боясь, что меня услышат.
И поэтому не слышу сама.
Холодные пальцы на запястье, как клещи.
— Дрянь, — кричит Сунга, и я чувствую брызги слюны на коже. — С кем ты разговаривала, с Пустыми? Что вы сделали с магией? Как вернуть всё обратно?
— Просто убей её, — негромко просит Квай. — Она всё равно не скажет правды.
Его слова отрезвляют, словно удар. Мне кажется, он шутит — убить? Мы не друзья, но не враги же.
После всего, что я сделала для общины, я чувствую себя преданной.
Злость придаёт храбрости. Мне страшно, но я смеюсь:
— Сам починишь печку?
Квай некрасиво кривится, Сунга трясёт меня за руку:
— Отвечай!
Сунга наш лучший охотник. Он не боится замарать руки в крови.
Я умру.
— Мы знали, что магия исчезнет, уже давно. Не знали почему. Не знали, когда точно. Не могли предотвратить.
Главное, чтобы голос не сорвался. Они не увидят моей слабости.
— Нас готовили заранее. Мы учились лечить, готовить, строить. Чтобы помочь вам, когда всё сломается. Пустых слишком мало, чтобы восстановить цивилизацию, но вместе… наши мудрецы сказали, что вместе мы справимся.
— В других общинах тоже есть Пустые, мы расскажем всем, мы истребим их, — сжимает кулаки Квай. — Убей её, скорее.
— Даже это сам не можешь?
Сунга лезет в карман.
Закрываю глаза, чтобы не смотреть в лицо своей смерти, но сразу открываю снова.
Запястье свободно. Рядом, зажимая шею, корчится на земле Квай. Трава краснеет под его телом. Я отворачиваюсь.
— Я тебе не верю, но без тебя мы не выживем. И без таких, как ты. Тебе сказали, как починить печь?
— Возможно, надо пробовать.
— Или снова говорить с ними?
— Да.
Он только что убил человека. Я должна бояться его, должна ненавидеть, но внутри бьётся только: не меня.
— Квая будут искать.
— Не найдут.
В сгустившейся темноте я почти не различаю черты его лица.
Но он улыбается, я знаю.
Теперь мы повязаны тайнами — и кровью. Из нас получится хорошая команда.
Я тоже улыбаюсь.