Анна Старобинец — писатель, автор недавно вышедшего романа «Лисьи броды», одной из самых успешных русскоязычных книг последнего времени. Недавно Анна приходила в гости к студентам магистратуры «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ, в разговоре участвовали литературный критик Галина Юзефович и писательница Майя Кучерская. Об этой встрече можно прочитать на портале «Многобукв». Мы публикуем ответы на некоторые вопросы, которые Анна Старобинец задавали на встрече — о создании романа, работе с большим текстом и литературных аллюзиях.
О создании романа «Лисьи Броды»
Роман родился из сценария, который пока никак не реализован. Этот сценарий мы когда-то очень давно, году в 2008-м (или, может быть, в 2010-м), написали вместе с моим мужем и соавтором Сашей Гарросом, сейчас покойным, как все, наверное, знают. Мы написали 20 серий. Все это было задумано так. Нам сказали: «Ребята, давайте сделаем Russian Game of Thrones, вообще ни в чем себе не отказывайте». Но не в смысле, чтобы там обязательно были королевские костюмированные приключения и драконы, а в общем плане — фантастика, множество линий, персонажей, и не думайте о деньгах. Мы придумали весь этот мир: он тогда был немножко другой, я его потом перепридумывала. Но в целом мы ни в чем себе не отказывали, и надо сказать, что еще и довольно безбедно жили на гонорары: за каждую серию нам платили очень щедро. Мы писали эти 20 серий суммарно, наверное, года два.
Потом производящая компания, которая нам заказала эту историю, и канал, который планировал ее показывать, сказали, что ситуация изменилась. Получилось очень дорого и сложно и вообще не для нашей публики. Все вдруг распалось, сценарий лег на полку, где лежал годами. Меня ужасно тревожила его неоформленность ни во что, с чем я могу познакомить людей. Было полное ощущение кладбища невинноубиенных персонажей и сюжетных линий, и мне очень хотелось как-то оттуда их вытащить. Я долго канючила перед людьми, у которых были на этот текст права, чтобы они мне разрешили его беллетризацию. И в конце концов они сжалились надо мной и разрешили.
Я по наивности своей предполагала, что превратить сценарий в роман — раз два и готово. Одна серия — одна глава, будет роман из 20 глав. Раньше я никогда не работала в такой последовательности. У меня был текст, и я превращала его в сценарий, но чтобы было наоборот — это мой первый опыт. И я внезапно обнаружила, что одна серия — это не одна глава. Одна сцена — это глава, потому что в литературе все это чудовищно разрастается. Соотношение 1 к 5 минимум, то есть один кусок сценария — это пять кусков прозы. Плюс я поняла, что многие вещи, которые в кино можно недосказать или просто не показать, в литературе необходимо пояснить вплоть до бытовых подробностей: как люди жили в то время.
Поэтому я приступила к глобальному ресерчу. Я поехала в Маньчжурию, то есть нынешний Китай, ровно в те места, где происходило действие, ходила в библиотеки, читала легенды про китайских лис-оборотней — в общем, много чего делала. Сначала мне казалось, что вот месяцок я потрачу на ресерч, но в итоге ушел год. Затем я поняла, что та структура, которая была в сценарии, совсем не годится, и надо перелопатить весь сюжет. Мне нужен был еще год. По большому счету, именно книгу я писала три года, а весь этот мир и сюжетные линии долго стояли на стопе. Заказчиком был ныне с нежностью вспоминаемый мной Storytel. Он сыграл странную роль в судьбе романа — поставил задачу, дал денег и исчез, не опубликовав его. Позже технически права передали, и роман в итоге вышел на других платформах.
Об использовании технических инструментов при работе с большим текстом
Я записываю вообще все, не только сложные сюжеты романов. Я пыталась играться с майндмэпами, скачивала разные программы, и наверняка это дико удобно, но я не смогла, видимо, это моя личная особенность. Когда все это оказывалось в виде каких-то облачков, соединенных стрелками, я переставала чувствовать историю как живую, настоящую. Поэтому по старинке закупала большие листы ватмана.
За три года я много где успела пописать роман, но там, где позволяло пространство, раскладывала эти листы на полу. Те, кто не читал роман, не представляют, что там правда очень много линий и персонажей, и все они должны уместиться в одном пространстве, чтобы можно было посмотреть, нет ли где-то нестыковок на случай, если что-то должно с чем-то соединиться, но вдруг разминулось. Для каждого героя я чертила линию определенного цвета: у главного героя (Максима Кронина) линия была фиолетовой, у лисицы — зеленой, у Арестова — полковника, воплощения мирового зла, — синей, и так далее. У каждого героя была своя шкала, и когда их линии пересекались, было видно, что вот это событие — общее на всех, а это — одно на двоих.
В книге несколько частей, и на каждую была отдельная стопка таких вот ватманов. Было бы классно их сохранить для потомства. Я думала: вот бы развесить их все на одной большой белой стене, здесь, в моей тбилисской квартире, даже дизайнерски это было бы красиво. Но, к сожалению, все они остались в Москве, и я не знаю где. Мои вещи распределены по нескольким добрым домам моих друзей, и сложно догадаться, где именно лежат эти листы.
О фактчекинге
Фактчекинг, скорее, фактфайндинг, был еще на стадии обдумывания, как только я спотыкалась на чем-то, чего я не знаю. Допустим, есть сцена, где герой притворяется не тем, кто он есть, и намеренно портит рацию, чтобы связи не было, иначе его раскроют. Если бы это было кино, тогда кто-нибудь выяснил бы за меня, какие там были преемники, что нужно там поковырять и так далее. Но в книге так нельзя, ну напишу я «и он испортил себе связь», и все, доверие читателя теряется навсегда. Я должна узнать, какими рациями пользовались в 45-ом году в Маньчжурии, как устроен этот механизм, как его сломать, да еще и так, чтобы не сразу можно было починить. Таких вопросов было великое множество, и для каждого я искала соответствующий контакт, например, реального инженера, который специализируется на радиосвязи времен Великой Отечественной войны.
Я разговаривала с самыми разными людьми. С человеком из КГБ, который рассказывал мне о внутренних отношениях на службе. Мне нужно было знать, как они по-дружески общаются друг с другом и как тот, кто ниже званием, обращается к тому, кто выше, если это неофициальная встреча.
Еще была душераздирающая для меня сцена, где я утопила лошадь, мне было ее очень жалко. Для этого я говорила с геодезистами, с биологами, которые специализируются на изучении болот, так как видов болот оказало очень много, и все они разные. Надо было выяснить, какие именно болота в Маньчжурии в том или ином месте, потому что в каждом лошадь тонет с абсолютно разной скоростью, и это важно для сюжета. Более того, для скорости лошади, тонущей в торфяном болоте (именно таком, как там), важно, как именно она это делает: а). стоит смирно; б). брыкается; с). если она с седоком. В каждом случае скорость будет разная. Вот так я топила лошадь со знанием дела, по науке.
Еще я разговаривала с врачом, чтобы убить некоторых персонажей, и тут тоже было важно, с какой скоростью они будут умирать. Врач, хороший человек, все время пытался мне объяснить, как этого героя можно спасти, пока еще не поздно. Я каждый раз отказывалась, и он очень расстраивался. В общем, вот такие вещи я выясняла, и их было очень много.
Если ты закапываешь фрагменты фантазии в достоверный реалистичный мир, тогда читатель принимает это как правду.
О Маньчжурии и о том, зачем работать в поле
Маньчжурия — это выезд в поле, осмотр на местности. Сейчас это Китай, и все совсем не так, как было, но, к счастью, природа особо не изменилась. Просто понюхать, чем там пахнет, попробовать ровно ту еду, которую они едят, и в целом пообщаться с местным населением, чтобы уловить вайб (извините за современное слово), — это было очень правильным решением. Без этого не было бы вообще ничего, история не получилась бы живой. Я почерпнула там не столько впечатления, сколько идеи, которые дали важный толчок сюжетным линиям.
Кстати, я заметила, что у них правда очень странные отношения с возрастом. Мы были в деревне, маленьком диком поселке на берегу озера Ханка, которое стало прототипом Лисьего озера, пришли к семье пожилых рыбаков, очень простых. Они убили курицу при нас, чтобы супчик нам сделать. Их главный вопрос к нам был связан с возрастом. Обычно что больше всего нас волнует, когда мы встречаем нового человека, да еще и представителя другой расы? Наверное, меня больше интересовало бы, чем он занимается, как он живет. А им было важно понять, сколько мне лет, и сравнить это со своими родственниками того же возраста, чтобы понять, кто лучше сохранился. И когда я встречала других людей там же, это был самый частый вопрос. Например, какой-нибудь безвозрастный старик — ему может быть 90 и 60, он либо очень плохо сохранился, либо очень хорошо, и это непонятно. И это не зависит от гендера, это не кокетливый женский вопрос, им действительно важно, чтобы возраст было сложно определить. И если ты ошибаешься, то желательно в меньшую сторону, то есть чтобы человек оказался моложе.
У меня много рассказов и романов, в которых я не иду ни в какие новые земли, а пишу про то, что есть. Например, сейчас я работаю над новой приключенческо фантастической книгой для подростков, и как минимум первая часть (я думаю, если она будет хорошо встречена, это будет книжный сериал), в ней действие происходит в России. Что касается Маньчжурии, тогда, давным-давно, нам с Сашей было дико интересно придумать историю в таком историческом контексте, который реально существовал, и в нем было возможно все. Такое удивительное смешение этносов: и японцы, и китайцы, и русские, и белые мигранты, и советская армия туда же пришла. Все валюты в ходу, невероятно. Это ощущение внезапного культурно-исторического и политического котла, в котором варилось что-то интересное, важное, увлекательное. И очень хотелось в него залезть, потому что на тех территориях, с которыми я знакома, такого котла не было.
У меня есть твердое убеждение: либо ты пишешь про несуществующее место, например, про другую планету, и что хочешь там, то и строй. Но если ты помещаешь действие в реальное место, то ты обязан знать, как оно устроено на самом деле. Мы помним, что наш мир еще недавно был открытым и взаимопроникаемым. Если ты напишешь какую-то лажу про Маньчжурию и издашь роман с этим, то найдется очень много людей, которые жили в Маньчжурии и Китае или просто были в этих местах. И сразу станет ясно, что это лажа, ты утратишь читательское доверие, а в случае с фантастикой завоевать его еще сложнее, чем в реализме. То есть, если я ввожу фантастическое допущение, и у меня по лесам Маньчжурии бегают лисицы-оборотни, в это сложно поверить. Чтобы это казалось правдой, я должна все остальное сделать максимально достоверным. Если у меня в тюрьме заключенный при помощи магии скрывает золотые часы на цепочке от тех, кто его обыскивает, то все остальное в этой тюрьме, — вообще все, всякие ужасы, быт, сленг и прочее, — полностью, от А до Я, должно соответствовать реальности. Если ты закапываешь фрагменты фантазии и волшебства в очень достоверный, реалистичный мир, только тогда они сливаются вместе, и читатель или слушатель принимает все это как правду.
О культурных и литературных аллюзиях
Не буду открещиваться полностью, но изначальной цели инкрустировать в сюжет какие-то аллюзии у меня не было. В отличии, допустим, от «Зверского детектива», где я намеренно вставляла пасхалочки для взрослых, и пока ребенок читал сюжет, родитель находил намеки на другие истории, как раз на него рассчитанные. С «Лисьими Бродами» такого не было, просто я — человек, обремененный филологическим грузом, и иногда какие-то отсылки сами непроизвольно выходят из подсознания. Если это не мешает, ничего не портит, а только украшает, то я это беру.
Что касается «Лисьих Бродов», я должна сделать признание — единственная аллюзия, которую я имела в виду, это, конечно, на текст «Самодержец пустыни» Леонида Юзефовича. Леонид Абрамович, сам того не желая, оказался среди фактчекеров. Я советовалась с ним по поводу того, возможно ли все это вообще, мог ли существовать такой городок, как Лисьи Броды (я его полностью выдумала). Реально ли, что при постройке КВЖД в этом месте планировали сделать станцию, но станции не случилось, а городок остался. Или это полный бред? И Леонид Абрамович мне сказал, что теоретически это возможно и в целом будет небезынтересно. В принципе это он благословил меня на этот подвиг — на создание Лисьих Бродов.
Для меня, аллюзии — просто дополнительная и абсолютно не обязательная услуга. Мои тексты в первую очередь должны восприниматься как самостоятельные истории и могут быть понятны и интересны для людей, не обремененных филологическим и прочим интеллектуальным грузом. Среди моих многочисленных друзей, читавших роман, к счастью, все всё поняли. Я считаю, что поиск аллюзий — это дополнительная опция для желающих и любителей. Когда я сама читаю книги, я не стараюсь искать отсылки, но если это торчит и машет мне рукой, и настолько выпукло, что невозможно не заметить, я, конечно, замечаю. Но в целом я всегда склонна воспринимать текст как абсолютно самостоятельную штуку, которая имеет право не прорастать корнями ни в какие другие тексты, а просто расти отдельно.
Жанр вынужден быть еще и просто хорошей литературой, у него нет других шансов понравиться читателю.
О месте фантастических романов в большой литературе
В моей системе координат полочка со Стивеном Кингов выше, чем полочка с Владимиром Сорокиным, причем значительно. Я считаю Стивена Кинга большим писателем. У него очень много галиматьи, с этим бесполезно спорить, но есть и несколько великих книг, которые в принципе невозможно причислить еще к чему-то, кроме большой литературы. И да, эти книги очень увлекательные. Я считаю, что «Мизери» — это великая книга, роман «Оно» — тоже. «Мизери» — это история о мрачных, темных глубинах человеческой психики и души. «Оно» — один из лучших в мире романов о дружбе и взрослении. И то, что такие большие и важные общечеловеческие понятия упакованы в увлекательную форму, это только плюс, это не может быть минусом.
Переходя к моей личности в истории: я очень рада, если «Лисьи Броды» можно назвать интересным фантастическим романом. Это и было моей амбицией — взять и написать жанр. Более того, я планировала сделать его полегче — не по объему, а по смыслам. Изначально я планировала нагрузить его гораздо меньшим количеством тяжелых, мучительных страданий и всего такого, но не удержалась. Наоборот, опасалась, что приключенческая часть не получилась, что я пыталась сделать американские горки, а у меня получились товарные вагоны, груженые углем, и они никак не справятся с этими мертвыми петлями.
В целом я очень люблю и приветствую жанры — фантастику, триллеры, антиутопии. Но жанр вынужден быть еще и просто хорошей литературой, у него нет других шансов понравиться читателю. Если ты работаешь с жанром, то это должен быть честный, не макулатурный текст с четким сюжетом, проработанными персонажами, написанный хорошим языком. Жанр будет плохой литературой, только если он плохо написан.
Изначально я задумывала «Лисьи Броды» только как фантастику, и меня угнетало, что роман ставили на полку с какими-то попаданцами и макулатурой. Да, это фантастический текст, но это вполне себе литература и должна стоять там же, где хотя бы Стругацкие и Брэдбери. Непонятно, откуда взялось презрение к жанру, если в нем работали признанные писатели. Брэдбери — фантаст и большой писатель, фантастическое допущение — это его прием, способ говорить с миром о важных вещах. То же и Булгаков, «Собачье сердце» — фантастический роман, таких операций на собачках, вообще-то, не делают. Это просто научная фантастика, но при всем — великая история о конфликте старого и нового, о пролетариате и прочем. У меня очень высокое самомнение, и когда я говорю, что я фантаст, я держу в голове Булгакова, а вовсе не попаданцев. В «Лисьих Бродах» не один жанр, а несколько — это и приключения, и исторический роман, и детектив. Там есть фантастическо-мистическая часть, но нет сай-фай, не прилетают инопланетяне, все лежит более-менее в одной плоскости. Наверное, сказка и приключения — два важных жанра для этого романа, и они очень легко в нем скрещиваются.