Саня искал завалившиеся монетки и под тумбочкой в прихожей, и в карманах осенней одежды — не находились. Как только начались онлайн-уроки, ему перестали давать карманные деньги. 31 декабря, скоро вечер, мама наконец-то ушла. Папа на дежурстве, работает охранником: фирма обанкротилась, но ведь семью нужно кормить. Утром он сказал Сане: «На новогоднюю ночь ты у нас главный мужчина. Положи незаметно под елку эту коробочку», — и ушел.
Подарок, подарок… Впервые он не подарит маме ничего? Не рисовать же поздравительный плакатик, Сане скоро двенадцать лет! Папе они положили под елку классные эспандеры.
Мама работала психологом, но консультаций стало мало, центр пока закрыли. Еще мама была страстным книгочеем. Книги были везде, папа делал дополнительные антресоли, но книги расползались по квартире сами. Иногда папа шутил:
— В какой же книжке ты меня нашла?
А мама нежно отвечала:
— Ты что, не помнишь? «Целовались не мы, а голуби…»
И они начинали целоваться, Саня видел в зеркале.
Саня перебирал книги на маминой тумбочке. Вот бы подарить ей книгу. Открыл наугад первую. Макс Фрай. В глаза бросилась фраза: «Вижу вас как наяву, незабвенная».
Оказалось, это приветствие, красиво. Но Фрай у нее уже есть, неизвестно, что стоит на антресолях. Да и по ценникам ясно — денег не хватит, у ребят столько не перехватишь.
Конечно, «незабвенная», как можно забыть с этими контрольными, что деньги собирают заранее?! Тревога, досада, мама с грустными глазами, «как наяву»…
Сегодня она мыла хрустальные фужеры и плакала. Потом тихонечко сказала сама себе: «Ну да, сапожник без сапог. Цветов из-под рождественского снега не будет». Тут Саню осенило. Цветы! Он выскочил из дома, боясь столкнуться с мамой в подъезде.
Доехал до метро и пошел прямо к цветочным ларькам. Играла музыка, светились, мигали гирлянды, в жидкий снег втоптались обрывки еловых лап. Они пахли грязью, а не хвоей.
Саня подошел к цветочному ларьку, там пожилая тетка шустро привязывала бантики к букетам. Он заволновался, но подошел и спросил:
— Простите, бабушка, мне очень нужны цветы для мамы. Она останется без подарка, мы сегодня одни. Можно я чем-нибудь помогу, а вы подарите мне цветок?
— Это где это ты бабушку увидел, плесень?! Да я моложе твоей мамаши, небось, сороковник — не срок. Чему в школе вас учат, одной наглости? К папаше своему иди!
Саня извинился и отошел. Ну вот кто их разберет? Он был твердо уверен, что с тридцати лет все становятся старыми. Кроме мамы, конечно. Следующий ларек молодая девушка уже закрывала. Он спросил, не помочь ли, но она сильно выругалась.
Так Саня прошел почти до конца ряда. Слезы непослушно щипали глаза.
Последним продавцом был мужчина восточной внешности из «понаехавших». Седоватый, с переломанным носом и очень смуглый. Может быть, цыган? Саня прошел мимо, но вдруг услышал:
— Эй, парень, слезы утри, ты мужчина!
Это было слишком. Слезы полились, и Саня выдохнул:
— Мне папа тоже сказал: я в эту ночь единственный мужчина, я за него, а мама… Мама без подарка. Давайте я вам что угодно сделаю, помогу, а вы мне подарите цветок для мамы, хоть один!
— Ты мужчина? Надо же. Что угодно? Давай-ка убери за стенкой. Там загажено — ужас, пить не умеют, дебилы.
Он дал Сане совок и затрепанный веник. Саня перестал дышать, но смотреть все равно приходилось, чтобы убрать чисто. Стало легче, когда подметал просто мусор: фантики, окурки, пустые банки от пива. Закончил, подошел:
— Что еще нужно сделать?
Продавец проверил работу, посмотрел Сане в глаза:
— Мужчина. Какой ты хочешь цветок?
— Вон ту розу.
Роза была нежно-кремового цвета, мама такие любила. Продавец взял пять кремовых роз, добавил к ним штук девять-десять белых, зеленые веточки, а потом спросил:
— Давай сюда вставим одну красную, будет похоже на твою маму?
Саня не мог говорить, только кивнул. Это было чудом! Продавец завернул букет в бумагу, чтобы цветы не мерзли, сверху положил дешевую шапочку Деда Мороза. Саня прошептал:
— Спасибо вам.
— Ты честно заработал, ты мать любишь, это по-мужски. Как зовут тебя?
— Саня.
— Александр, значит. С Новым годом.
— С Новым годом вас, спасибо вам, спасибо!
И Саня бегом рванул на остановку. «Только бы мама еще не пришла! Эх, обычно папа наряжался Дедом Морозом. А у меня есть только рыжая борода для спектакля. Ну да, мне же нет тридцать лет, я молодой Дед Мороз, не седой. Что бы такое придумать, чтобы мама не сразу узнала? И какой-то номер показать, но не стишок же. Эх, я пока ничего не умею, только на руках ходить…»
До Нового года осталось полчаса. Мама накрыла праздничный стол, включила гирлянду на елке и зажгла свечи. Пора звать Саню. Тут дверь комнаты приоткрылась… И в комнату на руках вошло странное существо: ноги болтались над сползающим розовым пледом, рыжая борода падала на лицо, помпон от красного колпака подметал пол. Дед Мороз сделал кувырок назад, метнулся к двери и протянул большой бумажный сверток.
Мама растерянно взяла его, а Дед Мороз закрыл лицо рукой, склонился в поклоне и басом возвестил: «Вижу вас как наяву, незабвенная, с Новым годом!»
— Как зовут тебя, рыцарь?
Она не подыгрывала, слова звучали серьезно, глаза блестели, в слезах был отсвет огоньков.
— Я Александр.
Мама развернула бумагу…
Утром папа пришел, обнял маму и широко раскрыл глаза на букет:
— К нам кто-то заходил тебя поздравить?
— Да, Александр.
— Это тот твой институтский поклонник? Ох, я думал, ревность мы проработали, сапожник мой.
— Ко мне приходил рыцарь-жонглер. Помнишь, у Честертона о Франциске Ассизском? Как жонглер на руках танцевал перед Божьей Матерью, а она его благодарила?
Из комнаты выскочил Саня:
— Папа, папа, с Новым годом! Подари мне, пожалуйста, знаешь что?
Папа протянул ему коробку с небольшим ноутбуком. Это была взрослая мечта — собственный ноут.
— Прости, что не давали тебе карманных денег, сам понимаешь, сынок… А что ты хочешь еще?
— Давай вместе учиться жонглировать. Давай прямо сегодня — на мандаринах!
— Договоримся сразу: если мандарин падает больше трех раз, тут же съедаем. Да, Александр?