Летом 2021 года в Creative Writing School проходил конкурс на получение стипендий в осеннюю мастерскую «Литмастерство. Основы». Представляем работы стипендиатов.
Конкурсное задание
Напишите небольшой этюд до 2000 знаков. Считается, что три самых сложных задачи, с которыми может столкнуться писатель: постельная сцена, спортивный эпизод и прием пищи. В своем этюде решите одну из них.
Владимир Мизерный
Пюрешка
Посреди бедненькой кухни Петровича стоял «бедноватый» стол. На нем были тарелки с едой и неполная бутылка водки. За столом сидели сам старик и его сосед Серый. Они оба были уже подвыпивши. Серый взял со стола полную рюмку водки и залпом выпил.
— Сережа, ну как картошечка? Своя же.
— Пюрешка просто отпад! — довольно ответил сосед.
Петрович закатил оба рукава рубашки и начал трясти руками перед гостем.
— Вот этими вот руками растил, сил не жалея. Пенсия-то малая. А своя земля в помощь. Еще и внучку любимой картошечкой побалую. Без химикатов.
На старичка накатили слезы. Он достал из кармана любимый платок и стал вытирать глаза.
— Лерочка такая умница, красавица, такая молодец. Есть на свете люди. Если бы не она, не было бы этой пюрешки.
Серый наколол вилкой котлету с тарелки и стал аппетитно откусывать.
— А какие вкусные у вас котлеты, Петрович. Ммм. А нежные! Лучше, чем у вас, нигде не ел. Даже лучше, чем у моей бабки. Еще и с пюрешкой. — Удовольствию соседа не было предела.
— Говорю же. Это все Лерочка. Видишь, какая она у меня. Дай бог каждому такую! Есть справедливость на свете. Счастье-то какое мне, старику. Ни у кого такой нет, а у Петровича есть.
Серый, не отрываясь от разговора, наколол котлету.
— Петрович, ну чего грустишь? Смотри какой стол. Вон, внучка какая у тебя. Не то что моя. По клубам ходит в юбке выше трусов.
— Эх, Сереженька. Всё хорошо. Не буду гневить. Вот только пораньше бы. И Лерочку мою, и огородик, и картошечку, и котлетки вот такие. А то как проклятый всю жизнь — ночами не спал, не доедал.
— Петрович, ну котлеты вообще бомба. А можно еще? — без скромности заявил Серега.
— Конечно! Ещё поджарим. О чем речь.
Петрович подвинул к себе большой граненый стакан и налил в него водку по самые края. После чего взял оставшуюся котлету, выпил одним залпом и смачно занюхал этой котлетой, делая глубокий медленный вдох, будто бы вдыхая некий экзотический утонченный аромат.
— Внученька! Можно тебя?! — громко позвал пенсионер.
На кухню зашла Света с дымящейся сигаретой во рту.
— Ну чо те, дед? — угрюмо и недовольно проворчала она.
— Внученька, родная, сделай еще котлеток старикам. Так котлетки любим. А то мясо кусками жевать у деда и зубчиков уже нету. А котлетки мягкие, как раз подходят.
— Деда, блин. Ну третий раз за мясом идти. И крутить опять. А мне еще посуду мыть. Я вообще хотела погулять с подружкой.
— Ну, порадуй дедушку, красавица моя. А посуду мы с Сережей помоем.
Петрович взглянул на Сергея, пытаясь найти поддержку своим словам. Серый выпил очередную рюмку и молча утвердительно кивнул.
***
Света зашла в ванную комнату и закрыла за собой дверь на задвижку. Повсюду лежали хаотично наваленные части человеческих тел — руки, ноги, головы, пальцы, уши. Среди частей тел лежала Лера, у которой отсутствовала левая рука. У девчонки изо рта тонкой струйкой сочилась кровь. Она слабо и очень тихо дышала. Светка ногой зажала Лере рот, взяла с полки топор и замахнулась…
Рудык Екатерина
Запечённый поросёнок глядел на Игоря с такой укоризной, что тот с первых секунд понял: не выйдет. И выпендриваться было не нужно. «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, — повторял он про себя, тяжело сглатывая, — кто не рискует, тот и…»
Принесли вино цвета крови. Хмельное, жаркое, умножающее безрассудную решимость сразу на десять. Отпил, дёрнулся — пятно расползлось по рубашке пулевым ранением. Игорь тихо выругался и натянул пиджак.
Затем и улыбку натянул, прямо поверх страха, комом стоящего в горле. Чокнулись: за взаимовыгодное сотрудничество. Подняли ножи и вилки. Принялись за дамплинги.
«Только бы выслушал, — умолял судьбу Игорь. — Только бы согласился». Блестящими тонкими зубцами он подцепил пельмешку. Надавил. Будто кобра, плюющаяся ядом в глаза жертвы, та ошпарила Игоря бульонной струйкой. Быстро утёрся рукавом пиджака — салфетки никто не подал.
Игорь желал теперь провалиться сквозь землю. Молодые дамы по правую руку о чём-то шушукались, смеялись — точно, над ним. Он и сам бы над собой посмеялся, да только положение не позволяло. За спиной туда-сюда сновали официанты, иногда нервно нависая над столиком, вырывая прямо из рук полупустые тарелки.
Наконец разговор зашёл о деле. Игорь оживился: пропадать, так с музыкой. И точно — лишь только в глубине зала раздалось что-то из Вивальди, воздух наполнился запахом французского сыра и круассанов. Игорь достал папку с коммерческим предложением, но от волнения зрение его плыло. Вместо листа, испещрённого рукописными пометками, он видел тонко отрезанный кусок сыра с пятнами плесени. «Дорблю… Доработаю!» — наконец разобрался он. Всё доработаю — и приду просить ещё раз. Не смертельно, нужно лишь отдышаться.
Правда, с каждым новым прибывающим кушаньем дышать становилось всё тяжелее. Вдох — на стол плюхнулся пудинг. Выдох — конфетницы засыпали меренгами. Вдох — опять перенервничал, толкнул сахарницу.
«Сладко поёшь, — ухмыльнулся главный, немного поразмыслив. — Предложение мне лично кажется вкусным. Будем пробовать».