Нина сама рассказала Вадиму про дыры. Это было летом, год назад. Июнь накалился до предела, и небо выглядело так, как будто его застелили выглаженной голубой простыней. Ни морщинки, ни облачка.
Вадим и Нина валялись на пляже. Был выходной, и после полудня у реки собрался весь город. Кто-то все время топтался рядом, и у Нины было ощущение, что в следующий момент этот кто-то наступит ей на голову. А еще убийственно пахло шашлыком, и осы словно взбесились — приставали к людям независимо от того, была ли у них белая пластиковая тарелка с жареным мясом и пятном кетчупа или нет.
Вадим сказал:
— У тебя на очках оса.
Нина вскочила, сорвала очки, бросила их на полотенце.
— Чертовы осы! Совсем обнаглели!
Тогда Нина была другой: она постоянно прыгала, пересаживалась, вставала и снова опускалась на полотенце. Ее беспокоило огромное количество самых разных мелочей. Мысли перескакивали быстро, как если бы кто-то вертел ручку радио, ни на чем не останавливаясь дольше пары секунд. Нина могла говорить о жаре, а в середине фразы отвлечься на утку, могла жаловаться на попавший на полотенце песок и тут же спросить, прочел ли Вадим книгу, о которой они говорили неделю назад. Или упомянуть исчезнувшего. Но ей не хотелось нырять в мысли глубоко, на глубине ее что-то пугало…
Вадим продолжал спокойно лежать, но когда Нина снова вскочила с криком «Оса!», вздохнул и предложил переместиться на другой берег. Нина спросила — а как же вещи. Так мы перейдем с вещами, в реке есть брод, ну не совсем брод, конечно, но пройти можно. И они зашли в воду, Вадим с полотенцем и бутылкой травяного чая, который сварила Нинина бабушка, Нина со своей пляжной полосатой сумкой. Сначала они прижимали вещи к груди, потом подняли их над головой. Они шли зигзагом, избегая глубоких мест. Вода была черной и холодной. Когда идешь через воду, ощущение совсем не как от купания — ты не наслаждаешься водой, а преодолеваешь ее. Купальщики смотрели на них как на сумасшедших.
Когда выбрались на берег, Вадим подчеркнул, что брод — его открытие, люди всю жизнь тут живут, а как спастись от толпы не знают. Лежать на пляже спокойно не умеют. Сам Вадим переехал недавно. Нина ответила — а давай поиграем, будем называть все, что есть в речке. По одному слову.
— Только кто проиграет, тот что? — Нина усаживалась, приминая вздыбившееся на траве полотенце.
— Ну давай сыграем. А проигравший наступит на человека на пляже. Как будто случайно.
Начали играть. Нина сделала первый ход.
— Утка.
— Ракушка.
— Лист березы.
— Лодка.
— Камень.
— Рыбы.
— Водоросли.
Эта игра только кажется легкой, кажется, что в реке куча всего, но на самом деле вот проплыл комок водорослей, а вот — куст длинных зеленых ниток на дне. Они разные, но ты для всего используешь одно слово. Или рыбы — в реке сновали стайки мелких неизвестных существ, а опознаваемых рыб не было. Поиграли еще. В конце концов Вадим задумался и сказал:
— Женщина в красном купальнике.
— Нет, без людей, так мы до ночи играть будем, — Нина легла и закрыла глаза. Она чувствовала, что победила. У нее в запасе был еще один козырь, и она сказала:
— Дыра.
— Какая дыра?
— Под пирсом.
Теперь Нина приподнялась и оперлась на локти, смотря прямо перед собой, хотя она и так знала, что дыра там. Она ее чувствовала. Вадим сказал — да это просто «под пирсом», не в счет! — поднялся с полотенца и пошел купаться, пнув по дороге пустую пачку из-под сигарет.
Нина полежала одна минут десять и тоже пошла к реке, теперь жара и холодная вода были в радость. Вадим плавал туда-сюда, а Нина зависла на месте, подстроившись под течение и продолжая играть. Утки, рыбы, водоросли. Вот белая пушинка — медленно тонет, но все еще летит по речной поверхности, ее они пропустили, не назвали. А потом Нина повернула голову и посмотрела под пирс, наконец задумавшись. Так странно: пляж, насыпной песок, шезлонги, толпа расслабленных, отдыхающих людей, а под ними — чернота.
На общем пляже Вадим наступил на ногу загорающей тете Тане. Был скандал. Вадим сделал виноватый вид, долго и преувеличенно извинялся, зачем-то говорил, что плохо видит, хотя носил очки без диоптрий. Нина его почти не слушала — зато физически почувствовала проклятия тети Тани, голос которой вдруг стал звучать словно голос маленькой девочки.
Вечером они сидели в опустевшем пляжном кафе, и Нина рассказала Вадиму про исчезнувших в дырах. Он, конечно, не поверил.
***
А маленькой Нине про дыры рассказала бабушка. Точнее, она рассказала ей сказку про дырявый город, в закоулках которого можно потеряться и оказаться неведомо где. Потом Нина выросла и стала замечать, что это их город: люди действительно теряются и исчезают. Бабушка никогда не волновалась по поводу пропавших. Тем более, что со всеми из них она была не в ладах.
«Заблудились в жизни, — говорила бабушка, — а жизнь — это игра. Как прятки, только наоборот. Думаешь, что сам выбираешь, где спрятаться, но прячут тебя». «Кто прячет, бабуль?» — спрашивала Нина, а бабушка советовала следить за происходящим спокойно и внимательно, не суетиться, не отвлекаться, наблюдать течения и пропадания. В жизни часто пассивный залог: кого-то унесло на заработки, кто-то провалился в пьянку и продал квартиру. И все, как не бывало.
***
Неделю назад исчез Вадим. Нина пытается представить, что бы сейчас сказала бабушка, сидя на скамейке у своего дома. Надо будет сходить на кладбище, думает Нина, может, бабуля даст подсказку. Заодно и могилу убрать.
Двор Нины находится на самой границе города. Это уже и не город даже. Город с другой стороны, там, где магазин и площадь, а с этой — пустыри и огороды. Тут пахнет болотом, сараями, непросыхающим бельем. Никто чужой сюда не заходит.
Муж тети Тани курит, сидя на бортике старой ванны с дождевой водой. Идет домой. Хлопает дверь подъезда, хотя сколько раз просили днем подкладывать под нее камень, чтобы подъезд проветривался, но ничего не стучало, и не вздрагивали стекла на всех трех этажах, и не громыхала навесная железная лестница.
Нина смотрит на дом. Дом состоит из панельных плит, между ними — полосы, как будто его перемотали серым скотчем. В каждой плите — окно, и в каждом окне с потолка свисает люстра или лампочка. Нина знает, где свет включат, а где нет. Квартира справа на первом этаже уже полгода пустует.
Тетя Таня кричит из окна:
— Нина, запри подъезд!
Нина не отвечает, она снова задумчива и молчалива. Наблюдает. У нее в руках чашка. Нина хорошо знает ее чуть стершийся черно-белый рисунок: небо, горы, джунгли с торчащими пальмами, крадущийся леопард. Золотая каемка сверху. Абсолютно нездешняя. Чашка, которая осталась у Нины от Вадима. Потом ночь накидывает на Нину темноту. Темнота похожа на воду в реке. Она тяжелая, подвижная, перемещающая тайны. Темнота соткана из дыр.
А совсем потом тучи расходятся, весь двор в лунной пыли, в 3:54 выключают редкие фонари. Нина заходит в подъезд, закрывает его изнутри на ключ. Около шести приезжает мусорка. Раздается громыхание, неуместное и нарушающее тишину двора. Этот час — нервное время суток, местные жители начинают ворочаться в постели. К некоторым во сне приходят исчезнувшие.
***
Нина познакомилась с Вадимом на вечеринке у общих знакомых. Она сама не знала, зачем туда пришла. За весь вечер не сказала ни слова, пару раз прошлась по квартире, а потом села на затертый плюшевый диван. Но при этом она была очень внимательна. Заметила, кто во что был одет, из каких стаканов пили, какие книги стояли на полке и какой коврик был в прихожей. В своем дневнике Нина называла себя профессиональной наблюдательницей и даже думала иногда, что, если бы она умела говорить с людьми, из нее получился бы отличный детектив.
Когда Нина собралась уходить, она никак не могла найти свою куртку. Тут-то и появился Вадим, который нырнул в кучу чужой одежды на вешалке и вытянул серую ветровку. Они вышли вместе в мягкую, туманную ночь. Вадим предложил проводить Нину, и они зашагали рядом. По дороге Вадим рассказывал о себе, размахивая руками, а Нина засунула руки в карманы. В левом подкладка разошлась, и ее указательный палец провалился в дыру.
Так все и началось. По примеру Вадима Нина тоже разговорилась. До этого она не знала, что такое просто болтать. В ней появились какая-то скорость, легкость и сумбурность. Бабушка говорила, что Нина стала совсем другой. Как будто не ее внучка.
Вадим немного посмеивался над Ниной, как посмеивался над всем их городом. Но они начали встречаться. Иногда Нине нравилась его прямота и открытость, он всегда говорил, что думал, и очень гордился этим, а иногда она думала — зачем он вообще приехал? Он же не вписывается в их историю. Все время говорит, что собирается уехать, да и ей советует, выходит высокомерно.
«То, что ваше место — дыра, это и так ясно», — сказал он тогда в пляжном кафе. А когда Нина сказала, что любит свой город, ответил: «Да ты и травяное пойло бабушкино любишь! Что тут можно сделать — только посочувствовать». Он злился каждый раз, когда проигрывал. В их последний вечер Нина случайно обыграла его даже на бильярде и очень веселилась по этому поводу. Вадим подвез Нину на мопеде, быстро попрощался и, неаккуратно развернувшись, проехался по астрам у подъезда.
Астры сажала бабушка. Нина разозлилась и хотела крикнуть в ночь: «Да чтобы ты провалился со своим драндулетом!» Но кричать было уже некому.
***
Нина снова сидит с чашкой на пограничной скамейке и вспоминает их отношения. Думает, стоит ли его возвращать?
Бабушка рассказывала про дырявый город перед сном, когда Нина уже лежала в гигантском шерстяном одеяле. Бабушка щелкала выключателем и оставляла только настольную лампу, которая бросала на пол спасательный круг света. В одной из ее историй возвращали спрятанных в дырах — через их вещи.
И вот Нина сидит на скамейке — дом успокоился, двор затих — и трет чашку с леопардом. Ничего не происходит. Луна подсвечивает облака, каркас теплицы превращается в скелет зверя из зоологического музея. Начинается дождь. Нина идет домой.
***
Бабушка в полосатом халате сидит на стуле напротив Нины. Дождь все еще идет — стучит, не спеша, по подоконнику, как будто повторяет одну и ту же гамму, приглушенно грохочет мусорка. Нина думает, что это сон, но он очень реален: знакомая комната, знакомые обои с турецкими огурцами, знакомая мебель — стол, шкаф, кровать. Только воздух какой-то другой, сверкающий.
Бабушка говорит:
— Сказала бы тебе «не бойся», но ты ведь и не боишься, — Нина и правда совсем не боится.
— Привет, — отвечает Нина, — а где Вадим?
— Так ты же его спрятала от себя, отправила в дыру, а возвращать пока не умеешь, — видно, что бабушка гордится.
— И что же теперь?
— А что теперь? Он же собирался уехать, ну вот считай, что уехал. Был — и нету. Не в первый раз. Ты, Нина, живи поспокойней. А то выгорание, как теперь говорят, начнется. Решила — делай, сомневаешься — подожди. Обдумывай ходы и не спеши. И приведи уже клумбу в порядок. Стыдно перед соседями. И да, банка с чайным сбором на верхней полке в кладовке…
***
С утра на кухне разноцветные астры стоят в чашке с леопардом. Нина заваривает травяной чай. Хороший день, чтобы пойти на реку.
Рецензия писателя Романа Сенчина:
«Эпизоды срослись в рассказ. Швов я не увидел — сюжет выстроен, есть интрига, атмосфера. Финал только скомкан, можно глубже описать способность главной героини карать тех, кто «посмеивается» над городком. Может быть, она и не хочет этого, но происходит само. В общем, продолжение просится. А так рассказ вполне удовлетворительный, демонстрирующий и способности писать, и умение работать над текстом.
Отмечу особо понравившийся мне момент:
Когда идешь через воду, ощущение совсем не как от купания — ты не наслаждаешься водой, а преодолеваешь ее.
Его можно сделать и лейтмотивом рассказа: героиня, поняв, какой зловещей силой она обладает, пытается ее обуздать, преодолеть, как эту тяжелую воду.»
Рецензия писателя Дениса Гуцко:
«Как здорово. Один из лучший рассказов, которые доводилось читать. Не в CWS, в принципе. Как у автора получилось разглядеть именно этот ракурс — высказаться настолько небанально и точно? Пытаюсь примерить на себя: как бы я отработал метафору про дыры, если бы она пришла мне в голову. И понимаю, что настолько тонко — вряд ли. Определённо буду перечитывать, чтобы уловить, как устроена внутренняя механика, как нащупывались эти ходы и детали. Так, стало быть, тоже бывает: находишь, чему поучиться у тех, кого пришёл поучить. Когда дошёл до эпизода с бабушкой — прям мурашки по коже, настолько сильно.Ещё и жене дам почитать. Мы когда-то оба жили в такой дырявой реальности. Уверен, что и она оценит. Для меня это всё-таки рассказ не столько про колдунью Нину, сколько про то, как исчезают из твоей жизни люди, далёкие и близкие, близкие так же легко и бесследно — был, и нету.
Не знаю, что автор делает на курсе (чему тут пытается научиться), но, надеюсь, курс по крайней мере не нарушил никаких внутренних настроек. Надеюсь также, что автор уже публикуется и продолжит дальше.»